ей, где находится душ, и она насладилась им в полной мере.
Вместе с потоками воды ее черные волосы заструились по спине и груди.
Молодой человек не выдержал и снова крепко обнял ее. Прижавшись к ее
телу, он укусил ее, и она вскрикнула.
- Моему мужу не понравятся эти следы, - упрекнула она его суровым
голосом, но глаза поддразнивали и распаляли.
Казалось, охваченный раскаянием, он принялся разглаживать неуклюжем
массажем следы своей страсти. Эммануэль осторожно высвободилась из его
объятий, опустилась перед ним на колени, открыла рот и... Молодой
англичанин стал по стойке "смирно". Щеки Эммануэль надувались и опадали,
язык порхал, как мотылек над цветком, и это продолжалось до тех пор, пока
она не почувствовала приближение взрыва.
Тогда Эммануэль оторвалась и, откинувшись назад, стала любоваться
плодами своего искусного труда. Его тело было красным, словно ему грозил
апоплексический удар. Не откликаясь на немой призыв, Эммануэль принялась
натирать все тело своего партнера густой ароматной мыльной пеной.
- Не мешай мне, все будет хорошо, - попросила она с очаровательной
улыбкой.
Обеими руками она описывала плавные круги по всему телу своего
неожиданного любовника, массируя его мускулы, стягивая кожу и дуя на
пузырьки пены. Она натирала его спину, ноги, грудь, а он стоял, не мешая ей
ни единым движением, пока, наконец, она недобралась до двух ягодиц, а затем
и до его члена. Она усердно работала ладонями и кончиками пальцев, переходя
от мягких долгих поглаживаний к быстрым и резким рывкам, пока белопенная
мачта не начала содрогаться. Ее владелиц стоял, и хлопья пены не позволяли
ему даже увидеть, что происходит. Воля была подавлена, он ни о чем не мог
думать, всецело отдавшись во власть этих ласк: они могли убить его, - он
даже не пошевелился бы. Бедра его были напряжены, колени болели, он тихо
постанывал. Эммануэль, похожая на центральную скульптуру какого-нибудь
фонтана, не отрывала взгляда от своего подопечного и видела даже сквозь
густую пену, как то, что привлекало ее больше всего в мужчинах, обретает
пурпурный цвет. Она то прикасалась к его ядрам, гладя их и царапая ногтями,
то продвигалась со своими ласками дальше, добираясь до ануса. По конец она
крепко обхватила основание члена и стала оттягивать его кожицу так далеко,
насколько было возможно, пока яростная струя не хлынула из приоткрытого
канала прямо в жадно раскрытые губы Эммануэль. Вкус малыша придал этому
напитку изысканную горечь.
Она пожалела, что не успела захватить все, и подумала, как было бы
великолепно, если бы в ее расположении находилось хотя бы два подобных
источника. На следующий год в день своего 20-летия ей надо бы устроить так,
чтобы двадцать - по числу ее лет - мужчин смогли бы дать ей испить свой сок
20 раз подряд. Вот это будет настоящий праздник! Эта мысль так восхитила
ее, что она подпрыгнула пару раз от радости, влюбленная сразу и в своего
настоящего любовника, и в будущих.
Эммануэль если сдерживалась, чтобы не рассмеяться. И она постаралась
придать себе равнодушный вид, когда смуглый мужчина начал ощупывать ее
груди, зад, лобок. Она так успешно стимулировала свою фригидность, что тот
решил обратиться к своей жене:
- Иди сюда. Это для тебя.
Придерживаясь избранной роли, Эммануэль почти упала на руки партнерши,
которая легкими кончиками пальцев начала разведку ее глубин. Прикосновение
великолепной груди этой женщины к ее собственной было таким удивительно
возбуждающем, что Эммануэль не выдержала:
- Почему вы не снимите лифчик? - попросила она.
Та не ответила и продолжала мастурбировать Эммануэль, строго глядя ей
в глаза. И больше Эммануэль не могла сдерживаться. Свет ламп заколебался в
ее глазах, волосы коснулись поверхности воды.
- Так, а теперь поспеши, - сказала женщина, предлагая супругу
трепещущее тело своей жертвы.
Он спустил наполовину трусы, взял в руки свой тяжелый торчащий член,
раздвинул ноги Эммануэль и одним ударом вошел в нее. Жена продолжала
поддерживать ее за плечи, и к ней теперь присоединился и третий участник:
поддержка осуществлялась в четыре руки. Они двигали Эммануэль взад и
вперед, как большую резиновую куклу, купленную в секс-шопе. Когда это
сравнение пришло на ум Эммануэль, она даже обрадовалась: я не что иное, как
влагалище, огромное анонимное влагалище, утварь на службе у Бога...
Два помощника не сводили глаз со своего лидера, следя за нарастанием
его восторга: они то убыстряли, то замедляли темп движения. Эммануэль легко
двигалась в их крепких руках и так же ритмично и легко двигалось в ней
мужское тело. И она начала чувствовать, что ей не хватает больше сил, что
вот-вот ее охватит неистовое пламя наслаждения.
Чтобы тесней соединиться с партнером, она подняла колени и обхватила
бедрами его ноги, и она двигалась самостоятельно. Она была готова для
своего победителя на все: пусть он даже продаст ее сейчас на аукционе
(хорошо бы, чтобы ее купил его молодой товарищ, если только он любит
женщин! ).
Она быстро оглянулась на него, чтобы хотя бы мельком увидеть, что он
собой представляет, чем одарила его природа. Зрелище, представшее перед
ней, заставило ее вскрикнуть: держа обеими руками свое оружие, он яростно
онанировал, не сводя глаз с совокупляющейся пары перед ним.
Но не это занятие смутило Эммануэль, а размеры ядер и фаллоса - они
были воистину нечеловеческими! Если это, подумала она, войдет в меня, меня
разорвет на мелкие кусочки. Умоляющий взгляд ее обратился к двум другим -
они не ответили ей.
И тут она увидела то, что вернуло ей силы: великолепное зрелище
извергающегося вулкана - словно пузырящаяся лава текла из молодого
человека. Он закричал от восторга, и ее партнер отозвался на этот крик -
лицо его выразило глубочайшее удовлетворение. Но он выскользнул из нее, так
и не пролив ни капли. Все трое подняли Эммануэль и положили ее на кромку
бассейна. Минуту они молча любовались ею.
Потом пальцы бродят по спине, пробегают по всем позвонкам и неспешно
поглаживают зад. В это же самое время тело мужчины выгибается, и его член
становится еще больше: головка упирается в пупок Эммануэль, и она делает
почти незаметное движение бедрами, чтобы усилить наслаждение. Невидимые
руки снова приходят в движение, проводя борозды по спине Эммануэль, и вдруг
с силой нажимают на ее плечи, заставляя соскользнуть с мужского тела. Она
покоряется, ее лицо на мгновение прижимается к пахнущей сандалом груди, а
потом в ее рот вонзается горячий кусок плоти.
Она начинает ласкать его покорно, исполненная сознанием долга,
особенно не усердствуя, не желая демонстрировать свой талант.
Монах, казалось, был разочарован. Внезапно он оттолкнул ее голову и,
прежде чем она сообразила, что он хочет сделать, крепко прижал ее
подбородок к ее же груди, а потом резко поднял ее ноги, согнул их в коленях
и прижал к голове так, что Эммануэль оказалась в позе человеческого
эмбриона в утробе матери. И тут же твердокаменный стержень принялся за
работу, прокладывая себе путь в заднюю расщелину Эммануэль.
Он был скользким от слюны, и эта смазка помогла ей поначалу удержаться
от крика. Боже, прошептала она, как же узко у меня там и как это больно!
Когда же мужчина вошел в нее окончательно, она пришла в еще большее
смятение. Какой же он длинный! Она не чувствовала его величину, когда он
был у нее во рту, а сейчас он проникал так далеко, что мог вот-вот
разорвать ее. Она думала, что больнее всего первые минуты проникновения, но
теперь, когда он двинулся дальше, глаза Эммануэль наполнились слезами.
Она не могла бы точно определить, когда к боли стало примешиваться
наслаждение, но оргазм пришел позже и был длительнее обычного. После
первого исступления монах не превратил ее содомировать, он работал все с
такой же силой и напором, и она билась в сладких судорогах несколько раз
подряд. Теперь она кричала еще громче, чем при болезненном начала
процедуры. И она не могла сказать, сколько прошло минут, часов, дней, пока
ее невидимый любовник пролил в нее первую струю.
Анна-Мария закончила писать лицо Эммануэль, и теперь та позировала ей
обнаженной - Анна-Мария вместо скульптурного портрета Мари-Ан делала
портрет Эммануэль. Эммануэль не предпринимала попыток совращения художницы.
Во время сеансов она избегала разговоров о любви, наслаждении и морали
нового времени.
Прекрасная итальянка была влюблена в Эммануэль, и та это знала.
Однако она не хотела, чтобы Анна-Мария могла ее впоследствии упрекнуть
в том, что ее соблазнили. А Эммануэль получала свое от Арианы и от сиамки,
чья матовая кожа не переставала восхищать ее.
Между тем приближался день рождения Арианы. Надо было готовиться к
этому событию. Друзья Арианы и она сама решили ни в чем не отступать от
местных обычаев и начать праздник с фантастического маскарада для всех
своих знакомых.
Условились, что маски должны плотно прилегать, закрывать все лицо,
волосы и даже шею, глаза будут спрятаны под шелковыми ресницами и веками. В
продолжении всего бала никому не позволялось снимать маску.
Таким образом, никто не будет узнан и смело может делать то, на что
было бы трудно решиться с открытым лицом.
Одеяния из тончайшего материала будут плотно обтягивающими и абсолютно
прозрачными. Мерви знала, какими должны быть эти одеяния.
Только определенных форм и размеров грудь могла выглядеть
привлекательной в таком тесном наряде. Предварительное освидетельствование
своих достоинств вынудило потому многих кандидаток согласиться, хотя и
неохотно, на роль зрительниц, чтобы не отказаться от участия в празднике.
Ариана и Эммануэль думали сначала, что Мерви сделает костюмы, подобные
тем, в каких выступают танцоры, закрывающие только верхнюю половину тела и
с трудом достающие до талии. Мерви предложила продлить их
получулками-полуштанами в виде крупноячеистой рыболовной сети; если носить
это без трусиков или чего-то подобного, как возбуждающе будет выглядеть
подобное зрелище! Но на этот раз соучастницы не согласились:
Человеческое терпение не беспредельно, и этим штанам не остаться
целыми на всю ночь именно благодаря их привлекательности! Таким образом,
проект Львенка был забаллотирован.
Эммануэль предложила, что уж лучше им быть с самого начала вечера
совсем обнаженными ниже пояса. Мару, к примеру, если поднимет чуть-чуть
кончики перьев, будет вполне украшать ее естественный пушок.
Мужчинам в эту ночь отводилась роль скромных прислужников богинь.
И только богини будут полуобнаженными. Мужчины обязаны явиться в
вечерних костюмах!
И появляющиеся, наконец, обнаженные ягодицы так ошеломляющие
соблазнительно контрастировали с причудливыми масками на лицах! А как
различны по цвету эти длинные, волшебные ноги - загорелые у блондинок и
тускло поблескивающие у сиамок!
Целый день дамы наслаждались предвкушением этой игры. Они заранее
предоставляли своим поклонникам возможность всячески злоупотреблять, для
них это удобный случай познать бессмертное, сверхчеловеческое, неведомое
дотоле: что может быть лучше этих обстоятельств, чем тянуться к женщине и
овладеть... Гением.
Занавес из белого шелка, спускающийся с потолка, разделял зал на две
половины. Лампы были погашены, и только в глубине, за занавесом, горел
яркий прожектор. Гостям, расположившимся в мягких пуховых креслах,
предлагались напитки на любой вкус. В темной половине зала были только
мужчины и женщины, не участвовавшие в маскараде.
На белом шелке возникают смутные видения, почти галюценации:
Осторожно взятые тонкими пальцами, словно нежные цветы, фаллосы разных
размеров и форм; их два, четыре, восемь... В медленном ритме паваны кружат
они вокруг фантома, вокруг призрака женщины, чье реальное тело живет там, в
запертом пространстве между прожектором и шелком...
