он.
- Неужели? - Дулан уставился в пустое рюмочное донце и раздумывал над
очень серьезной проблемой. "Пойдет или не пойдет следующая, - прикидывал
он в уме. - Да, здорово я сегодня набрался. Зато шок прошел". Теперь он
сможет уснуть сном младенца, и его больше не будут мучить кошмары.
Священник шагнул из дверей бара в ночь. И тут его снова охватила
дрожь. Погода менялась. Поднявшийся ветер нагнал на озеро рябь; облака,
набегающие с востока, стремительно уплотнялись и укутывали луну.
Дулан распахнул кладбищенские ворота, намереваясь пересечь кладбище и
дойти до ближайшей стоянки такси.
- Это самый короткий путь, - бросил напоследок бармен.
Спотыкаясь, Дулан брел по тропинке. Он прижимал детектор к груди,
словно индеец свое заветное оружие. И вдруг почувствовал острый приступ
тошноты. Да, не стоило ему пить столько виски, да еще вдобавок и пива. К
таким дозам его организм просто не привык.
Дулан мельком глянул на усыпальницу Торнов, и ему почудилось, будто
там что-то движется: какие-то желтые огоньки. Дрожа с ног до головы, он
понял, что его вновь начинают мучить кошмары. Дулан ускорил шаг.
Наклоняя голову и уворачиваясь от усилившихся порывов ветра, он перешел
почти на бег. Священника охватило смятение при мысли о том, что он
потерял дорогу. Ноги его были исколоты растущим по обеим сторонам
тропинки кустарником. Споткнувшись о какую-то надгробную плиту, Дулан
вздрогнул от неожиданности, услышав, как вдруг заработал детектор. Он
попытался нащупать выключатель, но это ему не удалось, и тогда он
бессмысленно уставился на экран. Прибор оказался сфокусирован на
содержимом могилы, и Дулан разглядел череп. Этот череп ухмылялся и пялил
на священника свои пустые глазницы. Дулан почувствовал, что теряет
сознание. Повернувшись, он бросился бежать куда глаза глядят. Дулан
несся наугад, волоча за собой прибор.
Ему хотелось бежать и бежать, но силы внезапно покинули его, ноги
одеревенели, и Дулан привалился спиной к какому-то обелиску. Священник
закашлялся, а когда поднял голову, увидел перед собой статую ангела. Он
вздрогнул, и тут его стошнило. Спазмы продолжались несколько минут.
Застонав от боли и отвратительного запаха, Дулан вытер рот кончиком
рукава. Прибор все еще работал, и на экране возникали цветные
изображения.
Дулан заставил себя посмотреть на экран, и на этот раз увидел скелет
животного. Это был скелет собаки, скорее всего гиены или шакала.
Священник попытался подняться. Ему вдруг показалось, что кости
зашевелились. Дулан, как зачарованный, смотрел на экран, не в силах
отвести взгляд.
Воздух здесь был пропитан зловонием, и Дулан полез в карман за
носовым платком, чтобы прикрыть нос.
Священник с трудом отстранился от обелиска и двинулся по направлению
к воротам. Пристально вглядываясь вдаль, он различал только бесконечные
ряды надгробных плит. Бормоча молитву, Дулан пробирался вперед, выставив
перед собой детектор, словно слепой - посох. Неожиданно прибор уперся в
двойное надгробие, надпись на котором гласила:
ДЖОН И МАРТА КАРТРАЙТ
Мир праху их во веки веков
На экране возникли кости усопших Марты и Джона. Между ребрами
скелетов ползали белые черви и какие-то личинки.
И тогда из горла Дулана вырвался истошный вопль. Казалось, этот вопль
не мог принадлежать ему. Продолжая кричать, священник бросился прочь от
этого ужаса. Он мчался наобум, не разбирая дороги. Споткнувшись, он
разодрал бедро, но боли не почувствовал.
Он бежал и бежал, выкрикивая на ходу лишь одно слово: "Святотатство",
которое эхом отдавалось в высоких кронах деревьев. Дулан несся вперед,
пытаясь отделаться от видения оскалившегося черепа, но оно так четко
отпечаталось в его мозгу, что стереть это видение не было никакой
возможности.
Дулан не заметил свежевырытой могилы. И лишь когда его пронзила
резкая боль, он понял, что упал в могилу. Дулан попробовал повернуть
голову. Но даже это ему не удалось. В рот набилась земля, а высоко над
собой он разглядел насыпь по краям могилы. Он мог двигать только
глазами. Ног своих он не чувствовал. Жуткий, панический страх сжал его
сердце, и Дулан с большим трудом поборол его, чтобы хоть как-нибудь
попытаться сосредоточиться.
"Онемение скоро пройдет, оно - всего лишь следствие потрясения и
шока", - сам себя уговаривал Дулан. Очень скоро все ощущения вернутся к
нему и он почувствует наконец ноги. А пока краешком глаза он видел лишь
свою неестественно вывернутую руку. Никогда раньше он не ломал ни руку,
ни ногу. На какое-то мгновение его опять охватила паника, он прикрыл
глаза и забормотал молитву, а вновь открыв их, заметил в лунном свете
смутную тень, чьи-то зыбкие очертания у края могилы.
Дулан прищурился. Он разглядел голову собаки. У той была массивная
морда, а глаза, полыхающие желтоватым пламенем, словно буравили
священника. И только теперь Понял Дулан, почему возле склепа не
выставлялась охрана, по ночам его стерегли вот эти псы.
Дулан уставился собаке прямо в глаза и истерично хохотнул. Он
чувствовал себя, как альпинист, погребенный под снежной лавиной. Молитва
подбодрила его. Однако в этот момент гнусный запах тления вновь ударил в
нос, и резкий приступ тошноты в который раз одолел священника. Он
пытался было отвернуть голову от этого зловония, но мускулы тела уже не
подчинялись мозгу.
Дулан увидел, что животное ткнулось мордой в насыпь, и едва успел
зажмуриться, когда на голову ему посыпались комья земли.
- Эй! - только и успел он выкрикнуть.
Собака продолжала разгребать рыхлую насыпь.
- Не... - очередной крик оборвал кусочек глины, угодивший прямо в рот
Дулану. Священник услыхал рычание и заметил у края могилы очертания
второй собаки, потом третьей. Их оскаленные морды виднелись на фоне
темного неба. Облака набегали на созвездия и уплывали прочь, а земля
из-под собачьих лап все сыпалась и сыпалась на Дулана.
Острый кусочек щебня больно полоснул священника по носу, и он
почувствовал, как по губам заструилась кровь. В беззвучном вопле
открылся рот, но в него тут же набилась глина. Дулан плотно зажмурил
глаза, и на веки обрушился земельный град.
Ему оставалось только надеяться, что собакам понадобится какое-то
время, чтобы закопать могилу. И он успеет исповедаться перед Богом. Ведь
он не мог явиться перед Создателем, не совершив этого последнего обряда.
И с губ священника начала срываться безмолвная латынь, которую он
заучил еще с детства и с тех пор помнил. Молитва возносилась теперь к
небу, стремительно исчезающему над растущим слоем земли.
***
В неясном и сумеречном свете раннего утра могильщику сначала
почудилось, будто из свежевырытой могилы пророс тоненький стебелек.
Протянув к нему руку, могильщик резко отпрянул. Он испуганно вскрикнул,
когда, споткнувшись о рукоятку детектора, похожего на машинку для
стрижки газонов, увидел перед собой небольшой экран. На нем явственно
запечатлелось лицо Томаса Дулана, на веки вечные сомкнувшего свои глаза
и губы.
Глава 8
Устроившись возле люка самолета, совершавшего прямой рейс Рим -
Лондон, Майкл Финн прокручивал в памяти разговор со священником из
Субиако. Он хоть как-то пытался собраться с мыслями.
Финн достал свой портфель и вновь пробежал глазами документы,
врученные ему де Карло. Сознание не желало мириться с этим абсурдом, и у
Финна возникло сильное желание взять всю бумажную кипу и спустить в
унитаз, наблюдая, как потоки воды смывают страницу за страницей. Ученого
с ног до головы захлестнуло искушение отделаться от этого кошмара и
спокойно возвращаться из Лондона домой.
Но ведь он поклялся на Библии. Финн вздохнул и в который раз
уставился на два письма, лежащие в портфеле.
Ясно как день, что женщина по фамилии Ламонт - не в своем уме. Вторая
же - смертельно больна. А де Карло, похоже, просто впал в старческий
маразм. Но ведь тела Дэмьена Торна все-таки не оказалось в могиле. И
одно это требует расследования.
Финн вытащил Библию и записную книжку. Всю двою жизнь он занимался
толкованием Священного Писания, и для него не составляло труда в
мгновение ока отыскать необходимые цитаты. Он листал страницы, подобно
водителю, прослеживающему по карте столь знакомый ему маршрут. Финн
только досадовал на то, что женщина, сидящая рядом, все время беспокойно
ерзала на своем кресле, то и дело бросая на ученого какие-то странные
взгляды.
Финн добрался, наконец, до Нового Завета:
"И поклонились зверю, говоря: кто подобен сему зверю? и кто может
сравниться с ним?.. Он действует пред ним со всей властию первого зверя
и заставляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому зверю... И
творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на землю пред
людьми..."
Финн отложил в сторону карандаш и, прикрыв глаза, с головой
погрузился в воспоминания. Он мысленно вернулся в годы своей юности.
Тогда для него существовала только религия, религиозная мораль и этика,
а также другие вероисповедования. Да и следующий этап его жизни сводился
к чисто научным исследованиям. В Майкле Финне органично сочетались и
глубокая вера, и неиссякаемое любопытство: два качества, которые, как он
считал, никогда не противоречили друг другу. И лишь иногда, по ночам,
его преследовало наваждение, будто некоторые прорицатели, вроде
Кассандры, могут оказаться правы и что Библейские предсказания так же
сбудутся.
Антихрист жив. А старый священник из Субиако сам видел родившегося
Христа. И если де Карло не сумасшедший, то дни до Армагеддона уже
сочтены.
Во время паспортного и таможенного досмотра Финн старался
сосредоточиться на разных мелочах, чтобы потом не тратить на них время:
брать такси или же добираться на метро? В каком отеле остановиться? И
кому позвонить в первую очередь?
Финн забрал багаж и вместе с толпой двинулся к выходу. Задержавшись
возле газетного киоска, он принялся шарить в карманах, разыскивая
мелочь.
Номера газеты "Интернэшнл Геральд Трибюн" лежали на самом виду. Финн
всмотрелся в один из них и остолбенел. Как во сне, снял он с полки эту
газету и замер как вкопанный, загородив проход и уже ничего не замечая
вокруг себя. Не слыша сердитых окриков, он только и бормотал: "Господи,
Боже мой!" Лейтенант полиции сообщал в уголовной хронике, что с таким
убийством он сталкивается впервые. Трудно себе представить человека,
который мог бы заживо закопать в могилу свою жертву. Эта жертва, как
установил патологоанатом, во время падения сломала себе шею и была
парализована.
- Господи, Боже мой, - шептал Финн и чувствовал, что земля уходит у
него из-под ног и колени начинают подкашиваться. И тут он услышал, что
люди вокруг встревоженно спрашивают, не позвать ли врача и не нуждается
ли он в помощи.
***
Финн остановился в маленькой гостинице на Пикадилли. Он тут же
связался по телефону со своей женой и настолько нежно ворковал с ней,
что потом, положив трубку, задумался, а не придет ли жене в голову,
будто он провинился перед ней? И уж когда он вернется, он первым делом
крепко обнимет жену и выложит, как она много для него значит. Он рвался
домой, но сначала надо было выполнить свое обещание.
Финн решил пройтись по улочкам Лондона. Обычно встреча с новым
городом волновала его, однако в этот раз он не мог ни на чем
сосредоточиться. Лицо Томаса Дулана стояло перед его мысленным взором, в
ушах до сих пор раздавался голос священника, с неохотой согласившегося
тогда оказать Финну эту услугу. А потом, в тот последний вечер странный
