почтителен как швейцар миллионера и беспол, как семидесятилетний евнух в
доме для престарелых турков... ну вот, - с победным видом сказал он, - вот
вы и засмеялись.
- Ладно, - смягчилась Люси, снова садясь на траву. - Можете
оставаться. Но с одним условием.
- Каким? - он подозрительно смотрел на жнее сверху вниз.
- Вы должны обещать, что не будете так серьезны.
- Буду вести себя так беспечно, что дети будут с порицанием смотреть
мне вслед, - с напускной серьезностью произнес Джеф.
С другой стороны озера из лагеря для мальчиков донесся звук горна, и
как будто по этому сигналу юноша отдал четкий размашистый салют и
повернувшись с солдатской выправкой на пятках, отрапортовал:
- Теперь покидаю вас. Я иду посвятить свою жизнь поискам
четырехлиственного клевера.
И он пошел медленно, понурив голову, уставившись в землю, методично и
внимательно обходя лужайку, время от времени останавливаясь, чтобы
наклониться и поднять какую-то травинку. Люси осталась сидеть под деревом,
полуприкрыв глаза, чувствуя присутствие фигурки в белой футболке,
передвигающейся по залитой солнцем траве на фоне сверкающей глади озера и
бледной голубизны разомлевших на полуденном зное горных вершин. "Он следил
за мной все лето, - сонно думала она, ну и что теперь?"
6
- Послушай, Люси, ты должна вспомнить, куда ты положила его, -
слышался голос Оливера из телефонной трубки. В нем читалось старательное
терпение, которое так хорошо знала Люси, и которое пугало ее почти до
потери памяти, потому что хорошо понимала, какое раздраженное нетерпение
за ним скрывалось. - Подумай хорошенько.
- Я думаю хорошенько, - сказала Люси, чувствуя, что слова ее звучат
по-детски обиженно, но не умея при этом скрыть своих чувств. - Я уверена,
что оставила все счета на своем столе.
Она стояла в гостиной коттеджа, наблюдая, как Тони с Джефом играли в
шахматы при свете лампы на большом столе посреди комнаты. Они были оба
сосредоточены, их склоненные над доской головы почти соприкасались. Тони
был решительно настроен на победу, а просто из вежливости старался
показать, что не слушает телефонный разговор, который происходит в шести
футах от него.
- Люси, дорогая, - теперь в голосе Оливера звучали и усталость и
терпимость. - Я дважды просмотрел твой стол. Его там нет. Там счета за
1932 год, рецепты рыбного супа и приглашения на свадьбу двух пар, которые
уже три года как развелись. Но счета из гаража там нет. Повторяю еще раз,
- сказал он медленным раздражающимся тоном: - Счета из гаража там нет.
Люси захотелось разреветься. Как только Оливер начинал упрекать ее в
безалаберном отношении к домашней бухгалтерии, у нее появилось отчаянное
трагичество, что современный мир слишком сложен для нее, что незнакомые
люди зашли к ней в комнату в ее отсутствие и рылись в ее бумагах, что
Оливер не сомневается в ее глупости и жалеет, что женился на ней. Если бы
в комнате не было бы Тони и Джефа, она бы расплакалась, что разжалобило бы
Оливера и он сказал бы: "К черту его. Это не столь важно, я все улажу сам"
Но даже при том, что Тони и Джеф не смотрели в ее сторону, она не
могла позволить себе расплакаться. Она только смогла сказать:
- Я уверена, что оплатила его. Я абсолютно уверена.
- Дженкинс говорит, что не оплатила, - ответил Оливер. Дженкинс был
хозяин гаража и Люси презирала его за эту способность резко переходить от
теплейшей доброжелательности к истеричным скандалам, если его клиенты,
задерживали оплату после пятого числа каждого месяца.
- Так кому ты веришь? - спросила Люси. - Дженкинсу или мне?
- Но его нет в чековой книжке, - настаивал Оливер, и ей хотелось
заорать от этого тихого настоятельного тона в трубке, - я не могу найти
квитанции, и он был чрезвычайно груб сегодня, когда я остановился, чтобы
заправиться. Очень неудобно, Люси, когда человек подходит к тебе и
заявляет, что ты должен ему семьдесят долларов за три месяца, когда ты в
полной уверенности, что все оплачено.
- Мы действительно оплатили все, - упрямо стояла на своем Люси, на
самом деле не помня ничего определенного по этому поводу.
- Люси, я повторяю, - сказал Оливер, - мы должны найти счет.
- Что я должна по-твоему сделать? - закричала она, несдержавшись и
повысив тон. - Приехать и поискать самой? Если тебе так угодно, я завтра
сяду на утренний поезд.
Джеф при этих словах резко вскинул глаза, и сразу же вернулся к игре.
- Осторожно королева в опасности, - предупредил он Тони.
- У меня смертельный план, - заявил Тони. - Смотри.
- Нет, нет, - устало сдался Оливер. - Я сам поговорю с ним. Забудем
этот разговор.
Когда он говорил "забудем", Люси знала, что это приговор, небольшой
очередной карательный приговор.
- Ну как там у вас? - спросил Оливер холодно, как бы дисциплинируя
жену. - Как Тони?
- Играет в шахматы с Джефом, - отчиталась Люси. - Хочешь поговорить с
ним?
- Да, если можно.
Люси положила трубку на стол.
- Отец хочет поговорить с тобой, Тони, - сказала она сыну. И не успел
Тони поздороваться "Привет, пап", как она вышла из комнаты.
Она чувствовала, что Джеф наблюдает за ней, и выйдя на крыльцо, она
не понимала, что выглядела униженной и неестественно напряженной.
- Мы сегодня видели оленя, - рассказывал Тони. - Он вышел к озеру
попить.
Люси пошла через лужайку на берегу озера, потому что не хотела больше
возвращаться к разговору с мужем. Луна была полной, ночь теплой, и над
озером струилась легкая молочная дымка. С противоположного берега
слышались звуки горна. Каждую ночь там в лагере, горнист устраивал
небольшой концерт. Сегодня он играл французский боевой клич, и странная
быстрая мелодия делала весь пейзаж каким-то неузнаваемым и меланхоличным,
размывая очертания озерных берегов и скрывая все в поднимающемся тумане.
Люси остановилась, обнимая свои обнаженные плечи, так как у воды было
уже прохладно, ее раздражение постепенно успокаивалось и под влиянием
лунного света и звуков горна перерастало в острую жалость к себе самой.
Позади послышались шаги. Она не обернулась, и когда Джеф обнял ее, он
почувствовал себя не взрослой женщиной, преследуемой подростком, а
ребенком, которого хотят защитить. Она повернулась и встретив его губы,
ответила на поцелуй, и как будто боль от только что нанесенного удара
начинала уходить. Его руки нежные и сильные скользили по обнаженной спине
Люси, мягко, осторожно и одновременно настойчиво. Она отвела голову, и не
уходя от объятий, уткнулась лицом в его плечо.
- О, боже, - прошептал Джеф. Он взял ее за подбородок и попытался
поднять ее голову, но она сопротивлялась, все сильнее прижимаясь лицом к
плотной ткани его рубашки.
- Нет, - просила она. - Нет, больше не надо...
- Потом, - шептал он. - В моем распоряжении маленький домик. Сестра
уехала на неделю в город.
- Прекрати.
- Я так примерно себя вел, - сказал Джеф. - Больше не могу. Люси...
- Маа... - Это был голос Тони, высокий, детский голосок, звучащий с
другого края лужайки у дома. - Мама...
Люси вырвалась из рук и поспешила к крыльцу.
- Да, Тони, - откликнулась она, добежав до крыльца.
- Папа спрашивает, хочешь ли ты еще что-то ему сказать.
Люси остановилась, облокотившись о перила крыльца, стараясь
восстановить дыхание. - Нет, если он не хочет сам сказать что-то
определенное, - ответила она через открытое окно.
- Мама сказала, что нет, если ты сам не хочешь сказать ей что-то, -
повторил Тони в трубку.
Она прислушалась. Последовала тишина, затем Тони сказал:
- Хорошо. Скажу. Пока. - И раздался щелчок, трубка была повешена.
Мальчик высунул голову из окна, приподняв портьеру.
- Мама, - позвал он.
- Я здесь, - откликнулась Люси из темноты крыльца.
- Папа сказал, что не сможет приехать на выходные. Должен приехать
человек из Детройта и он должен с ним встретиться.
- Хорошо, Тони, - ответила Люси, наблюдая за Джефом, который медленно
приближался к дому по лунной дорожке. - Теперь, если ты собираешься спать
здесь, то уже готовься ко сну.
- Мы еще не доиграли в шахматы, - возразил Тони. - Я загнал его в
угол.
- Закончите завтра, - сказала Люси. - Он все еще будет загнанным в
угол.
- Лады, - сказал Тони и спрятался в комнате, с шумом опустив штору.
Джеф подошел к крыльцу и остановился прямо перед Люси. Он протянул к
ней руки, но она отстранилась, включила свет на столике возле большого
гамака, в котором намеревался спать Тони в эту ночь.
- Люси, - прошептал Джеф, следуя за ней. - Не убегай.
- Ничего не было, - сказала она и нервным движением затолкнула
рубашку Тони, к которой днем пришивала пуговицы, в корзину с шитьем,
стоявшую на столе. - Ничего не было. Забудьте все это. Умоляю вас.
Забудьте.
- Ни за что, - он приблизился к ней, протянул руку и коснулся ее губ.
- Твои губы...
Она услышала свой стон будто звук со стороны, который удивил ее. Ей
казалось, что она теряет контроль над собой, не справляется с самыми
простыми жестами, движениями рук, голосом. - Нет, - сказала она и
оттолкнув Джефа отошла в сторону, с силой вытирая губы ладонью.
Из дома вышел Тони, навьюченный постельными принадлежностями, которые
он свалил в гамак.
- Послушай, Джеф, - сказал он. - Чур не смотреть на доску до
завтрашнего утра.
- Что? Ты о чем? - Джеф медленно повернулся к мальчику.
- Никаких нечестных преимуществ, - предупредил Тони. - Обещаешь?
- Обещаю, - произнес Джеф и натянуто улыбнулся ребенку, затем он
наклонился, поднял с пола телескоп, валявшийся под стулом и казалось
полностью углубился в полирование линз рукавом своей рубашки.
Люси наблюдала за Тони, который начал раскладывать простыни и одеяла
на гамаке.
- Ты уверен, что хочешь спать именно здесь сегодня? - спросила она,
при этом думая, что проявление материнской заботы приведет ее в чувства. -
Тебе не будет холодно?
- Да ведь не холодно, - весело ответил Тони. - Миллионы людей спят на
улице летом, правда, Джеф?
- Миллионы, - подтвердил Джеф, продолжая протирать линзы телескопа.
Он сидел согнувшись, и Люси не могла видеть его лица.
- Солдаты, охотники, альпинисты, - перечислял Тони. - Я напишу папе и
попрошу его привезти мне спальный мешок. Тогда я смогу спать и на снегу.
- Еще успеешь, - отозвался Джеф. Он встал и Люси, наблюдавшая за ним,
увидела выражение его лица - спокойное, обычное, снова говорящее о
дружеской и скептической заинтересованности, которую он всегда проявлял к
Тони.
Нужно остерегаться его, подумала Люси. Он слишком упорен для меня. Не
только талии молодых людей бывают гибкими.
- У тебя много времени, - беззаботно повторил Джеф. - В двенадцатой
мировой войне.
- Не смешно, - взорвалась Люси. Она подошла к гамаку и принялась
помогать Тони стелить.
- Извините, - поправился Джеф. - В пятнадцатой мировой войне.
- Не злись на него, мамочка, - вступился за друга Тони. - У нас с ним
договор, что он будет разговаривать со мной как с двадцатилетним.
- Не будет никакой двенадцатой, пятнадцатой - вообще никакой мировой
войны, - сказала Люси. Ее пугала сама мысль о войне и она не читала
новостей из Италии, где уже год шла гражданская война, и ей удавалось не
разрешать Оливеру покупать для Тони оловянных солдатиков или воздушные
винтовки, даже когда ребенок был младше. По правде говоря, ее не столько
беспокоил бы этот вопрос, если бы она могла быть уверена, что какая бы
