Дальше шло письмо от студента Дадиани, родственника по грузинской
линии. Родственник был так себе, десятая вода на киселе, но он был в числе
тех, кому принц помогал. Александр Петрович помогал бедным студентам из
хороших дворянских семей.
В почтительных тонах студент напоминал о помощи, но само письмо было
написано без единого ятя, от чего почтительный тон превращался в утонченное
издевательство. Письмо было скомкано и отброшено -- и сюда проникла
социал-демократическая зараза!
-- Ни копейки мехзавцу!
Управляющий легким поклоном-кивком дал знать, что распоряжение, и
притом не без личного удовольствия, принято к сведению.
Еще одна корреспонденция остановила внимание принца. Это была копия
телеграммы инженера Бартмера дирекции компании, в которой он служил. Инженер
Бартмер жаловался на инцидент с бараками, впрочем, абсолютно точно излагая
факты. Это его право, подумал принц, откладывая телеграмму.
-- Ваше высочество, -- проговорил управляющий, -- телеграфист
спрашивает, передавать телеграмму или нет?
-- В пределах Российской империи, -- строго ответил принц, -- каждый
имеет право телегхафиховать, куда он хочет и что он хочет.
Управляющий замер, чувствуя, что Александр Петрович сел на любимого
конька.
-- А если злоумышленник, ваше высочество?
-- Даже если готовится покушение на особу царствующего дома, --
страшным от вдохновения голосом проговорил принц, -- он обязан, не
останавливая преступной телегхаммы, вехноподданно упредить, известив об этом
полицию.
"А как же быть с тайной переписки?" -- подумал управляющий, но еще
более замер, как бы потрясенный трагической красотой независимости
российских законов.
Теперь управляющему предстояло доложить еще о двух безобразиях, что
было особенно трудно, учитывая характер этих безобразий и высокое состояние
принца. Но так или иначе доложить пришлось.
Первое безобразие состояло в том, что сегодня рано утром некий абхазец
разбил голову сторожу гостиницы "Альпийская" у него же выхваченным из рук
ружьем. Преступник, не оказавший сопротивления, был схвачен служителями
гостиницы и отправлен в полицию вместе со своей лошадью. В свое оправдание
он заявил, что сторож оскорбил его посредством непристойного звука, якобы
нарочно изданного, когда абориген пил воду из источника около гостиницы.
Издавал ли сторож непристойный звук и притом нарочно, чтобы оскорбить
аборигена, было неизвестно, потому что сам он в бессознательном состоянии
был отправлен в больницу, а других свидетелей нет.
Второе безобразие состояло в том, что ночью исчез один из трех черных
лебедей, как раз любимец принца. По слухам, из парка в эту ночь раздавались
пьяные голоса неизвестных людей, а сторож за день до этого был свален
тропической лихорадкой.
-- Узнать, кто знал, что сторож болеет, -- приказал принц, но это
ничего не дало, потому что все знали, что сторож заболел.
Принц приказал своему адъютанту на моторной лодке обойти море в
окрестностях Гагр на случай, если лебедь просто улетел от преследователей.
Иногда лебеди и сами улетали в море, но потом всегда возвращались.
Поиски лебедя на моторной лодке окончились безрезультатно. О пьяных
ничего не было известно, кроме того, что на берегу пруда был найден ремень
без опознавательных знаков, из чего можно было заключить, что пьяные, во
всяком случае один из них, раздевшись, пытался поймать лебедя в самом пруду.
Не давая волю личным переживаниям, принц Ольденбургский непреклонно
продолжал свой распорядок дня, приказав к одиннадцати часам привести
преступника в парк, где он будет в это время рассматривать место ночного
происшествия.
Исчезнувший лебедь обычно защищал молодого самца от наскоков старого
вояки. Отчасти за эти рыцарские качества принц Ольденбургский его и любил.
Он вообще очень любил все свое птичье хозяйство, но особенно выделял
розового пеликана и этого исчезнувшего лебедя за красоту и благородство.
После массажей Картучихи, будь она неладна, и осмотра ремонтных
мастерских кормление пеликанов было третьим по силе воздействия
успокаивающим средством Александра Петровича.
Розовый пеликан все еще дремал на островке, а три черные лебедицы,
из-за которых старый самец не давал покоя молодому, спокойно паслись в
дальнем конце пруда. Судя по всему, поглощенный процессом вражды, старый
самец забыл о ее причине. Сейчас он опять приближался к своему сопернику.
-- Так и буду стоять, -- пробормотал принц, снова отогнав самца и
отряхивая свою палку.
-- Уже ведут, ваше высочество, -- как всегда невпопад отозвался
адъютант, кивнув на парковую аллею, в конце которой появились три фигуры --
начальник полиции, переводчик канцелярии принца и преступный абхазец.
Адъютант даже приподнял на груди бинокль и взглянул на эту группу из
присущей ему, как считал принц, паразитической праздности. Бинокль остался у
него на груди после бесцельных поисков пропавшего лебедя.
Александр Петрович не любил своего адъютанта, считая его шалопаем и
бездельником. Он бы давно его выгнал, но, подозревая, что адъютант отчасти
следит за ним и время от времени доносит на него в Петербург, нарочно из
гордости продолжал оставлять его при себе.
Принц Ольденбургский подошел к свите и посмотрел вперед. Они
приближались. Впереди шел, по-видимому, сам преступник -- стройный молодой
человек в черкеске и мягких азиатских сапогах. Одной рукой он придерживал
перекинутый через плечо дорожный хурджин. Александр Петрович невольно
залюбовался его упругой рысьей походкой.
Шагов за тридцать преступник оглянулся и спросил у переводчика
по-абхазски:
-- Кто из них сам?
-- Тот, что с палкой, -- тихо ответил переводчик.
-- Я так и думал, -- сказал молодой человек.
Молодой человек -- увы, это был дядя Сандро -- приостановился шагах в
пяти от принца и, слегка поклонившись, пробормотал по-абхазски приветствие.
На приветствие ему никто ничего не ответил, и он притих, стараясь умерить
природную живость своих глаз, которая сейчас не без основания могла быть
воспринята как признак дерзости, граничащей с нахальством.
Несколько секунд длилось неловкое молчание, потому что Александр
Петрович почувствовал неудобство от того, что судилище приходится
производить стоя. В этом был какой-то непорядок, и он молча двинулся к
скамейке, стоявшей в десяти шагах от него под олеандром. Все последовали за
ним.
Наконец, принц уселся, а свита, симметрично разделившись, стояла по обе
стороны от скамейки.
-- Как случилось? -- спросил принц, сутуло наклоняясь вперед и
исподлобья оглядывая дядю Сандро. Эта привычка придавала его позе грозную
стремительность и внушала собеседнику необходимость идти к истине кратчайшим
путем.
Дядя Сандро это сразу понял и, почувствовав, что кратчайший путь к
истине будет для него наиболее гибельным, решил не поддаваться, а навязать
ему свой путь к истине. Начало этого пути уже было заложено в полицейском
участке, где он притворился не понимающим русского языка.
Переводчик перевел вопрос принца. Дядя Сандро благодарно ему кивнул за
перевод и начал излагать свою версию происшествия. Принц Ольденбургский
почувствовал, что дядя Сандро уклоняется от кратчайшего пути к истине,
перебил его, ткнув палкой на хурджин.
-- Что это у него там шевелится? -- спросил он у переводчика.
Дядя Сандро закивал головой и стал развязывать хурджин. К великому
удивлению окружающих и самого принца, он вытащил оттуда несколько
придушенного и измазанного в собственном помете черного лебедя.
-- Откуда? -- встрепенулся принц и, легко вскочив на ноги, взял у него
любимую птицу.
-- Может запачкать, -- предупредил дядя Сандро, но переводчик не
осмелился перевести. -- В подарок привез, -- добавил дядя Сандро.
Принц Ольденбургский с лебедем в руках подошел к пруду и поставил его
на воду. Лебедь несколько секунд скучно стоял на воде, но потом вдруг
встрепенулся и С криком поплыл на середину пруда, раскатывая грудью
треугольную рябь.
-- Что ж ты сразу не сказал? -- спросил принц, удивленно уставившись на
дядю Сандро. Наглое обаяние дяди Сандро начинало действовать на принца.
-- Я это вез ему в подарок, но раз такое случилось, решил: пусть
сначала накажут, а потом подарю, -- ответил дядя Сандро.
-- Что ж, благоходно, -- кивнул принц, снова усаживаясь на скамейку. На
самом деле дядя Сандро, увидев в пруду несколько черных лебедей, приуныл,
решив, что у принца уже такое есть и находка его не представляет большой
ценности.
-- Где ты его нашел? -- спросил принц, откидываясь на скамейке и
доброжелательно оглядывая дядю Сандро, как бы разрешая ему несколько
удлинить путь к истине. Дядя Сандро это сразу же почувствовал и, не скупясь
на краски, рассказал историю поимки черного лебедя.
В то раннее утро дядя Сандро ехал верхом из Гудауты в село Ачандары,
где он собирался погостить несколько дней у своего родственника в ожидании
поминального пиршества, которое должно было состояться в соседнем доме. В
наших краях сороковины устраиваются не очень точно, то к погоде
прилаживаются, то еще какие-нибудь хозяйственные расчеты, так что дядя
Сандро решил, что лучше не рисковать и подождать на месте, чем пропустить
хорошие поминки.
И вот он едет по приморской дороге и вдруг видит, что недалеко от
берега на воде сидит невиданная в наших краях черная птица с длинной шеей.
До этого он о лебедях Ольденбургского и слыхом не слыхал, хотя о самом
принце наслышался, но не видел его ни разу.
Так вот дядя Сандро заинтересовался этой птицей и осторожно подъехал к
самому берегу. Птица тоже заметила дядю Сандро и, может быть, даже
заинтересовалась им, потому что, вытянув длинную шею, стала за ним следить.
Дядя Сандро очень удивился этой странной встрече и решил пристрелить ее и
принести родственникам на завтрак, если она не слишком воняет рыбой. По его
словам, она была покрупнее хорошей индюшки.
Дядя Сандро, не слезая с лошади, вытащил свой смит-вессон, прицелился и
выстрелил. Птица стояла на воде метрах в тридцати от берега, но дядя Сандро
в нее не попал. Но самое главное, что птица никуда не улетела, а только
отплыла метров на двадцать и не в глубь моря, а вдоль берега. Дядя Сандро
слегка тронул лошадь и, поравнявшись с птицей, еще более тщательно
прицелился и снова выстрелил. Опять не попал, а главное, птица никуда не
улетела, а только проплыла вдоль берега, примерно на такое же расстояние.
Дядя Сандро раззадорился и, снова поравнявшись с птицей, снова пальнул в
нее. Опять не попал. То ли смит-вессон не брал на таком расстоянии, то ли
птица была завороженная. Будь у меня, говаривал дядя Сандро, побольше
патронов, так бы и пригнал ее в Гагры, потому что она все время отплывала в
одну сторону. У дяди Сандро было всего пять или шесть зарядов и, расстреляв
их задаром, он пришел в такое бешенство, что решил вплавь пуститься за ней,
раз уж она не улетает.
Не долго думая, он загнал в море своего рябого скакуна. До этого дядя
Сандро в море его никогда не пробовал, но абхазские и мингрельские реки
скакун одолевал хорошо.
Все же в море ему не понравилось и он долго упирался. Дядя Сандро
загнал его в воду. Как только конь поплыл, он сразу же сделался послушным,
потому что упираться стало не во что. Проклятая птица подпускала его
довольно близко, но как только он подплывал, отходила, и опять же в сторону
