поочередно то меня, то Сильвию в свой лагерь вербовали. Боятся, что мы с
ней тоже объединимся...
- А им-то что? Даже если и объединитесь? Какие у вас точки
противостояния? У них свои мужики, у вас свои. Или они рассчитывают еще и
Берестина поделить?
Ирина, балансируя попеременно то на одной, то на другой ноге, стянула
чулки, взялась за резинку кружевных панталончиков, но вдруг раздумала.
Распустила прическу, побрызгалась духами из пульверизатора и, сокрушенно
вздохнув - мол, не совсем то, но делать нечего, - надела через голову
длинный, насыщенного цикламенового цвета пеньюар с кружевной пелериной.
Звонко рассмеялась.
- Берестина? Такты что, ничего не знаешь? - А что я должен знать?
- Так Сильвия уже и его охмурила. Не знаю, как Лариска пронюхала, но
клянется, что все железно... Он у нее ночевал, и не один раз...
- Нормально. А мне откуда же знать? У мужиков на такие темы говорить
не очень принято. По крайней мере у воспитанных. Вроде нас.
Ирина вышла наконец в гостиную. Духи у нее были какие-то новые, с
тонким эротическим запахом.
- И как же теперь с Сашкой будет, вы не анализировали?
- Что-нибудь будет. В конце концов, она ему не жена и обязательств
никаких не давала...
- Это теория, а на практике опять проблемы. Не передрались бы под
горячую руку... - Он привлек Ирину к своему креслу, посадил на
подлокотник, положил ладонь на гладкое горячее колено.
Она, тоже соскучившаяся за время разлуки и обычно всегда очень охотно
и даже сторицей отвечавшая на его ласки, деликатно, но решительно
отстранилась, сдвинула колени и прикрыла их пусть и прозрачной, ничего не
скрывающей, но все же преградой из текучей искристой ткани.
Андрей посмотрел на нее удивленно. Безусловно, что-то произошло. И ее
предыдущие слова - просто не слишком удачный способ перейти к главному.
Ему же ни о чем серьезном говорить не хотелось. Хотелось поскорее увлечь
Ирину в постель и потом уже ни о чем вообще не думать, хотя бы до утра.
Достаточно он потрудился для общего дела и истории, имеет право и на
маленькие радости личной жизни.
Однако же... Новиков встал, пересел в другое кресло, напротив, чтобы
не давили на психику запах ее духов и возбуждающая близость едва
прикрытого тела. - Ну говори, что еще у вас стряслось? - Нет, Андрей, я
правда не хотела до завтра тебя беспокоить. А сейчас подумала, что лучше
сразу сказать, чтобы потом больше не отвлекаться. Волей-неволей мне с
Сильвией общаться приходилось...
- Ты так говоришь, словно общение с ней для тебя представляет
сложности. С чего бы теперь-то? Ирина гримаской изобразила недоумение: -
Как будто не понимаешь. Как бы там ни было, она психологически остается
для меня существом словно бы высшего порядка. Умом я понимаю, что никакой
роли это сейчас не играет, а где-то в подсознании такое отношение
сохраняется. Ну вот как для лейтенанта отставной генерал все равно
остается чем-то таким... Но я не об этом сейчас. Мы с ней разговаривали,
она женщина чрезвычайно умная и обладает многими недоступными нам
талантами. - Уж это я видел, - согласился Новиков. - Не перебивай,
пожалуйста. Так вот она мне позавчера сказала, что обстановка стремительно
меняется, и далеко не в нашу пользу...
Андрей промолчал, но выразил свое отношение удивленным движением
брови.
- Она вообще считает, что вы совершили ошибку, ввязавшись в войну.
Вам на самом деле следовало бы укрыться в отдаленном уголке Земли и хотя
бы несколько лет сидеть там тихо-тихо. Пока не сгладятся вызванные
межвременным переходом и всеми предыдущими событиями возмущения
Реальности.
- Чего же она сама обо всем не сказала? Еще до Стамбула, в океане, с
изложением всех доводов, научно или хоть эмоционально обоснованных?
Ирина пожала плечами, рефлекторным жестом попыталась плотнее
закутаться в пеньюар, словно в каюте внезапно похолодало, а на ней не
почти эфемерное одеяние, а как минимум байковый халат.
- Она считает, что это не ее дело. У вас с ней пока всего лишь
перемирие, а не военно-политический союз. И раз вы ее победили, то сами
вправе решать, что и как вам делать.
Андрей отметил, что Ирина сейчас вдруг начала говорить "вы", а не
"мы". Скорее всего оговорка, но оговорка многозначительная. Все же она
где-то на уровне инстинктов проводит грань между истинными землянами и
собой.
- Допустим. Но это пока все так... Слова. Есть что-то конкретное?
- Конкретно Сильвия сказала, что вы... мы, - она наконец поправилась,
- взбудоражили какие-то весьма могущественные силы, и земного, и не только
земного происхождения. А Антон вам всей правды не сказал и по-прежнему
только свои цели преследует...
Новиков внезапно догадался, о чем идет речь. Гиперреальность, к
которой он самым краем сознания прикоснулся в тот последний вечер в Замке,
когда Антон отправлял их сюда и давал прощальные наставления. И во время
того краткого мига соприкосновения узнал, что имеет потенциальную
возможность управлять ходом мировых событий не грубо физически, а словно
перемоделируя их в воображении, как драматург и режиссер. Он не успел
только понять, как именно это возможно, каков алгоритм входа в
"пространство принятия решений".
И еще одна истина тогда ему открылась. Гипотетически возможны
Реальности, которые он и Сашка Шульгин, может быть даже каждый из их
компании (не зря же судьба свела вместе именно их, а не других каких-то
индивидов), в силах смоделировать усилием воли, но не смогут удержать.
Если, создав их, войти в них, словно в сюжет и пространство кинофильма, то
существует опасность провалиться сквозь собственный вымысел, как в
пропасть сквозь снежный мост. Только неизвестно - куда. Теоретически
допустим другой слой Реальностей, в которых можно существовать без всяких
вроде бы усилий, но постепенно растворяясь в них, словно кубик сахара в
кипятке, ибо нет там для людей ни почвы, ни материала, кроме того, из
которого состоят их личности. Незаметная, но неминуемая деградация и
развоплощение.
Но, как дано было ему узнать, существуют еще и Реальности,
конгениальные именно им. В них можно плыть, как в морской воде над
Марианской впадиной, или бежать, как по тонкому, но выдерживающему вес
бегущего льду...
Дано было узнать, но не сказано, как сделать. Пользы от такого знания
примерно столько же, сколько Робинзону, на острове которого обнаружился
вертолет, а он имеет лишь смутные подозрения, что эта штука способна
перемещаться в пространстве.
Но какое отношение ко всем этим потусторонним истинам имеет Сильвия?
Или?.. Пришедшая ему в голову идея выворачивала наизнанку всю картину
происшедших с ними событий. Но выглядела не более безумной, чем все уже
случившееся.
- Она не сказала ничего насчет степени опасности и возможных сроков?
- Знаешь, из ее слов я поняла, что все, от нас зависящее, мы уже
сделали, и теперь... Канат обрублен, - так она витиевато выразилась, - и
теперь лодку несет течением. Далеко ли водопад - скоро узнаем.
- Ишь ты, прямо поэтесса. А о своей роли в грядущих событиях она не
намекнула? Может, знает, где весла взять или подвесной моторчик?
- Сказала, что она в той же лодке. А так, как ты сейчас
сформулировал, я спросить не догадалась.
- Это хоть немного, но утешает. Слушай, может, мне прямо сейчас к ней
пойти? Дела-то и вправду серьезные, не зря у меня тоже душа все время не
на месте была. Только я относил это на счет фронтовых забот.
- Вряд ли... Сегодня ей точно не до разговоров будет. И мы с тобой
тоже, если со стороны посмотреть, странно выглядим.
- Точно. Как в анекдоте - жена смотрит в потолок и думает, не пора ли
его побелить? - Это я-то?
- Ты, ты, не я же начал. - Андрей мысленно махнул на все услышанное
рукой. Уж как-нибудь до утра потерпит. Совсем идиотом нужно быть...
Ирина, правильно все поняв, потянулась к пульту встроенного в стенку
бара музыкального центра, включила. Кассета была подобрана и вставлена
заранее. С первою дня их встречи эта мелодия служила им и паролем, и
катализатором. Новикову осталось только дернуть шнурок выключателя
торшера.
В темноте, слегка рассеиваемой светящейся шкалой радиоприемника и
разноцветными лампочками индикаторов, сплетались тоскливые и волнующие
душу эмоциями давно минувших лет звуки тенор-саксофонов и кларнета.
...Ирина была не совсем права. В тот момент, когда она скользнула под
пуховое, почти невесомое одеяло, Сильвия еще не спала и даже не занималась
любовными играми с одним из своих поклонников. Более того, оба они
находились сейчас в каминном зале ее каюты и наперебой развлекали даму.
Внешне все выглядело вполне пристойно - только они трое не имели
официально (де-факто или де-юре) признанных пар, и в то время, когда их
более положительные друзья после парадного ужина разошлись "по домам",
продолжали "холостяцкую пирушку". В Англии, конечно, Сильвия предпочла бы
делать это в одном из клубов, подходящих для посещений особами ее круга,
но здесь приходилось жить по русским обычаям, и она пригласила приятелей к
себе.
Выставила на столик все необходимое, разрешила мужчинам курить и с
удовольствием погрузилась в атмосферу остроумных шуток, тонких
комплиментов и сдержанно-нескромных взглядов, скользящих по доступным
обозрению частям ее тела.
Кроме всего, Сильвии было интересно, какой выход найдут Шульгин и
Берестин из создавшегося положения. Рано или поздно бой часов и чувство
приличия напомнят им, что пора и честь знать. Как решат они, кому остаться
здесь, а кому уходить. Или уйдут оба, а вернется кто-то один? Или,
наконец, этой ночью не вернется никто? Такой вариант был бы самым
печальным, потому что она уже настроилась подарить себе "ночь любви". Если
бы пришлось решать ей, она предпочла бы Алексея, но вмешиваться в игру
случая не собиралась.
За проведенные на Земле сто двадцать лет Сильвия научилась извлекать
удовольствие из самых неожиданных ситуаций. Вот, например, и сегодня -
нечто вроде тотализатора или рулетки. А ее друг сэр Уинстон Черчилль,
герцог Мальборо, говорил как-то, еще до первой мировой войны: "Ситуацию
мало уметь использовать, ее надо уметь создавать".
Шульгин, который попал в ее каюту на "Валгалле" впервые, заметил, что
она очень напоминает своим интерьером лондонский особняк Сильвии.
- Более того, здесь он воспроизведен полностью. Со всей обстановкой.
Спасибо капитану Воронцову, он предоставил мне такую возможность. К
сожалению, не удалось перенести сюда главную особенность моего дома, но
нельзя же требовать всего и сразу...
- Кстати, Сильвия, я хотел тебя спросить еще тогда, в Лондоне, когда
фотографии рассматривал - что-то много на них попадается дам, на тебя
похожих. И еще в прошлом, скорее всего, веке, и в начале нынешнего. То в
Индии, то в Африке, и на королевских приемах... Сильвия рассмеялась звонко
и весело. - И ты, конечно, подумал...
- Подумал. Если наш друг Антон смог проработать на Земле со времен
отмены крепостного права, так отчего же и тебе...
- Я такая старуха, по-твоему? И тебе не страшно со мной общаться?
И Шульгин и Берестин поняли, что она имеет в виду. Не испытываешь ли
ты комплексов, ложась в постель с полуторастолетней красоткой?
Нет, Шульгин не испытывал. Все ж таки он был психиатр и психоаналитик
и в Сильвии воспринимал прежде всего форму - прекрасное, гибкое, умелое,
покрытое бархатистой загорелой кожей тело тридцати-(с небольшим) летней
