- По вашим словам вы очень важная персона, - сказала Дора с юношеским
восторгом. - Вы даете пресс-конференции и так далее?
- Иногда, - улыбнулась Люси. - Я занимаюсь контролью рождаемости.
- А я никогда ничем не занималась, - рассеянно сказала Дора, вертя в
руках бокал. - Я даже не окончила колледж. Я приехала сюда на каникулы и
встретила Тони, ну и забыла про свой колледж... Должны быть, это так
прекрасно, чувствовать себя полезной.
- Да, действительно, - серьезно сказала Люси, от души соглашаясь с
девушкой.
- Может, когда Тони наконец оставит меня, - совершенно обыденно
предположила Дора, - я буду что-то предпринимать, чтобы стать полезной.
Дверь столовой медленно отворилась и в проеме показалась глова
маленького мальчика.
- Мамочка, - сказал он. - Ивон говорит, что сегодня у нее выходной, и
если ты не против, она возьмет меня с собой к своей невестке. У ее
невестки есть клетка с тремя птичками.
- Зайди, Бобби, и поздоровайся, - приказала Дора сыну.
- Мне нужно дать ответ Ивонн, - сказал мальчик. - Прямо сейчас.
Но он все равно послушно вошел в комнату, застенчиво обходя вниманием
Люси. Он держался прямо, скованно. У него были задумчивые серые глаза и
высокий покатый лоб. Волосы были коротко подстрижены, носил он шортики и
вязанную рубашку, которые обнажали его голые ручки и ножки, покрытые
шрамами и ссадинами - обычными свидетельствами детских шалостей. В общем
ребенок выглядел крепким и подтянутым.
Люси посмотрела на него ошарашенно, даже забыв надеть обычную улыбку,
вспоминая как выглядел Тони в этом возрасте. Почему она не сказала мне,
что у них сын, подумала Люси, снова возвращаяясь к своему первоначальному
недоверию и настороженности. Ей казалось, что Дора преднамеренно, с
каким-то неизвестным ей внутренним мотивом скрыла от нее эту очень важную
информацию.
- Это твоя бабушка, - сказала Дора, мягко поглживая волосы мальчика.
- Поздоровайся, Бобби.
Не произнося ни слова, по-прежнему глядя в сторону, мальчик подошел к
Люси и протянул руку. Они торжественно поздоровались. Затем, не
сдержавшись и понимая, что рискует испугать или обидеть ребенка, Люси
взяла его на руки и поцеловала. Бобби вежливо стоял и терпеливо ждал,
когда его отпустят.
Люси прижимала ребенка к себе, не потому что хотела продлить момент
нежности, а потому что боялась, что он заметит слезы в ее глазах. В эти
мгновения обнимая худые плечики ребенка, ощущая пальцами нежную упругую
детскую кожу, Люси почувствовала, как на нее сразу навалились и приобрела
реальность острая боль потерь и ушедших лет, которы до сих пор казалось
существовали только теоретически. Она прониклась этим острым печальным и
так внезапно материализовавшим чувством.
Склонив голову, Люси поцеловала ежик мальчуковых волос, пахнущих
сухим свежим запахом забытого детсва.
Она чувствовала на себя пристальный взгляд Доры.
Глубоко вздохнув, она сдержала слезы и отпустила мальчика, заставив
себя улыбнуться.
- Роберт, - сказала она. - Какое прелестное имя! Сколько тебе лет?
Мальчик вернулся к матери и молча остановился.
- Скажи бабушке, сколько тебе лет, - настаивала Дора.
- Моя бабушка толстая, - ответил ребенок.
- Это та, которая приезжала в прошлом году.
- Четыре, - наконец сказал он. - Мой день рождения зимой.
В двери послышался звук открываемого замка, затем шаги в коридоре. В
комнату вошел Тони. Он остановился, увидев Люси, сначала он выглядел
удивленно, вежливо старясь припомнить, кто это может быть, и переводя
вопросительные взгляды с матери на Дору. Он был в том же костюме. что и
ночью, однако таком измятом, будто спал в одежде. Он выглядел уставшим,
был небрит, и часто моргал, стараясь привыкнуть к свету после темноты
лифта. В руке он держал очки с темными стеклами.
- Папочка, - сказал мальчик. - Мама сказала, что я могу пойти с Ивонн
к ее сестре. У нее есть клетка с тремя птичками.
- Привет, Тони, - сказала Люси вставая.
Тони быстро раза два-три покачал головой.
- Ну вот, - тихо произнес он не улыбаясь.
- Мы тут с твоей матерью общаемся.
Тони перевел взгляд с их лиц на бокалы с виски, стоявшие на столике.
- Вижу, - сказал он и на этот раз улыбнулся. Но улыбка вышла холодной и
чужой. - Что за чудная мысль, - сказал он. Он протянул руку и Люси
скованно официально пожала ее. Потом он повернулся к ребенку. Некоторое
время стоял молча, будто изучая своего сына, с изумлением и невыразимым
обожанием, как бы стараясь найти маленький скрытый секрет на нежном
радостном личике ребенка.
И вот еще, что она не удосужилась мне сказать - как сильно он любит
сына.
- Роберт, - серьезно сказал Тони. - Ты не смог бы сегодня стать
курьером?
- Смотря для чего, - осторожно ответил мальчик, чувствуя, что от него
хотят избавиться.
- Как насчет того, чтобьы сходить к Ивон и сказать, что папа не прочь
съесть немного ветчины с яичницей и запить большим кофейником кофе?
- И тогда я смогу вернуться сюда? - торговался ребенок.
Тони посмотрел на жену, затем на Люси.
- Конечно, ответил он. - Мы даже настаиваем, чтобы ты вернулся к нам.
- Это я и скажу Ивонн. Что вы настаиваете.
- Правильно, - подтвердил Тони.
Мальчик выскочил из комнаты и направился в кухню. Тони без тени
улыбки наблюдал за ним, пока ребенок и скрылся за дверью, затем он перевел
взгляд на женщин.
- Ну, - начал он. - С чего начнем?
- Послушайте, - сказал Дора. - Думаю, мне лучше выйти отсюда. Я
оденусь, возьму Бобби и...
- Нет, - голос Люси прозвучал громче, чем она того хотела. Сама мысль
остаться наедине с Тони в этой потрепанной, по-вокзальному неуютной
комнате в ожидании, пока не уйдут Дора с ребенком, была невыносимой для
нее. Ей нужно было вермя и нейтральная почва.
- Думаю, что если ты хочешь повидаться со мной, Тони, то мы лучше
встретимся в другой раз.
- Как хочешь, - покорно согласился Тони.
- Не хочу нарушать ваши планы...
- Мои планы на сегодня, - легко и непринужденно сказал Тони, любезно
кивая в сторону матери, - это и есть развлекать собственную мать. И все
же... - Он осмотрелся. - Я не могу винить тебя за то, что ты хочешь уйти
отсюда. Я тебе вот что скажу. На углу есть бистро. Если ты не против
подождать с пол часа...
- Хорошо, - поспешно приняла его предложение Люси. - Это было бы
прекрасно. - И повернувшись к Доре, она сказала, - Прощайте, дорогая.
Ей хотелось поцеловать девушку на прощанье, но она не могла
пошевелиться под проницательным взглядом Тони.
- Спасибо вам.
- Я провожу вас до двери." сказала девушка.
Неуклюже, чувствуя себя как никогда по-девичьи смущенной, Люси взяла
свою сумку и перчатки, и оставив Тони все в той же позе посреди комнаты с
выражением глубокой усталости и холодного изумления на лице, Люси
последовала вслед за Дорой в коридор.
Дора открыла перед гостьей дверь и Люси, уже было сделав шаг наружу,
помедлила.
- Вы хотите не что-то сказать? - прошептала она.
Дора на мгновение задумалась.
- Будьте осторожны, сказала она. - Берегите себя. Может, было бы
лучше вам не ждать своего сына в бистро, куда он заявится через полчаса.
Повинуясь мимолетному порыву, Люси склонилась и поцеловала девушку в
щеку. Дора не пошевельнулась. Она стояла неподвижно, выжидая чего-то, от
ее былого дружелюбия не осталось и следа.
Люси отпрянула и начала нервными движениями натягивать перчатки.
- Вниз вам прийдется идти пешком. Это французский лифт. Он везет
пассажиров только наверх.
Люси кинула и направилась вниз по лестнице. Она услышала за спиной
стук закрывающейся двери и, осторожно ступая по неосвещенной лестнице,
прислушивалась с холодному стуку собственных каблуков о каменные ступении.
Откуда-то все еще доносился гул пылесоса. Он походил на нервный
захлебывающийся гул, который как гигантское насекомое преследовал ее до
самой улицы.
17
Пятнадцать минут Люси бесцельно бродила, разглядывая витрины
магазинов и ничего не видя, затем она опять поспешно вернулась на угол
улицу, на которой жил Тони. Она сразу же нашла бистро, о котором он
говорил. Это были несколько столиков, стоявших на террасе под навесом,
Люси присела и заказала кофе, чтобы просто скоротать время ожидания.
Сцена происшедшая в квартире сына взволновала ее. В течение всех этих
лет, она то и дело возвращалась к мысли повидаться с Тони, но в своем
воображении она рисовала себе драматические сцены их воссоединения - вот,
например, она умирает и Тони вызывают к ее смертному одру, и он приезжает
- молодой, нежный, с прощальным выражением прощения на лице. Потом
последнее проявление любви, прощальный поцелуй (хотя в ее вображении лицо
подставленное для поцелую все то же тринадцатилетнее мальчишеское личико,
потемневшее от загара того далекого лета). - и потом чудесное
выздоровление и долгое выяснение отношений, примирение, заканчивающееся
крепкой дружбой. Был еще один повторяющийся сон, который снился немного
реже в последние гооды, - Тони стоит над ее постелью и, глядя на спящую
мать, шепчет "Умри!Умри!". Но все, что произошло на самом деле, было хуже
этого страшного сна и ее наивных мелодраматических фантазий. Все случилось
так внезапно, скомканно и безнадежно. Она действительно не была уверена,
что видела именно его в баре. И при этом испытвала смущения, что сидела в
ночном бере с двумя студентами, которым позволила, пусть без задней мысли,
заигрывать с ней. Затем это нездоровое впечателние от неуютной комнаты и
разочарованной жены, с ее печальной исповедью и неуверенностью в будущем.
И эта неожиданная боль при виде маленького мальчика с таким знакомым
лицом, застенчивым, серьезным взглядом отца, который через поколения снова
бросал ей свозь все эти годы упрек, снова взваливая на нее еще более
тяжелый груз ответственности. Да и сам Тони - преждевременно поседевший,
не по годам усталый, так неприятно отчужденный и невнимательный к своей
жене, и отстраннено вежливый и непроницаемо холодный к матери. Это правда,
предупреждала сама себя Люси, что ее мнение могло быть результатом влияния
неблагоприятных и наверное не совсем справедливых картин, нарисованных
Дорой до его появления. Очень вероятно, что Дора накапливая свои женские
обдиды всю ночь, когда отсутствовал муж, могла полностью исказить все. Но
при всем этом,
#даже делая скидку на возможные преувеличения со стороны Доры, Тони
произвел на Люси весьма странное впечатление.
И ко всему этому примешивался образ внука, на что-то надеявшегося и
уязвимого, застрявшего в клубке неудач и непониманий своих родителей, и
еще настолько юного, что ему недоступны были мрачные течения, которые
коверкали жизнь взрослых и которые неизбежно влияли на его собственную
судьбу. Боже, подумала Люси, а что из него-то получится? Сколько будет
продолжаться эта кара?
И вдруг ее напугало воспоминание об улыбке сына в неприглядной
гостинной, когда он стояла между женой и матерью, скривив рот в цинничном
недоумении. Вся сцена была ей противна. Улыбка казалось издевается над
ней, унижает ее и ставит под угрозу все, что она так старательно
созадавала все эти послевоенные годы - чувство осмысленности и
наполненности своей работой, ощущуение собственной запоздалой зрелости,
согласия с самой собой, гордости за преодоленные трудности, стойкость
перед лицом собственных ошибок, вступление в шестой десяток своей жизни
