город мне ближе Харькова или Севастополя.
- Звучит убедительно, но в устах такого мужчины, как вы, все равно
странно. - Вспыхнувший трещащим пламенем кончик папиросы осветил нижнюю
часть ее лица.
- А зачем мне говорить неправду? "Эс алляль килеврет мэра мерехли
джедем..." Так говорят где-то на Востоке: "Верь незнакомому, ему нет корысти
обманывать..."
- Вы ориенталист?
Вот тут я напрягся по-настоящему. Слишком эта дама образована для своей
роли. Даже в более спокойные времена не каждый день можно было встретить в
кабачке не слишком высокого разбора столь эрудированную женщину. Хоть в
гражданские войны все так перепутывается...
- Зачем же? Просто библиофил. А вы? Бестужевские курсы окончили? Или
Смольный институт?
- Увы, только гимназию. В Двинске. Но с золотой медалью. Устроит вас?
- Если говорите правду, то вполне.
- Квиты, - в ее голосе прозвучал смешок. - Как вы это: "Эсс алля...
- И так далее... Запоминать не стоит, я не уверен в правильности моего
произношения.
Несколько минут я вел автомобиль молча, прикидывая, что за игру она
затеяла, пустившись в откровения? Тайному агенту не пристало. А почему,
собственно? Легенда какая-то у всех должна быть. Тем более если она все же
считает меня случайным знакомым. Да отчего бы и нет? Она - действительно
бывшая гимназистка (по годам подходит, в семнадцатом ей как раз лет 18-20),
просто разговорилась с хорошо к ней отнесшимся мужчиной. Воспитанным и
интеллигентным. А если догадывается о моей истинной роли - все равно. Ни на
иностранную принцессу, ни на работницу "Трехгорки" она по внешности и
манерам не тянет. Волей-неволей должна изображать нечто близкое к истине.
... С устройством ее на постой в меблированных комнатах "Уютный уголок"
сложностей не возникло. Состоявшая на жалование у Кирсанова благообразная
хозяйка без вопросов отвела Людмиле две хорошие угловые комнаты на втором
этаже. Предложила сейчас же отдать ей в стирку и чистку белье и одежду,
заверив, что к утру все будет готово, а также подать в квартиру самовар.
- Спасибо, Матильда Юрьевна, мы собираемся поужинать по соседству.
Надеюсь, мы вас не обеспокоим, вернувшись попозже?
- Позвоните три раза, коридорный откроет, - улыбка была лучезарнейшая и
все понимающая.
- Без всяких вопросов. - И, провожая нас до лестничной площадки,
хозяйка спросила меня театральным шепотом: - Может быть. Вам тоже комнатку
приготовить? Есть у меня, с дверью в эти номера... - она указала пальцем
между лопаток идущей впереди Людмилы.
Я молча кивнул и сунул в ладонь хозяйки вчетверо сложенный
врангелевский "колокольчик". Двадцатипятирублевки Югороссии, свободно
размениваемые на золото, котировались в Совдепии куда выше номинала. И уж
тем более в предчувствии новых потрясений.
Глава 2
Ближе к полуночи, в отдельном кабинете ресторана "Эрмитаж", когда Людмила,
утомленная дорогой и стрессами минувшего дня, вдруг неожиданно и быстро
начала хмелеть под дикое дребезжание бубнов и вопли цыганского хора, я
положил ладонь ей на колено и произнес первый пароль.
- Вот наконец-то, - развязано рассмеялась она, отнюдь не отстранив мою
руку. - а я там все ждала и ждала связного... Потом подумала - вдруг ты тот
самый и есть. А нужные слова забыл. Все остальное-то вроде сходилось. Решила
остаться с тобой. Тот - не тот, а ночевать в самом деле негде... Ну, тогда
пошли скорее.
- Куда это? Мне здесь нравится.
-Ко мне, конечно. Пока не развезло. Ты в этих делах сосем мальчик?
Сказал бы сразу, что нужно, не пришлось бы на шампанское тратиться...
- Не свои трачу, - небрежно отмахнулся я. - За чужой счет чего не
погулять с красивой женщиной...
Она посмотрела на меня с пьяной подозрительностью.
- Может быть, ты и еще чего хочешь за чужой счет?
Сейчас она уже не походила на гимназистку-медалистку.
- Это уж как получится, - пожал плечами, делая вид, что не понимаю, о
чем говорит Людмила. - В армии так принято: "Ни от чего не отказывайся и ни
на что не напрашивайся".
Перед калиткой во двор "мебилирашек" простиралась огромная лужа, через
которую была переброшена хлипкая доска.
- Предложите мне руку, Игорь, - манерно попросила она, качнувшись.
- Если позволите... - я подхватил ее на руки, ощутив ладонью сквозь
чулки мягкие и теплые ноги под коленями, и понес через лужу дальше по
темному двору к крыльцу черного хода.
- Ох, зачем вы это?
Я поставил женщину на ступеньки.
- Еще раз спасибо. До свидания?
Как играет, а? Или действительно совсем пьяна? Я щелкнул пальцами.
- За труды получить бы... Что там с вас причитается?
- Ой, правда, что это я? Пойдемте. - Людмилу снова шатнуло, пришлось
поддержать за локоть. В крошечной прихожей я помог снять ей пальто. Она
стояла и смотрела на меня, морща лоб.
- У меня ноги промокли. Отвернитесь, я сейчас.
- У меня тоже. Занимайтесь собой, я вернусь минут через пять.
Предусмотрительно оставленным хозяйкой в двери ключом я отпер свою
комнату. Чиркнув зажигалкой, высмотрел скрытую бархатными портьерами дверь в
соседние апартаменты. Откинул обычный железный крючок, приоткрыл узкую,
только чтобы заглянуть одним глазом, щель.
В смежной с моей комнате было темно, а первая, большая, ярко освещалась
электрической лампой под шелковым малиновым абажуром. Людмила, присев на
стул, расшнуровала забрызганные грязью ботинки. Пожалуй, она действительно
была пьяна, ее заметно мотало из стороны в сторону.
Бросила ботинки в угол, подняв подол платья, принялась стягивать с
незагорелых ног чулки. Скомкала, подержала в руке, словно не зная, что с
ними делать, тоже отшвырнула в сторону. Замерла на стуле, прикрыв глаза и
оперившись руками о широко раздвинутые колени.
Потом встала, подняла с пола свой саквояж, начала в нем рыться,
выбрасывая на полукруглую кушетку всякую женскую мелочь и что-то недовольно
бормоча.
Я осторожно покинул наблюдательный пункт. Вряд ли можно надеяться
увидеть что-то кроме непрофессионального стриптиза.
Покурил перед форточкой, приводя мысли в порядок и планируя дальнейшие
действия. Потом вышел в коридор и постучал к Людмиле.
Она, кажется, начала понемногу приходить в себя. Глаза прояснились, и
речь стала отчетливее.
- А знаете, Игорь, у меня ведь нет того, что вам нужно... ѕ сообщила
она, смущенно улыбаясь.
- Как это нет?
- Обыкновенно. Я ведь дело знаю, не то что вы... Раз никто ко мне не
подошел с паролем, я передачку спрятала. Там, в "Мотыльке", когда в
вальтерклозет зашла. Мало ли что могло случиться. Та шумная компания меня
напугала...
- Едем!
- Куда ехать милый? Там давно закрылось. Час ночи уже. Теперь только
утром...
- Спрятала хоть надежно? ѕ перешел я на "ты".
- Будь спокоен. Кроме меня, никто не найдет.
- Припомни, на словах ничего не велели передать?
Она опустилась на кушетку, небрежно сдвинув к краю разбросанное
небогатое бельишко, хлопнула себя по лбу.
- Напоил меня, противный, а теперь спрашиваешь. Велели, велели, только
те слова без посылочки ничего не значат. Я должна про-ком-ментировать, да.
Что, откуда и какой шифр использован... Там каждая вторая страничка ѕ ключ
для первой. Да и то, если ты сейчас еще несколько слов припомнишь. А нет,
так нет, с другими разговаривать буду. Так что извини, теперь только
спать...
Сдерживая раздражение, я подошел к окну. В черном стекле отражался
красноватый свет лапы м смутно дрожало электрическое зарево над центром
города.
Пользуясь тем, что я отвернулся, Людмила прошла в совсем крошечную
спаленку, большую часть которой занимала просторная железная кровать с
никелированными шарами и кольцами на спинках, начала стягивать через голову
платье.
- Эй подожди немного. Ты меня слышишь?
- А как же? ѕ она широко улыбнулась, держа перед собой платье, как
матадор мулету. Вот почему у нее такая осиная талия ѕ тело зашнуровано в
тугой розовый корсет, похожий на противоперегрузочный костюм. Из-под нижнего
края корсета выглядывают кружевные панталоны с оборочками, сверху выпирают
круглы, как пушечные ядра времен Полтавской битвы, груди.
- И слышу, и все понимаю. Подай мне халатик вон там, в саквояже, и
принеси, пожалуйста воды с кухни. А я пока переоденусь и еще кое-что
вспомню... Велено было слово в слово передать, а мысли путаются...
Наполняя водой кипяченой водой из большого оцинкованного бака, я
продолжал анализировать ситуацию. Мне ведь предписаны не только курьерские
функции, я должен выяснить, не двойной она агент? А то, что пьяна, - не
страшно, даже наоборот.
Не дурака ли, кстати она валяет, и не играет ли она со мной, а не я с
нею? Да непохоже, я ведь считал ѕ полтора стакана мадеры в "Мотыльке", две
рюмки конька и четыре фужера шампанского в "Эрмитаже". А утром у нее
наступит похмелье и адреналиновая тоска, тогда откровенного разговора может
и не получиться.
Уроки Шульгина и полковника Кирсанова крепко сидели у меня в голове, и
перед тем, как отнести ей воду, я зашел к себе и набрал нужный код на
клавиатуре карманного переговорного устройства с жидкокристаллическим
экраном.
Шульгин называл его "пейджером".
Прибор пискнул, на экране появился знак вопроса. Я передал сообщение,
убедился, что оно принято, и спрятал пейджер под матрас. От греха...
Людмила лежала на своей кровати поверх покрывала, разошедшиеся полы
черного халата с японским набивным рисунком открывали левую ногу как раз до
того места, где она заканчивалась. Непривычного дизайна белье вместе с
корсетом грудой валялось у изголовья. Уснула, что ли?
- Принес воду? ѕ спросила она слабым голосом.
Я подал ей стакан. Она привстала, осушила его в три глотка. Шумно
вздохнула.
- Запри дверь. Я, правда, с непривычки слишком много выпила.
Опустила ноги на коврик. Халат совсем распахнулся. Людмила отбросила
его, не торопясь легла, прикрылась одеялом до пояса. Даже без поддержки
корсета грудь у нее почти не обвисала. Соски, маленькие и розовые, торчали
пуговками. Значит не рожала еще.
Ее губы приоткрылись не то в улыбке, не то в презрительной гримасе.
- Воспитанные мужчины в упор на женщин неглиже смотреть не должны.
Неприлично. Тем более что ничего нового ты не увидишь, а я пьяная, и когда н
меня так смотрят - за себя не отвечаю. А если нравлюсь, - она приподняла
руками снизу груди и качнула ими, - лови момент. Какая б ни была, а на спине
лежать могу...
Удивляясь самому себе, я ощутил, что действительно готов на это. Да
просто в смысле этнографии интересно, какова она ѕ женщина, рожденная в
позапрошлом веке?
Тем более что выполнение оперативного задания никак нельзя трактовать в
плане супружеской измены. Я погасил лампу и, не спеша раздевшись, лег рядом
с Людмилой.
Небольшой, но много зарядный и мощный пистолет, выданный мне Шульгиным,
я незаметно положил на подоконник за портьеру. Там его и утром будет
незаметно, а схватить в случае чего, можно мгновенно, просто закинув руку за
голову.
Тело у нее было мягкое и горячее, а грудь наоборот, тугая не по
возрасту. Я прикоснулся к ней губами. Духами от груди, вообще от Людмилы не
пахло, только цветочным мылом. И запах был довольно свежим. Я провел ладонью
по приятно округлому животу, пушистому "холму Венеры", по нежным,
шелковистым изнутри бедрам. Потом поднес ладонь к лицу. То же самое ѕ запах
недавно вымытого женского тела. Это меня уже всерьез насторожило.
