щечку и поднялся по чугунной винтовой лестнице в мансарду. Там мне
показалось более уютно, чем в спальне второго этажа.
Я постелил себе на нешироком гибриде дивана и тахты, потратил несколько
минут, чтобы разобраться в назначении и принципах управления громадным
полированным ящиком, оказавшимся всего лишь древним радиоприемником. Вообще,
пора уже отвыкать от оценочных эпитетов.
Для нас тут абсолютно все старинно и архаично. Я покрутил большие
рубчатые верньеры, понаблюдал, как ползет красная стрелка по круглой
светящейся шкале, на которой разноцветными буквами написаны названия столиц
большинства существовавших тогда (то есть, конечно, сейчас) стран мира. Эфир
был забит по преимуществу стремительными писками азбуки Морзе. Здешние
корабельные и береговые радисты достигли в этом забытом искусстве
невероятной виртуозности.
Не представляю, как можно успевать читать эти сообщения вслух. Сквозь
хрипы, свист, треск атмосферных разрядов мне удалось нащупать только одну
микрофонную передачу: сводку погоды из Сиднея. И еще вдруг внезапно
прорвался, удивительно чисто, обрывок скрипичного концерта. И снова
протяжный подвывающий свист перекрыл нежную музыку. Я выключил
устройство, чьи размеры намного превосходили его практические возможности, и
лег в постель.
... Мне приходилось читать, и самому писать о так называемом футуршоке,
то есть невыносимом состоянии психики "среднего человека", сталкивающегося
со слишком быстрым наступлением непереносимо-непонятного "будущего".
Конечно, встреча с будущим, которого ты не ждал и не предвидел, тяжела. Но
что сказать о шоке встречи с прошлым? В его, так сказать, чистом воплощении.
Мы так устроены, что даже след локального, твоего личного прошлого,
случайно встреченного то ли в виде старой фотографии, то ли развалин дома,
где прошло твое детство, то ли забытого между страницами книги письма от
девушки, которую ты любил в школьные годы, вызывает душевное томление,
грусть, печаль, тоску... И это ведь не только печаль по прошедшей жизни, это
именно воздействие прошлого, как некоей мистической субстанции.
А если вдруг прошлое обрушивается на тебя сразу, "тотально"?
И нет вокруг тебя ничего, кроме прошлого, им пронизано все ѕ море,
небо, воздух, земля и звезды... Да, и звезды тоже, ибо они заняли совсем
другое положение на небосводе и, значит, оказывают на людей какое-то иное
воздействие.
По ним, кстати, с помощью древнего секстана ты и узнал о том, что
прошлое наконец наступило...
Я незаметно заснул, а потом так же мгновенно проснулся и не меньше
получаса ворочался на сбитых простынях, пока не отчаялся и прекратил
напрасные мучения. Вышел на лоджию. Назначенные два часа давно прошли.
Выходит Андрей нас не разбудил. Наверное, заходил, увидел, что в окнах
темно, и справедливо решил не тревожить. Но возможно и другое. Что-то
случилось. Мало ли какие проблемы могли возникнуть за время его отсутствия?
И вдруг я поймал себя на мысли, что уже как данность воспринимаю то,
что мой неожиданный знакомый, спаситель и вроде бы добрый приятель Андрей
Новиков не просто богатый прожигатель жизни, земле- и времяпроходец (что и
так достаточно дико), а некая "особо важная персона", имеющая отношение к
судьбам мира, возможно, даже и не одного. В моем 2056-м он, похоже, не
просто так по морям скитался. И в этом 1924-м Андрей не абориген, совершенно
очевидно. Во-первых, (а я же не только журналист, я еще и историк, пусть и
специализировавшийся по другим временам), он просто не подходит по психотипу
людям первого послевоенного десятилетия.
Достаточно хоть книги Хемингуэя вспомнить. А во-вторых, я своими
глазами видел на казенниках пушек "Призрака" клеймо "1981 г." я ведь
надеялся, что попадем мы куда-то позже этой даты. Поближе к дому. Увы ѕ не
получилось.
Тогда кто же он и откуда? С какой целью скитается в дебрях годов и
реальностей, вмешиваясь в дела совершенно посторонних ему людей?
В его коллекции я, безусловно, далеко не первый. Моя память, заменявшая
всегда любой диктофон или блокнот, автоматически выдала абзац из невольно
подслушанного в первую ночь нашего знакомства разговора Андрея с Ириной. Я
тогда вышел перед рассветом на палубу яхты, измученный почти такой как
сейчас, бессонницей, направился на бак, к бушприту и, проходя мимо открытого
светового люка, машинально в него заглянул. В свете ночника увидел, что
Андрей лежит на спине на широкой койке, заложив за голову руки, а Ирина,
совершенно обнаженная, сидит рядом в позе скульптурной "Русалочки" из
Копенгагена. Она и в одежде-то произвела на меня сильнейшее впечатление, а
уж теперь... Я отшатнулся, чтобы Новиков меня не увидел и не подумал, что я
этот, как его вуайерист, в общем, любитель подглядывать за соответствующими
сценами. Стыда до конца дней не оберешься.
Прекрасная бронзовая фигура Ирины исчезла из виду, но голос ее я слышал
великолепно. Похоже, происходило нечто вроде сдержанной семейной сцены.
Проявившая такое трогательное участие к судьбе незнакомца (то есть меня),
попавшего в сети международного преступного синдиката, она сейчас
выговаривала Андрею за то же самое.
Ирина говорила о превратившейся уже в дурную привычку манере бросаться
на помощь кому ни попадя, не представляя, чем это кончится, а он отвечал,
что никуда не деться, раз так сложилось, и больше, чем править мирами и
народами, ему нравится изображать из себя Гаруна-аль-Рашида, причем не
настоящего, исторического, а сказочного, а если это ей кажется глупым, то
пусть она подумает, с кем бы вела подобные беседы, не будь у него такой
дурной привычки...
Стараясь не зашуметь, я тихо вернулся в свою каюту, попытался
сообразить, какой смысл несут эти слова, но информации было явно
недостаточно, да вдобавок перед глазами стояло "прекрасное видение". Я в
конце концов заснул, а утром никак не мог понять, было это на самом деле или
все же приснилось. Редкий, замечу, случай, обычно сон от яви отличить
нетрудно, а тут случилось именно так. Может быть, оттого, что за ночь Ирина
снилась мне несколько раз, в том числе в сюжетах настолько откровенно
эротических, что уж они-то явью быть не могли ни в коем случае, но в итоге
все запуталось окончательно. Да и дела с утра сразу же завязались настолько
крутые, что не до теорий было.
А теперь вот давний разговор великолепно лег в общую мозаику...
... Нет, надо сначала привести всю имеющуюся информацию в систему, а
потом двигаться дальше. И сделать это прямо сейчас, чтобы утром, при встрече
с Новиковым (если она вообще состоится), быть во всеоружии. Так, тут же
подумалось мне, а откуда вот эта идея - "если встреча состоится". Есть
основание предполагать иное?
Я привык полностью доверять своей интуиции. Она меня никогда не
подводила, напротив, убегала от многих серьезных неприятностей. И в космосе,
и на Земле. Да вот хотя бы и последняя история с Паниным и пресловутым
"фактором Т".
Но сейчас то? Самая простая, однажды уже отвергнутая, но не забытая,
внешне крайне абсурдная гипотеза - Новиков все же сообщник Панина или
кого-то из его банды. Умный, симпатичный, умеющий располагать к себе
авантюрист. Они увидели, что попытка захватить Аллу вместе со всеми
материалами, посвященными секрету производства препарата, обеспечивающего
(возможно) неограниченную продолжительность жизни с гарантией от любых
несчастных случаев, провалилась, вот и спланировали столь хитроумную и
нетривиальную операцию.
Заманили нас с Аллой на эту таинственную базу на краю света и теперь
имеют возможности и время, чтобы выманить (или выколотить из нас) тайну. А
все остальное -тонкая инсценировка, включая бой с торпедными катерами и
изящные хронофилосовские построения Андрея.
Так, причуды мастера, кружевная вязь миттельшпиля и эндшпиля, хотя
партия выиграна еще в дебюте.
Классная, между прочим, завязка детектива, для пущей интриги
замаскированного под фантастический роман.
Имея привычку не отметать с ходу любую гипотезу, даже самую на вид
бредовую, я все же решил оставить эту на крайний случай, а пока поискать
нечто более реалистическое.
Смешно, между прочим, у меня получается. Я, значит, уже подсознательно
решил, что вариант с умным, изобретательным тайным агентом менее
правдоподобен, чем идея о существовании параллельных миров и свободных
перемещениях во времени в любую сторону. Полсотни лет все лучшие умы Земли
бьются над совершенствованием хроноквантовых двигателей, довели их до такой
степени сложности, что путешествие на противоположный спиральный рукав
Галактики занимает максимум полгода чистого полетного времени, и даже
теоретически не подступились к возможности создания "машины времени" в
буквальном, уэллсовском смысле.
Хотя... Вот из-за этого "хотя" я и поверил Новикову, а не всем
Академиям наук вместе взятым.
Артур. Я с ним познакомился на три недели раньше, чем с Новиковым, и
этот самый Артур со товарищи, в число которых входила и Алла, сумели
осуществить практическое перемещение во времени живого биологического
обЦекта. Просто они ткнули наугад в том направлении, куда никому до них в
голову не приходило. Хотя ребята в той группе были наверняка гениальные, мир
их праху, и на их фоне прочие академики выглядят на вроде тех парней из
анекдота: "Что, машина едет? - Не едет. - А ты фары протел? - протел. -
Лобовое стекло протер? - Протер. - Скаты попинал? - Попинал. - И не едет? -
Нет. - Ну, тогда я не знаю". Так и с хроноквантовой теорией. А Новиков ведь
человек вообще из параллельного мира, и там давным-давно кто-нибудь мог
сообразить открыть капот, заправить топливом бак или поправить клемму на
аккумуляторе.
Значит, принимаем гипотезу, что Новиков сообщил мне чистую правду о
себе и своем мире.
Тогда совершенно в ином свете представляет наша с ним ночная беседа в
кают-компании "Призрака".
А о чем мы тогда говорили, если вспомнить не только канву, но и самые
незначительные на первый взгляд детали?
Глава 4
Мы, значит, беседовали о труде профессора Фолсома "Феноменальнология
альтернативной истории".
В чем суть? Людей испокон веку интересовали проблемы выбора жизненных
путей, сопоставления реализованных и нереализованных вариантов собственных
поступков, удавшейся или неудавшейся вследствие этого судьбы. Кто-то, как бы
не Бернард Шоу, однажды сказал: "Каждому из нас судьба однажды стучится в
двери, но чаще всего мы в это время сидим в ближайшем кабачке".
То же самое касается судеб целых стран, народов, всего в конце концов
человечества.
Первым, если я не ошибаюсь, понятие альтернативной истории
сформулировал давным-давно историк Тойнби, работавший, кстати, именно в те
годы, где я сейчас оказался. Фолсом же пошел от противного. Читателям,
впрочем, это в основном и понравилось.
Отдав дань запертой сотнями популяризаторов теории параллельных
реальностей, автор сделал вывод об их принципиальной невозможности в
нормальном материальном мире. Что, впрочем, следовало уже из названия книги,
ибо термин "феноменология" и предполагает разговор о чем-то существующем или
могущем существовать исключительно в сфере чистого разума, как бы эманация
мыслящего субЦекта. Тут, правда, на мой взгляд, возникал парадокс, который
автор обозначил, но предпочел почему-то не развивать
Зато, утверждая, что факт существования или не существования
