Президент докладывает Парламенту о проекте Экстренных Мер...
-- Что за Экстренные Меры ? -- У вас, я вижу, не было
времени слушать политические новости. Фракция Саранчи потребовала
начала массированных акций усмирения против аборигенов. А в Лесу
начались активные боевые действия. Банды Большого Питона, похоже,
решили разделаться с Учителями. Раз и навсегда. В том же духе
выступили и сторонники Тайного Пророка. Братства Скваттеров
считают, что пока аборигены впали в междоусобицу, самое время
нанести решающий удар и навсегда обезопасить окрестности
Периметра. По всей столице развешан текст послания Советника
Лэшли Президенту и Парламенту...
-- Все это пахнет керосином... Пока мы колесили по городу я
заметил, что народ взбудоражен, но подумал, что это не касается
нас... Спасибо, я не буду второй чашки. И от одной глаза на лоб
лезут... -- Гвидо скомкал пластиковый стаканчик и определил его в
утилизатор. -- Если вы хотите двигаться ночью в город, то я
прихвачу с собой людей из нашего филиала. Не верю я здешним
законникам. Пусть земля будет пухом лейтенанту Айвору Брюсу, но
готов поклясться, что его ко мне приставили не с проста...
Кстати, куда вы намереваетесь тащить меня на ночь глядя?
-- В оффис Посла. Должны же мы узнать, какой замок открывает
ключ, который нам в зубах притащил верный Ронни... Но сначала мы
посетим центральную тюрьму.
ГЛАВА 6. ПРИНЯТИЕ РЕШЕНИЙ
1.
-- Все эти бумажки, господа, может быть и имеют силу
где-нибудь у вас, на Земле, а здесь вы находитесь в Колонии
"Гринзея-2", - служащая центрального исправительного заведения
Периметра небрежно бросила на стойку идентификационные карты Кая
и Гвидо. -- Будьте добры не мешать нашей работе, пока я не
вызвала охрану...
-- Ну а распоряжение за подписью секретаря Президента вас ни
в чем не убеждает? -- осведомился Кай, возвращая в поле зрения
углубившейся уже в чтение иллюстрированного еженедельника дамы в
синей униформе.
-- Да хоть самого Президента... Заключенный Лисецки -- вне
доступа посторонних. Распоряжение Советника Лэшли... Разговор
окончен, господа...
Гвидо направился к выходу, но вместо того, чтобы покинуть
помещение, просто кивнул ожидавшим в коридоре людям в штатском.
Те деловито, но без излишней поспешности рассыпались по оффису.
Демонстрировать стволы они не торопились, но тюремным охранникам
этого и не требовалось -- с индифферентным видом они разрешили
незваным гостям блокировать ходы и выходы и вывести из довольно
далеко расположенной камеры сутулого, остриженного "под нуль"
заключенного. Капитан вернулся к столу, криво улыбнувшись,
расписался где надо и вернул на место ключи, без особых
разговоров положенные перед ним ранее насмерть перепуганной
мегерой.
-- Вы ответите за свои действия, -- для порядка заявила она
и попыталась вернуться к чтению журнала, но через пару секунд в
гневе отбросила его и погрузилась в мрачное созерцание
происходящего безобразия.
Федеральный Следователь, тоже не одобрявший подобных методов
работы Планетарной Контрразведки, постарался сохранить
нейтральное выражение лица. В конце концов радикального метода
борьбы с бюрократией не изобрел еще никто.
-- Куда вы меня везете? -- осведомился энергично загруженный
в резко взявший с места глайдер заключенный Лисецки.
Выглядел он неважно. Не столько больным, впрочем, сколько
опустившимся, махнувшим на себя рукой человеком. Обреченным и
чувствующим свою обреченность. Свой вопрос он задал как-то в
пространство, не рассчитывая на ответ.
-- Вы находитесь в распоряжении регионального
представительства Планетарной Контрразведки Метрополии "Земля". А
едем мы на ваше предыдущее место работы -- в Этнографический
Музей Департамента Науки. Там вам будет удобнее давать показания,
-- пояснил капитан дель Рей. -- Справа от вас сидит Следователь
Федерального Управления Расследований. Кстати, Герлах, снимите
наручники с господина Лисецки... Вы не хотите сделать никаких
заявлений, приват--доцент?
-- Я могу заявить только то, что заявлял уже миллион раз. Я
невиновен, и мой арест и осуждение -- произвол чистой воды...
Начав свое заявление твердым голосом, Лисецки окнчил его на
какой-то неуверенной ноте, весь как-то сжавшись, словно
приготовившись к окрику или удару. Это подсказало Каю следующий
вопрос.
-- Вы не имеете претензий к режиму вашего содержания в
заключении?
-- Я не имею... желания предъявлять претензии.
До мрачноватого -- гораздо мрачнее чем функциональной
архитектуры центральный застенок -- здания музея они доехали
молча. Даже ночного сторожа не полагалось нищей как церковная
мышь гринзейской этнографии. Пустое здание сторожила автоматика,
послушно капитулировавшая перед стереотипной полицейской
карточкой универсального доступа. В родных стенах, скисший уж
было вконец, гуманитарий встрепенулся.
В мягком свете флуоресцентных панелей перед вошедшими
предстала небогатая, но довольно хорошо организованная
экспозиция. Были в ней и вполне земного вида истуканы из камня и
дерева, воплощающие неведомых тотемов, и страннейшего вида
инструменты -- не выточенные, выращенные из разных пород здешних
деревьев, и некие совершенно непонятные предметы, заботливо
расположенные в ряды по убыванию взаимного сходства, и
голограммы, запечатлевшие панорамы туземных поселений, и какие-то
письмена, в изобилии покрывавшие самые разнообразные предметы, в
большинстве для этого, вроде, не предназначенные... Все это
содержалось в образцовом порядке и создано было, видно, с большой
любовью.
-- Как мило, однако, -- всплеснул руками этнограф. -- Они
сохранили мое рабочее место нетронутым... Только пыль
смахивают...
Он устало опустился в удобное, какое-то домашнее кресло.
Прикрыл глаза:
-- Итак, что вам угодно знать, господа? -- Наш разговор не
так прост. -- Гвидо, не дождавшись приглашения, занял место
напротив Лисецки. Кай разместился несколько сбоку.
-- Скажите, вы связываете ваш, как вы говорите, незаконный
арест с теми отношениями, которые вы поддерживали с Послом
Окамой?
-- Ну, тут только ребенок может не понять. Мне отомстили за
участие в работе над докладом Посла. -- Лисецки пожал плечами и
сгорбился за своим столом. -- Это одна половина моей вины.
-- А вторая? -- А вторая заключается в том, что я дал
заключение о несостоятельности хронологии археологических
экспонатов музея и основных коллекций планеты. Разумеется, теперь
я понимаю, какую глупость совершил...
-- Довольно трудно понять, как такой довольно академический
вопрос мог столь роковым образом повлиять... -- начал Кай.
-- Самым простым, господин Следователь. Я довольно давно
убедился, что из джунглей нам беспрерывно несут под видом
истинных предметов древнего быта аборигенов довольно хорошо
сработанные новоделы. Пока это были единичные, без больших
обобщений случаи, это только повышало рыночные цены признанных
экспонатов коллекций музея и, особенно, самых знаменитых частных
коллекций. Но когда я убедительно показал, что на две трети сами
эти коллекции более, чем сомнительны, я, оказывается, замахнулся
на целые состояния. И меня заставили замолчать. Таким вот
способом.
-- Это интересно... -- заметил Гвидо. -- Я сам побывал --
немногим более суток прошло -- на раскопках, которые этот народец
ведет в самых широких масштабах... Там много странного...
-- Именно так. Практически невозможно сказать, что из того,
что на ваших глазах за большие деньги извлекается из недр
Гринзеи, покоилось там веками и тысячелетиями, а что закопано
туда вчера. Во исполнение обряда...
-- А зачем же нужны такие обряды? Я услышал от аборигенов
довольно путаное философское объяснение тому, что на моих глазах
какое-то строение предавалось земле...
-- Именно в этом и состоит якобы непреодолимая разница в
мировосприятии землян и аборигенов... Но неужели вы вытащили меня
из камеры только для того, чтобы потолковать на подобные темы?
-- И еще для того, чтобы дать вам возможность глотнуть
немного кофе... -- Кай отвернул крышку термоса и плеснул в нее
горячего напитка. -- Глотните, приободритесь. А вот --
бутерброды... Не придавайте значения тому, что мы задаем много
посторонних вопросов. Но для того, чтобы не наломать дров в
здешних условиях, нам, профанам, не хватает общей информации.
Той, которую вы здесь считаете банальной. Например, ни в одной
галактической базе данных я не получил конкретной информации об
истинном возрасте нынешней цивилизации Гринзеи. Я имею ввиду,
конечно, туземную цивилизацию...
Лисецки поднялся из-за стола и, верно, сбросив память о
долгих месяцах тюремного молчания, неосознанно принял осанку
преподавателя, которому бестолковый студент задал забавный
вопрос. Он двинулся вдоль витрин, едва заметно касаясь их
кончиками костлявых пальцев.
-- Если бы вы учились в школе здесь, на Гринзее, вы бы
твердо знали, класса с пятого, что нынешняя, упадочная,
биологизированная цивилизация аборигенов насчитывает шесть тысячь
восемьсот лет -- по галактическому календарю, разумеется -- и что
она вытеснила другую -- низкотехнологичную, агрессивную,
экспансионистскую культуру, от которой остались лишь затерянные в
джунглях руины и несметные клады... Не знаю, кто навыдумывал эти
глупости, но они стали беспрекословной истиной для любого
колониста младше сорока.
-- Вы не верите этим цифрам. -- Они взяты с потолка. В
основном, из вольных переводов легенд аборигенов, сделанных
дилетантами вроде Олафссена... Дело в том, что у коренного
населения Гринзеи вообще нет привычки считать время. Вот --
видите эти камешки? Прозрачные -- желтоватые такие, синие,
черные... Это и есть часы. Когда по каким-то причинам приходится
считать равные отрезки времени, они рассказывают друг другу
священные истории и перекладывают камешки. Справа налево. Или
наоборот. Священные истории имеют фиксированную длину. Их много
-- на разные случаи жизни. Более сложной техники счета времени
народ Гринзеи не приемлет... Здесь нет смены сезонов... Почти
нет. Земля родит одинаково во всякий день -- нет нужды
рассчитывать запасы впрок... Да и не хранится почти ничего в этом
климате.... Ничего и не нужно сложнее этих вот камушков.
-- Но в подземном лазарете я видел... -- начал Кай.
-- Вы могли видеть в джунглях и компьютер... Когда
припирает, современный абориген может пользоваться и электронным
хронометром, но не станет ЖИТЬ по часам. С этим связаны какие-то
древние архетипы. Счет времени -- проклятье для них...
Вот, прочтите это... Фонетические значки. " Пиджин". Здесь
-- мой перевод:
"Люди Земли заворожены Смертью. Они идут ей навстречу, считая
шаги. Они не сводят с нее глаз. Знание Времени есть знание
Времени Встречи с Небытием. Зачем оно тебе?"
-- Мне не удалось соблюсти рифму...
-- Иногда мне и самому хочется забросить подальше эти
чертовы наручники, -- заметил Гвидо, постукав указательным
пальцем по тусклому металлу браслета своих "Командирских". Лес
вспомнился ему с необычайной яркостью.
-- И учтите: это для вас, господа, носящие часы, --
продолжал охваченный просветительским азартом приват--доцент, --
час поутру -- явление той же природы, что и час ночью или в обед.
