- А ты пытался что-либо предпринять?
- Уже давно, - ответил Тони надевая очки снова, и Люси сразу же
почувствовала, как между ними выросла плотная непроницаемая стена. - Я
устал от всех этих докторских штучек, - продолжал он. Прислушиваясь к его
медленному невыразительному низкому голосу, в котором явно сквозили
усталость и скепсис, Люси вспомнила ту поспешную сбивчивую скороговорку,
которой он говорил в детстве. - Мы видели оленя, - звучал у нее в ушах
высокий ломкий юношеский голос. - Он пришел на озеро на водопой...
- Тони, в чем дело? Что с тобой? - порывисто спросила Люси.
Тони был явно удивлен. Он некоторое время помедлил с ответом,
поворачивая чашку кофе на блюдце.
- А, - догадался он. - Вижу, Дора не теряла времени даром.
- Дело не только в Доре. Глядя на тебя сразу можно заметить, что...
- Со мной все в порядке, - резко перебил ее Тони. Он покачал головой
и продолжал официально почтительным тоном. - Между прочим, что думаешь о
ней? О Доре...
- Она красива.
- Да?! - угодливо согласился Тони.
- И очень несчастна.
- Ну, так уж бывает, - сказал он сухо.
- И она боится.
- Сегодня все чего-то боятся, - ответил Тони. Теперь он говорил
быстро и нетерпеливо, и Люси показалось, что он готов встать из-за столика
и убежать.
- Она боится, что ты оставишь ее, - настойчиво продолжала Люси,
надеясь, что задев его, заставив его отвечать, причинив ему боль, она
сможет восстановить утерянную между ними связь.
- Наверное, это лучшее, что можно для нее сделать, - улыбнулся Тони.
- Но все не так серьезно. Не знаем мы таких людей, которые бы кого-то не
оставляли все время.
- Тони, - Люси поспешила переключиться на другую тему. - Почему ты
живешь в Европе?
Тони озадаченно посмотрел на мать.
- Ты настоящая американка. Они все считают, что жить в Европе
аморально.
- Не в этом дело, - сказала Люси, вспоминая неуютную, бедно
обставленную безликую квартирку, которая была явно предназначена для
временного жилья - которотких визитов или для людей без всяких корней. -
Просто - здесь твой дом... и твоя жена, ребенок...
Тони кивнул.
- Именно, - ответил он. - Это же самое важное. Это снимает с тебя
чувство ответственности.
- И сколько же времени ты уже не бывал дома?
Тони казалось задумался. Он склонил набок голову и полузакрыл глаза,
солнце блестело на стеклах его очков.
- Восемнадцать лет, - ответил он наконец.
Люси почувствовала, что краснеет.
- Я не об этом. Я имела в виду с тех пор, как ты вернулся в Штаты.
- Пять-шесть лет, - небрежно бросил он, наклоняя вперед голову и
задумчтво отодвигая чашку подальше от себя на столике, как шахматист,
делающий ход.
- Ты собираешься когда-нибудь вернуться?
Тони пожал плечами.
- Может быть, кто знает?
- Дело в деньгах?
Тони усмехнулся.
- А, - сказал он, - так ты успела заметить, что мы не самая богатая
америкаская молодая пара в Европе?
- А где те деньги, которые ты получил по завещанию после продажи
дела? - спросила Люси.
Тони снова пожал плечами.
- Как это бывает, - сказал он. - Ложные друзья, беспорядочная жизнь,
неудачные капиталовложения. Бог дал, бог взял. Я и не очень держался за
них. Они создавали у меня чувство неловкости. - Он внимательно вглядывался
в лицо Люси, произнося эти слова. - А у тебе как с деньгами?
Тон его звучал строго, как на допросе.
Люси решила не отвечать на этот вопрос.
- Если тебе когда-нибудь понадобятся деньги.... - начала она.
Тони движением руки остановил ее.
- Осторожнее, - предупредил он, - это может тебе обойтись недешево.
- Я вполне серьезно.
- Запомню, - мрачно пообещал Тони.
- Дора сказала, что ты не очень доволен своей работой...
- Что прямо так и сказала? - удивленно спросил Тони.
- Ну, не точно этими словами. Но она говорила, что ты подписываешься
не свооим именем и...
- Я еще не такой мастер, чтобы это имело смысл. - Тони произнес эти
слова задумчиво, будто обращался к себе самому, а не к ней. - И вообще,
это рутина, бесполезная, гнетущая рутина.
- И почему же ты не занимаешься чем-то другим? - поинтересовалась
Люси.
- Ну прямо как моя жена, - улыбнылся Тони. - Это должно быть общая
женская точка зрения - если тебе не нравится то, что ты делаешь, закрывай
лавку и завтра же начинай что-то другое.
- А медицинская школа? - спросила Люси. - Я слышала, что ты делал
успехи, пока не бросил...
- Я два года возился с трупами, - ответил Тони. - У меня была легкая
рука на мертвых и мои учителя были обо мне высокого мнения...
- Я знаю, - перебила Люси. - Я знаю одного человека из Колумбии , он
рассказывал мне. И почему же ты бросил?
- Ну, когда получено наследство, кажется безумно глупо вкалывать по
четырнадцать часов в сутки, имея столько денег на счету, да и вдруг
захотелось попутешествовать. Кроме того, - добавил Тони. - Я понял, что не
хочу никого лечить.
- Тони... - голос Люси звучал приглушенно, напряженно отдаваясь в ее
мозгу.
- Да?
- Ты действительно такой, Тони? Или просто хочешь таким казаться?
Тони откинулся на спинку стула и проводил глазами двух девушек в
черных платьях, которые переходили улицу перед кафе. - Я сам не знаю. Жду,
пока кто-то не скажет мне.
- Тони, ты хочешь, чтобы я уехала и оставила тебя одного?
Он не сразу ответил. Он неспеша снял очки и осторожно положил их на
столик перед собой. Потом сурово посмотрел на мать, его лицо было
неприкрыто, незащищено, глубокие знакомые глаза смотрели печально и
изучающе.
- Нет, - наконец произнес он и протянув руку, нежно прикоснулся к
Люси. - Я этого не вынесу.
- Сделай для меня одну вещь.
- Что именно? - в его голос снова вернулась настороженность и
недоверие.
- Поедем со мной в Нормандию сегодня. Я хочу посетить городок, где
погиб твой отец, пойти на кладбище, где он похоронен. У меня с собой
письмо от человека, который был с ним, когда это случилось и я знаю
называние городка... Озьер.
- Озьер, - повторил Тони, снова надевая очки и восстанавливая барьер
между ними, будто он уже пожалел о своей мимолетной слабости. - Я проезжал
там. Я не видел никаких мемориальных табличек. - Он саркастически
засмеялся. - Что за место для героической смерти!
- А ты разве не знал?
Тони отрицательно покачал головой.
- Нет. Ты прислала мне телеграмму с собщением о его смерти. И все.
- Ты знал, как это произошло?
- Нет.
- Он узнал, что там была группа немцев, которые хотели сдаться в плен
и пошел к ним под белым флагом. - Через пять минут его убили.
- Он был слишком стар для этих вещей.
- Он хотел, чтобы его убили, - сказала Люси.
- Читай повнимательнее газеты, - ответил Тони. - Мир полон людей
желающих быть убитыми.
- Ты не почувствовал этого, когда виделся с ним во время войны?
- Я недолго общался с ним, - сказал Тони, глядя куда-то мимо Люси,
видимо не желлая говорить на эту тему. - Когда я увидел его, единственное
что я почувствовал, это то что ему стыдно, что я не ношу форму.
- Тони! - перебила Люси. - Это не правда.
- Нет? А может и нет. Может его прсто смущало то, что я жив.
- Не смей так говорить!
- Почему? - резко бросил в ответ Тони. - Я решил много лет назад, что
никогда не буду врать по поводу наших отношений с отцом.
- Он любил тебя, - сказала Люси.
- Под белым флагом, - продолжал Тони как будто не слышал ее слов. -
Думаю, что есть и более страшные варианты смерти для отцов. Скажи мне
кое-что...
- Да?
- Ты действительно случайно увидела меня вчера в баре или ты приехала
в Париж, зная, что будешь разыскивать меня? - Он выжидательно и
вопросительно смотрел на мать, на его лице читалась готовность не поверить
ей.
- Я не знала, что ты в Европе, - сказал она. - И когда ты вышел из
бара, я спросила бармена, знает ли он твой адрес, я думаю, что мне даже
хотелось не узнать, не найти тебя.
Тони кивнул.
- Да, - сказал он. - Этого я не могу понять.
- Я знала, что однажды нам придется встретиться, - ответила она.
- Наверное, - согласился Тони. - Наверное, если у тебя есть сын, ты
рано или поздно должен увидеть его...
- Я бы устроила все по-другому, - сказала Люси, вспоминая свои
фантазии, сны о смерти, прощальный поцелуй. - Если бы я могла это все сама
устроить.
- И все же, придется примириться с этим. Теперь ты хочешь навестить
могилу... Ну, это естественно. Не могу сказать, что нам следует делать
это, но это вполне естественное желание. Скажи мне, - продолжал болтать
он. - Ты заметила каким вульгарным он стал в последнее время?
- Нет, - ответила Люси.
- О мертвых плохо не говорят, - неприятно улыбнулося Тони. - Конечно.
Он был шумным и пустым, полным офицерских шуточек и патириотических
лозунгов, и рассждал о хористках. Он всегда спрашивал меня, достаточно ли
у меня денег на развлечения. И при этом он всегда подмигивал. Я отвечал,
что лишняя сотня не помешает.
- Он был щедрым, - сказала Люси.
- Может, именно это и произошло с ним, - Тони посмотрел на небо. Оно
было ясным и голубым с былым свечением где-то на юге. - Хорошая погода для
поездки за город. У меня назначена встреча за обедом, но думаю мне
удасться рассказать о мертвых отцах и вернувшихся матерях и о всяком таком
прочем. Я скажу, что мне нужно отправиться на поле сражения под белым
флагом.
- Не надо, - с трудом произнесла Люси, вставая. - Не надо ехать со
мной, если ты так относишься к этому.
- Скажи мне, - произнес ТОни не двигаясь с места и продолжая смотреть
на раскаленное небо. - Зачем тебе это?
Люси оперлась на столик, чтобы не потерять равновесия. Она
почувствовала, насколько устала. Она посмотрела сверху вниз на напряженное
запрокинутое лицо сына, с темной тенью очков на осунувшихся скулах.
- Потому что мы погубили его, - подавлено произнесла она. - Ты и я.
Потому что мы не должны забыть его.
И тут она увидела, что Тони плачет. Она смотрела на него, и не верила
своимм глазам, сжимая в руках перчатки. Слезы катились по его щекам из-под
темных очков. Он внезапно наклонился вперед и закрыл лицо руками.
Он плачет, подумала она. Еще есть надежда. Он плачет.
18
Они ехали молча сквозь яркий лунный свет ночи в маленьком двухместном
автомобиле Тони. Верх был приспущен , и ветер, изо всех сил бьющий в лицо
не давал им говорить, да они и сами этого не хотели. Тони вел машину очень
небрежно, слишком быстро. Цыплята бросались прочь от дороги почти из-под
самых колес автомобиля, когда они проезжали старые каменные домишки, в
городках люди глядели на них, как бы упрекая в том, что они американцы и
что так быстро едут. Черные и белые коровы паслись на зеленых полях,
дорога долго виляла в коридоре высоких тополей, которые отражали гул
мотора тихим монотонным звуком, как приглушеннй бой барабана, на котором
отбивают какой-то нервный, но навязчивый ритм в соседней комнате.
Некуда так спешить, хотелось сказать Люси, которая сидела поеживаясь
на ветру, укутав голову шарфом и чувствуя, что она слишком стара для такой
езды, для таких машин. Некуда спешить. Он не был здесь одинадцать лет,
теперь можно и потерпеть один час.
Они проезжали семейные группы, расположившиеся на пикник на обочинах,
рассевшихся на стульях за покосившимися столиками со скатертью, на которой
были расставлены бутылки вина и крошечные вазы с цветами рядом с длинными
буханками хлеба. Иногда они проезжали деревни помеченные взрывами военных
