тону, в целом демонстрировал уверенность властей, что политический кризис
разрешится миром. А реагировать на понятные аборигенам признаки
надвигающейся беды, как таежный охотник узнает о далеком еще пожаре по
поведению птиц и зверей, я научиться не успел.
Я обернулся на своего спутника. Откинувшись на потертую кожаную спинку,
он, похоже, задремал. Словно в поезде не выспался. Впрочем, кто знает,
может, пришлось сутки напролет проторчать в тамбуре, наблюдая за "обЦектом".
Толстый деревянный руль подрагивал у меня в руках, скрипели рессоры,
сорокасильный мотор подпрыгивал на слишком малой для него скорости, из
выхлопной трубы время от времени с громкими хлопками вылетали клубы синего
дыма. Бензин здесь отвратительный, ближе к керосину. Неужели Шульгин не мог
переправить на свою конспиративную квартиру пару бочек отличного горючего?
Надоевшая мне до чертиков черная гармошка фаэтона по-прежнему тряслась
и раскачивалась впереди. Мы ехали уже больше получаса, пересекли Тверскую и
углубились в переулки, не изменившие, наверное, своего облика с времен
наполеоновского нашествия.
И вдруг лихач остановился.
Я мгновенно прижал машину к бордюру метрах в двадцати от него и
выключил фары. Надвинул на глаза ноктовизор, имеющий вид прикрепленных к
околышку фуражки резиновой лентой вполне обычных здесь шоферских очков.
Переулок освещали лишь редкие ацетиленовые фонари, но в зеленоватом
поле прибора картинка была отчетливой и ясной. Мой же темный автомобиль за
дождем и туманом женщина увидеть не могла.
Она довольно грациозно спрыгнула на тротуар с высокой подножки,
рассчиталась с извозчиком и, оглядевшись по сторонам, вошла в низкую дверь
под фигурным железным козырьком. На синей фанерной вывеске значилось:
"Кафе-кондитерская "Мотылек". По пятницам и субботам - театр-кабаре".
Многопрофильное заведение. Но сегодня лишь среда.
Вдали над крышами обшарпанных одно- и двухэтажных домов возвышалось,
все в электрических огнях, десятиэтажное строение, как его до сих пор
называют по старорежимному - "Дом Нирензее", - самое высокое здание в
Москве, почти небоскреб, сверху донизу забитое всевозможными конторами и
трестами.
Чтобы переодеться, мне потребовалась минута. Сбросить кожаную куртку и
фуражку, поверх черного свитера с высоким воротом набросить висевший на
крючке в салоне ражий верблюжий пиджак. На голову - английское кепи с
длинным козырьком и пристегнутыми на макушке большой пуговицей откидными
клапанами.
Нижняя часть костюма - клетчатые бриджи и коричневые ботинки "шимми" с
крагами - вполне избранному стилю соответствовала. Настоящий франт по меркам
идущего к концу двадцать четвертого года.
Еще минута, чтобы отклеить пышные буденовские усы, убрать смоченной
одеколоном ваткой следы клея с верхней губы.
- Ну так а мне что теперь делать? - спросил мой молчаливый напарник. -
Тебе про меня никакой команды не было?
- А у тебя что, собственных инструкций на сей счет нет? - ответил я
вопросом на вопрос. Он в очередной раз промолчал, ожидая чего-то более
конкретного.
- Тогда, для подстраховки, подежурь поблизости. Чтобы и дверь кабака
видел и машину. Я вряд ли там долго задержусь. Сядем с ней в машину, вот
тогда свободен...
- А вдруг там второй выход, и дамочка уже тю-тю?.. - вдруг высказал
гипотезу "командир".
- Типун тебе на язык! Накаркаешь еще... - встревоженный такой
возможностью я поспешил к двери.
На верхней ступеньке круто спускающейся вниз каменной лестницы я
подзадержался, чтобы стряхнуть с кепки капли дождя и осмотреться. Здесь она,
слава Богу! Никуда не делась.
Потом начал спускаться.
В первой комнате, скорее - небольшом зальчике, помещались шесть
четырехместных столиков. Пол и стены обтянуты шинельным сукном бордового
оттенка.
Несколько керосиново-калильных фонарей-бра тихо шипели и разливали
вокруг довольно яркий желтоватый свет.
Противоположная от входа стена занята заполненной многочисленными
бутылками, стаканами и пивными кружками буфетной стойкой с широким
деревянным прилавком перед ней.
На этом фоне выделялись два цветовых пятна - белое и васильковое. Белой
была куртка буфетчика, голубым - платье женщины, облокотившейся на стойку.
Ее плащ и пальто висели (единственные) на крючке в утопленной в стену нише
рядом с лестницей, саквояж прислонился к ножке столика в самом дальнем углу.
-... пускай будет яичница, лишь бы горячее. Я очень замерзла, - услышал
я произнесенные с едва уловимым акцентом слова женщины. Подошел к стойке и
слегка, поскольку мы были незнакомы, поклонился в пространство. Присел на
высокий табурет, в отличие от тех, к которым привык дома, - не вертящийся, а
обычный деревянный, на четырех довольно грубых ножках.
Буфетчик, пожилой не то армянин, не то еврей, подвинул женщине полный
стакан красного вина, обернулся ко мне, вопросительно поднял бровь:
- Чего изволите?
-Большую рюмку водки, - поискал глазами в застекленной витрине с
закусками. -Бутерброды. Один с балыком, один с сыром...
Буфетчик исполнил заказ стремительно и четко, но с совершенно
равнодушным выражением лица.
- Полтинничек с вас. Еще заказывать будете?
По здешним ценам полтинник за рюмку водку - очень дорого. Уверен,
видимо, что по такой погоде я в другое заведение не побегу. Но меня это не
волнует, в кармане, как у матерого спекулянта, приличная пачечка червонцев,
только успевай разменивать на серебряную и медную мелочь.
Я мельком взглянул в желтоватые, навыкате глаза армянина.
Папаша, наверное, и кокаином, и девочками приторговывает, должен все
понимать. И на желания клиентов реагировать четко...
Положил перед собой два серебряных рубля. Один лег орлом, другой
решкой. Вместо орла - замахнувшийся кувалдой пролетарий. И мгновенно
вспомнился Артур. На острове. Меня даже слегка передернуло. Не к ночи будет
помянут, подумал я и сделал пальцами левой руки "рога", отгоняющие нечистую
силу. Посмотрел в спину отходящей к своему столику женщины, легким движением
головы указал на деньги, на самого буфетчика и на дверь в углу за стойкой.
Постучал пальцем по стеклу наручных часов.
- Селяночку бы по - извозчичьи или бефстроганов с соломкой... Очищенной
графинчик.
Армянин равнодушно смел со стола монеты в полуоткрытый ящик, кивнул
головой.
- Сейчас даме заказ приготовлю. Потом вашим займусь. Порционные блюда
полчаса готовить. Устроит?
- Лишь бы вкусно было, и час ждать можно... А пока и бутерброды сойдут.
Дайте мне еще два с икрой, черной и красной.
За трудовой день я порядочно проголодался и с удовольствием дождался бы
горячей селянки, но вряд ли успею.
Буфетчик, который, похоже, за отсутствием клиентов работал здесь и
поваром, и за официанта, вышел, шаркая ногами.
Я осмотрелся внимательнее, изучая театр предстоящих действий. Слева, за
полуотдернутой занавеской, дверь в другой зал, побольше, сейчас пустой и
полутемный, с небольшой эстрадкой у стены. Там, очевидно, и дают
представления по уик-эндам. Больше ничего примечательного. Окна маленькие,
зарешеченные, под самым потолком. Опыт научил меня обращать внимание на
такие детали.
Неожиданно похоже на моего друга Резо, только там у него имитация под
старину, а здесь самая старина в натуре и есть, только таковой для всех,
кроме меня, не является.
Теперь можно обратить должное внимание и на женщину, раз я собрался
сыграть роль "искателя приключений".
Либо она очень уверена в себе, либо отвыкла в своих заграницах от
советских реалий, плохо представляет, каково в Москве с преступностью.
Явилась она в подозрительное место, в глухом переулке, осталась наедине с
незнакомыми мужчиной и совсем не нервничает.
А ведь хороша, ей - Богу, хороша. Лет 25-28 на вид или около этого. По
здешним меркам - выше среднего роста, не худая, скорее наоборот, как
говорится, "в теле", но при этом стройная и подтянутая, губы и глаза почти
не накрашены, густые пепельные волосы подстрижены в "каре", едва
прикрывающие уши. Сидит, опустив глаза на стакан, из которого только что
сделала длинный глоток.
Очень похоже на сюжет кого-то из импрессионистов. "Абсент", кажется.
Только дама там потаскана и стара, а эта - совсем напротив. С моей позиции
видно, что край модного, по-европейски короткого и разрезом платья
приоткрывает округлое колено в светло коричневом... да фильдеперсовом, так
здесь называется, чулке. Блестящие черные ботинки на шнуровке до середины
тугой колени.
В профиль да в неярком керосиновом свете большего не разглядеть.
Вот еще что - на пальце правой руки что-то поблескивает. Обручальное
кольцо, а может, просто перстень.
Непонятно только, каких она кровей - русская из эмигрантов, латышка или
остзейская немка? По нескольким словам догадаться трудно, но акцентик
улавливается.
Внешний осмотр занял несколько секунд. Гораздо меньше, чем рассказ о
нем. Вывод - познакомиться не проблема. Тип чувственной женщины, готовой к
приключениям. Даже сторонний наблюдатель, окажись он здесь, не удивился бы
поползновению, тем более что и сам я выглядел мужчиной легкомысленным,
падким на "вечерних бабочек".
Куда сложнее было бы работать, окажись моей партнершей дамочка типа
"синий чулок" лил краснеющая от любого мужского взгляда институтка.
А эта явно ждет встречи, только вот подходу ли я под нарисованный в ее
воображении типаж или же нет?
Вошел в кафе я с ней практически одновременно, настоящий связник так бы
не поступил, сначала выждал, осмотрелся. И вообще вид у меня слишком броский
для тайного агента-связника. Главное - рост неподходящий. В здешней системе
измерений - 11 вершков. Подразумевается - сверх двух аршин. Дюйм в дюйм с
государем Николаем Первым (Павловичем). С таким ростом только в
кавалергардах или кирасирах служили. Конкретно я - исходя из возраста и типа
лица - мог до революции быть не иначе как гвардейским офицером.
Слава Богу, теперь здесь за это не расстреливают, но все равно смотрят
косо. Если ты офицер, то отчего не уехал на Юг, а если не уехал, то не шпион
ли ты? Эрго - ни один благоразумный бывший офицер в шпионы не пойдет.
Скорее, если ему так нравится соввласть, пойдет служить по специальности.
Или в спекулянты.
Так что женщина меня должна принять все же за ухажера, брезгующего
проститутками, но готового соблазнить "порядочную женщину".
Я выпил половину стограммовой рюмки, неторопливо жевал в меру
солоноватый балык, демонстрируя безразличие к окружающему, она потягивала
свое вино, тоже как бы не замечая моего присутствия, но пару брошенных
искоса взглядов я все же поймал. Психологически у женщины трудная ситуация.
Сидеть с каменным лицом и одновременно пить вино вроде бы глупо, а
начнешь смотреть по сторонам, непременно наткнешься на взгляд чужого
мужчины, который может принять это за приглашение к действию...
Но и мне для завязки знакомства нужен какой-то нетривиальный прием.
Совершенно не похожий на то, что может предпринять как ожидаемый связник,
так и гэпэушный филер.
Например... Женщина держала свой стакан на уровне подбородка, обхватив
его у основания лишь большим и средним пальцами. Я собрался с силами и
внезапно посмотрел ей прямо в глаза особыми образом, когда она все-таки
подняла голову, устав от неподвижности своей позы.
Стекло, ударившись о край стола, зазвенело тонко и жалобно.
- Ох, простите, я не хотел... - и, выхватив из кармана платок, принялся
