началась стихийная эвакуация Харькова и массовый отход войск к границам
Украины.
Но и тут Слащев и Берестин предприняли неожиданное решение. Следующий
удар был спланирован от Александровска на юго-запад, на Николаев. Здесь
войска вступили в повстанческие районы, где богатые хуторяне и
немцы-колонисты уже целый год удерживали территорию от проникновения
регулярных красных войск и продотрядов. Рассчитывать на их мобилизацию в
белую армию было нереально, но должным образом поддержанные оружием и
средствами, они вполне могли прикрыть фланг 2-го армейского корпуса от
каких-либо неожиданностей.
На очереди была Одесса. Для этой операции Воронцов вместе с
начальником штаба флота адмиралом Бубновым подготовил десантную флотилию в
составе линкора "Генерал Алексеев", крейсера "Генерал Корнилов", трех
эсминцев и транспорта с войсками.
Во второй половине августа занятая Русской армией территория
увеличилась более чем втрое по площади и в шесть раз по населению.
Мобилизационные возможности возросли еще значительнее. По многим причинам.
Во-первых, победоносная армия всегда имеет приток добровольцев во много
раз больший, чем проигрывающая войну, во-вторых, очень многие успели
пожить под коммунистической властью больше полугода, и даже те, кто еще
зимой сочувствовал красным, теперь предпочитали умереть в бою, но не
допустить их возвращения. В-третьих, Врангель начал активно проводить
военную реформу. С прежней вольностью было покончено - отныне ни один
военнослужащий не мог добровольно подать в отставку или отсиживаться в
бесчисленных тыловых учреждениях, которых в белой армии было больше, чем
строевых подразделений.
Об этом еще в июне Слащев писал Главнокомандующему: "Приехав в
войска, я застал 256 штыков, 28 орудий и при них 2 штаба дивизии и 1 штаб
корпуса, укомплектованных полностью!"
Теперь с подобным положением было покончено, и в дивизии первой линии
влилось около двух тысяч пополнения только офицерами.
Немаловажное значение имело и то, что на фронте жалованье выплачивали
золотом, по ставкам довоенного времени. Желающих заработать оказалось
предостаточно. Почти две дивизии полного состава были переброшены
пароходами из Трапезунда, Константинополя и с Кавказского побережья. По
проведенным Берестиным вместе с Врангелем подсчетам, на 30 августа 1920
года численность Русской армии составила более 120 тысяч штыков и 50 тысяч
сабель. С такими силами исход осенне-зимней кампании сомнений не вызывал.
Однако на почти чистом политическом небосводе внезапно обрисовались
тучки угрожающего вида.
Представители Антанты, весь предыдущий год упражнявшиеся в
благожелательной риторике и одновременно саботировавшие все мероприятия,
способные хоть как-то облегчить положение изнемогающей армии, вдруг, при
обозначившемся успехе, резко сменили тон. Французский представитель
адмирал Леже и английский - генерал Перси посетили Врангеля и передали ему
плохо замаскированный любезными фразами ультиматум своих правительств.
Смысл его был прост.
Немедленно остановить наступление, начать переговоры с московским
правительством о заключении мира и установлении, на основе взаимного
согласия, приемлемого для обеих сторон способа государственного устройства
России. С соблюдением интересов объявивших свою независимость окраинных
государств, демократических свобод для всех слоев населения, обеспечения
созыва в ближайшее время Национального собрания, которое и определит форму
правления в новой России и т.д. Кроме того, в случае непринятия данного
предложения и сохранения претензий Правительства Юга России на
правопреемство бывшей Российской Империи союзные державы поднимут вопрос о
немедленной выплате долгов и кредитов. В случае продолжения боевых
действий союзные правительства предпримут блокаду всех портов и сухопутных
границ участвующих в гражданской войне сторон.
У Врангеля, выслушивающего этот беспрецедентный по любым меркам
ультиматум, побелели губы.
Стоявший за его правым плечом Новиков легонько тронул его за локоть.
- Соглашайтесь, Петр Николаевич, - прошептал он. - Только добавьте,
что мы принимаем все условия, одновременно требуя созыва международной
конференции по вопросу царских и нынешних долгов, а также решения судьбы
отправленного в Германию по Брестскому миру золота.
Врангель не совсем понял, в чем смысл слов его советника, но послушно
их повторил. После одержанных на фронте побед доверие его к Новикову и
Берестину было безграничным. И еще - генералу очень хотелось вновь
встретиться с очаровательной знахаркой.
- Второе, - продолжал суфлировать Андрей, - пусть они потребуют от
большевиков демилитаризации прифронтовой полосы на пятьдесят верст.
Создадут четырехстороннюю комиссию по соблюдению перемирия. В случае
согласия Антанты на наши условия мы готовы завтра же приостановить
наступление...
Генерал Перси, который до последнего времени относился к борьбе белой
армии крайне сочувственно, а сейчас обязанный исполнять неприятное
поручение, воспринял твердую позицию Врангеля как достойный для себя выход
из нравственно сомнительной ситуации. И, невзирая на побагровевшего от
возмущения французского представителя, начал в обтекаемых фразах выражать
готовность передать мнение уважаемого Правителя своему премьер-министру.
- Вас же, достопочтенный адмирал, - обратился Врангель к французу, -
прошу сообщить правительству республики, что мы готовы свою часть долгов
выплатить незамедлительно, при условии подтверждения вами условий
соглашения 1915 года о праве России на Босфор и Дарданеллы. Правительство
Юга России Брестского мира не подписывало.
- Еще добавьте, - вновь зашептал Новиков, - что мы настаиваем на
участии в конференции представителя Соединенных Штатов. Их позиция по
отношению к большевикам бескомпромиссна...
Союзники покинули Большой дворец с гораздо худшим настроением, чем
вошли в него полчаса назад.
- Великолепно, ваше высокопревосходительство! - поздравил Андрей
генерала. - Недели две мы с вами точно выиграли. Пока они будут
прорабатывать варианты, ждать ответов из Парижа и Лондона, торговаться с
Москвой, мы как раз успеем выйти на рубежи, гарантирующие устойчивую
оборону, и заодно решим махновскую проблему.
Глава 9
Впервые за две недели пассажиры "Валгаллы" смогли собраться вместе.
Вернулись с фронтов Бе-рестин и Шульгин, после завершения Одесской
операции пришел в Севастополь на миноносце "Жаркий" Воронцов. Позволил
Врангелю отдохнуть от своего постоянного присутствия Новиков.
В банкетном зале на шлюпочной палубе накрыли праздничный стол.
Задувающий сквозь отдраенные с обоих бортов иллюминаторы бриз шевелил
кремовые шторы. Женщины надели подходящие к случаю наряды. Что там ни
говори, а война есть война, с нее не всегда возвращаются даже генералы.
У всех четырех героев посверкивали темным полированным металлом
Кресты 1-й степени вновь учрежденного ордена Святителя Николая Чудотворца
на широкой бело-сине-красной шейной ленте. Этой редкостной награды они
были удостоены за выдающийся вклад в разгром врага. Поверх лаврового
венка, окружающего образ святого, выгравирован славянской вязью девиз
ордена - "Верой спасется Россия".
Шульгин поймал иронический взгляд Левашова и ответил на него
неожиданно серьезно. Что расходилось с его обычной манерой.
- А зря, кстати, смеешься. Ты, помнится, какую-то кубинскую железяку
получил за перевозки их солдатиков в Анголу, и ничего, носил. Так мы хоть
свою землю помогли защищать, а не на чужой войну раскручивали. Тебе,
кстати, такой же крестик полагается, только Андрей решил погодить, не
давать Врангелю наградной лист на подпись, чтобы скандала не вышло. Он
подпишет, а ты откажешься получать из рук палача трудового народа. Неловко
выйдет...
- Правильно решили, - кивнул Олег, зачем-то разглаживая салфетку
лезвием столового ножа.
- Видишь, - обратился Сашка к Новикову, - а я что говорил? - И снова
повернулся к Левашову. - Зря, между прочим. Выдающиеся успехи в снабжении
армии ты проявил, а кресты наши по номерам - из первой десятки. После
победы обязательно за них потомственное дворянство дадут, а то и чего
побольше. Жалеть будешь...
- Хватит тебе трепаться, - остановил его Андрей. Углубляющаяся
трещина между ними причиняла ему душевную боль. С первого класса школы
дружат, и вот, после всего...
- Ты, Олег, учти, - решил он свернуть дискуссию, - условий мы не
нарушили, никто ни разу лично не выстрелил. А людей и с той и с другой
стороны не меньше десятка тысяч спасли. Уже на сегодняшний день. Вспомни,
какая мясорубка при штурме Перекопа была, а потом при эвакуации, а еще
потом сколько расстрелов... Теперь же, возможно, все совсем иначе будет. И
как бы оно ни повернулось, даже вооруженное принуждение к миру все равно
гуманнее самой справедливой гражданской войны. Я не настаиваю, но сам
прикинь, в каком случае жертв больше и кто из нас в историческом плане
более виноват...
- Да ладно вам... - примирительно проронил Левашов. - Что вы никак не
успокоитесь? Я же ничего не говорю. Давайте лучше поднимем бокалы за
счастливое возвращение. Не стоят эти проблемы того, чтобы друзьям из-за
них собачиться.
- Точно. Мы больше в этот мир вовеки не придем, вовек не встретимся с
друзьями за столом, лови же каждое летящее мгновение, его не подстеречь уж
никогда потом!
- Слава тебе Господи, наконец-то! - С самого начала разговора
настороженно переводящая взгляд с Левашова на Новикова Лариса облегченно
вздохнула. - Все вроде умные мужики, а хер знает чем занимаетесь...
Действительно, лучше уж напейтесь как следует. И чтобы больше никаких
разговоров о политике. Наслушались... Разошлись по каютам за полночь. -
Тут без вас знаешь, что творилось, - говорила Ирина сквозь полуоткрытую
дверь своей спальни, - совершенно женский монастырь получился. Ну, Лариска
хоть на Олега время от времени отвлекалась, а мы вчетвером...
Новиков сидел, удобно развалившись в кресле, слушал ее болтовню и с
интересом наблюдал за происходящим. Полотнище двери скрывало от него
Ирину, но зато в высоком, почти до потолка трюмо, стоящем в глубине
спальни напротив платяного шкафа, ее фигура отражалась полностью. Не
подозревая о предательском законе оптики - "угол падения равен углу
отражения", - она неторопливо переодевалась и вела себя при этом
непринужденно. В дверце шкафа у нее было еще одно зеркало, и она вертелась
перед ним, рассматривала себя то в фас, то в профиль, выбирала из
многочисленных пеньюаров, халатов, ночных рубашек нечто, ей самой
неведомое. Прикладывала их к груди, набрасывала на плечи и разочарованно
отправляла обратно на полки. Не совпадало все это с ее подсознательной
моделью.
В зеркалах ее творческие искания выглядели весьма увлекательно,
интереснее, пожалуй, чем прямой стриптиз.
Андрей не был с ней наедине уже десять дней и сейчас с трудом
сдерживался. Однако говорил ровным голосом, поддерживая светскую болтовню
подруги:
- И что же вы вчетвером? Последовательниц Сафо изображали?
- Не можешь без гадостей? - Ирина сбросила белый кружевной
бюстгальтер, закинула руки за голову, прогибаясь в талии, гордо повела
высокой грудью безупречных очертаний. - Мы тут тоже политикой занимались.
Только местного масштаба. Наташка с Ларисой свой комплот составили и
