забросать меня сеном. Они меня чуть не проткнули вилами. Я едва успевал
уворачиваться.
Все было бы хорошо, если бы не слепни. Мы работали в одних плавках,
исключая девушек. Девушки были в сарафанчиках. И слепни садились на наши
потные тела в самый неподходящий момент. Когда несешь вилами копну.
Слепни были толстые, как огрызки карандашей. Они садятся совершенно не-
заметно. Несешь копну и наблюдаешь, как слепень у тебя на животе плото-
ядно облизывается, а потом с наслаждением впивается в кожу. Доносишь
копну до места назначения, и лишь тогда отбрасываешь вилы и с отврати-
тельной руганью бьешь себя по животу. Слепень дохнет и беззвучно падает
вниз. На коже остается белый волдырь, который сначала болит, а потом че-
шется.
Мы долго терпели, но потом решили все-таки, что у нас не так много
крови, чтобы раздаривать ее дохлым слепням. Поэтому мы попросили наших
девушек следить за слепнями и уничтожать их до укуса. Тата и Барабыкина
сначала оскорбились, но потом поняли, насколько это важно.
Они стали работать перехватчицами слепней. Одна наводила другую.
- У Леши на шее! - кричала Тата. - У Яши на боку.
- Не надо! - орал Яша.
Барабыкина прыгала между амбалами и хлопала их по спинам и животам.
Она вошла в такой азарт, что я испугался, как бы она не перебила амбалов
заодно со слепнями. Яшу она хлопнула по боку так, что он рухнул на копну
и минут пять извивался на ней от боли. А слепень все равно улетел, пото-
му что у Барабыкиной плохая реакция.
К концу дня все тело горело от этих ударов, укусов слепней и сена. В
волосах полно было трухи. Мы доделали скирду, и машина отвезла нас до-
мой.
После такого пекла окунуться в озеро - это все равно, что попасть из
отделения милиции на балет Чайковского "Спящая красавица". Я точно гово-
рю. Хотя ни там, ни там не был.
Мы искупались и только тут до нас дошло, что первая рабочая неделя
кончилась.
Культурный отдых
Первым делом, чтобы иметь средства для отдыха, мы сдали бутылки. Ам-
балы ползали под нарами и собирали их, как грибы. Бутылок набралось пять
ящиков. Мы вшестером понесли их цепочкой к приемному пункту. Дядя Федя
был ошеломлен вырученной суммой.
- И чего, спрашивается, мы работаем? - задумчиво спросил он. -Можно
месяц прожить на бутылках.
Потом мы стали готовиться к танцам. По субботам в местном клубе тан-
цы. Приезжает ансамбль из военно-спортивного лагеря для трудновоспитуе-
мых подростков. И подростки тоже приезжают. Мальчики пятнадцати-шестнад-
цати лет. Получаются такие танцы, что с ума можно сойти.
В семь часов мы постучались в окошко к девушкам. Одеты мы были живо-
писно. Яша в тельняшке навыпуск и с платочком вокруг горла. Леша в синем
тренировочном костюме, а я в пятнистых джинсах и кедах. Я сначала не хо-
тел идти на танцы, думал, что несолидно. Но меня уговорили.
Девушки уже накрасились и ждали нас. Мы призваны были защищать их от
местных хулиганов. Местные хулиганы прибывали на грузовиках из соседних
поселков. С ними прибывали девушки с распущенными волосами и в белых
брюках. Единственный в поселке милиционер на время танцев скрывался у
родственников. Увидев наших девушек во всеоружии, я понял, что нам при-
дется туго. По моим расчетам, местные хулиганы не должны были упустить
такую добычу.
- Если будут бить ногами, - шепнул я Яше, - закрывай лицо.
- А что, тебя уже били ногами? - поинтересовался Яша.
- Пока нет, - сказал я.
Я сбегал в наш сарай предупредить народ, чтобы были в боевой готов-
ности. Если что. Народ в сарае играл в настольные игры. Мой клич был
встречен без энтузиазма.
- Чего вы туда поперлись? - сказал дядя Федя. - Начистят вам фотокар-
точки, и вся любовь.
- Федор Степанович абсолютно прав, - сказал Лисоцкий. - Могут быть
неприятности.
- Вы же сами говорили о физических упражнениях, - сказал я. - Совре-
менные танцы не настраивают лирически. Партнер и партнерша не контачат.
Энергии они теряют вагон. Лучшее средство от любви.
- Не понимаю, - сказал Лисоцкий. - А Инна Ивановна тоже пойдет?
- Конечно, - сказал я.
- Не понимаю, - повторил Лисоцкий.
Когда я вернулся в клуб, наши уже плясали. Там было не протолкнуться.
На сцене пятеро мальчиков в синих пиджаках с золотыми пуговицами что-то
кричали. По-английски. Трое с электрогитарами, один на барабане, а один
на электрооргане. Все как положено. Они были страшно серьезны.
Теперь танцуют коллективно. Так проще, потому что все равно неизвест-
но, где твоя партнерша. Я пригласил Наташу-бис, но она тут же потерялась
в толпе. Я оказался в кружке девушек с распущенными волосами. Они выде-
лывали что-то ногами, и плечами, и головой, а ручками ритмично поводили
у лица. Как умывающиеся кошечки.
Я тоже стал дергать ручками у лица. И ножками шевелил очень активно.
Слава Богу, девочки меня не замечали. Они были углублены в себя.
Грохот стоял такой, что я пожалел колхозных коров, находившихся непо-
далеку в коровнике. От такого грохота у них могло свернуться молоко. И
вообще, они могли заболеть нервным расстройством. Нам-то что! А вот ко-
ровам это наверняка вредно.
Пока я думал о коровах, меня оттеснили дальше, и я стал прыгать рядом
с местным хулиганом, который плясал что-то совсем уж замысловатое. Я по-
завидовал его координации. Руками он чертил окружности в разных плоскос-
тях, а ногами стриг, точно ножницами. Он взглянул на меня и чего-то ра-
зоткровенничался.
- Во дают! - сказал он.
- Неплохо, - ответил я вежливо.
- Потрясно! - заметил хулиган.
- Вы не знаете, что это за песня? - спросил я, чтобы поддержать раз-
говор.
- Ай лав дифферент сабджектс, - сказал местный хулиган. - Битловая.
- Какая? - спросил я.
- Битловая, - сказал он. Вероятно, это означало высшую степень похва-
лы.
Грохот оборвался, и я снова нашел наших. От них шел пар. Яшу уже мож-
но было выжимать. А на щеках девушек можно было жарить блины. Так они
пылали.
Тут снова запели какую-то содержательную песню. На этот раз по-русс-
ки. "Люди встречаются, люди влюбляются, женятся..." Такая элементарная
схема жизненного процесса. "Мне не везет с этим так, что просто беда..."
Я пригласил на эту песню Тату. То есть, как пригласил? Я взял ее за
руку, притянул к себе и прокричал в ухо:
- Пойдем танцевать?!
Тата что-то крикнула в ответ, и мы, не сходя с места, принялись снова
прыгать. Я потом узнал, что мы танцевали шейк. Никогда не подозревал,
что я умею танцевать этот танец. Рядом плясали амбалы. Все-таки городс-
кие амбалы лучше танцуют. Виртуознее. Яша умудрялся протаскивать Любу у
себя под коленкой. Для этого он лишь слегка приподымал ногу. И вообще
они вытворяли штучки почище Пахомовой и Горшкова.
Потом все устали, и был объявлен перерыв. Для восстановления сил и
выяснения некоторых отношений. Толпа высыпала на улицу курить. Кого-то
уже ловили в темноте. Но нас пока не трогали. Присматривались.
Подошел Леша с местной девушкой. Отважный человек. Девушка мило улы-
балась, но в разговор не вступала. Хорошая девушка. Позже выяснилось,
что она работает телятницей. Звали ее Элеонора. Для такого имени она бы-
ла чуточку курносее, чем нужно.
- Отпусти Элеонору, - сказал я Леше. - Из-за твоей Элеоноры нам намы-
лят шею.
- Пусть попробуют! - сказал Леша.
Мы вернулись в зал, и Леша стал демонстративно танцевать с Элеонорой,
прижавшись. При этом он холодно посматривал на Тату. Элеонора обхватила
нашего Лешу руками за шею и повисла на нем, как полотенце. А Тата повис-
ла на Яше. В буквальном смысле слова. Она тоже держала его за шею, но
ноги у нее не доставали до пола. Яша таскал ее на шее, как хомут.
Тогда я пригласил Барабыкину. Ее еще никто не приглашал. Наверное,
местные хулиганы принимали ее за чью-нибудь маму. Инна Ивановна прильну-
ла ко мне немного по-старинному, но тоже достаточно плотно. И мы стали
топтаться на месте, слившись в экстазе. Я чувствовал, как у меня из-под
мышек текут струйки пота. Это было неприятно, потому что разрушало экс-
таз.
- Петя, пойдем на воздух, - сказала Инна Ивановна, коснувшись моего
уха губами.
- Зачем? - спросил я.
- Жарко, - прошептала Инна, вкладывая в это слово много эмоций.
- Пойдем, - сказал я. - Только ненадолго. Мне нужно следить за поряд-
ком.
Мы вышли на улицу и сели на скамеечку под деревом. Мимо прошел ка-
кой-то тип, который нас внимательно осмотрел. Я подумал, что сейчас меня
примут за кого-нибудь другого. Меня часто принимают за кого-то другого.
От этого одни неприятности.
- Дети... - вздохнула Барабыкина.
- Кто? - спросил я.
- Все, - сказала Инна Ивановна. - У них совершенно не развиты
чувства. Как-то все примитивно просто...
Я молчал, соображая, куда она клонит.
- Все-таки в наше время было не так... Правда?
Я не стал уточнять, какое время она имеет в виду. Поэтому на всякий
случай кивнул. Инна Ивановна взяла мою ладонь и стала всматриваться. Не
знаю, чего она там увидела в темноте.
- Много увлечений, - читала она по ладони. - Но серьезен. Энергичен.
Сильная линия любви...
И она сделала многозначительную паузу. Не отпуская моей ладошки.
- Мне нравятся застенчивые мужчины, - сказала она.
С чего она взяла, что я застенчив? Что я не полез с нею сразу цело-
ваться, что ли? А мне не хочется. Если бы хотелось, я бы полез.
Инна Ивановна готовилась продолжить наступление, но тут из клуба выс-
кочил одуванчик Юра.
- Наших бьют! - крикнул он и помчался за подкреплением к нашему са-
раю.
Пришлось вернуться в зал. Хотя туда не очень хотелось.
Юра немного преувеличил. Наших еще не били. Просто человека три из
местных стояли напротив Леши с глубокомысленным выражением на лице. Бить
или не бить? Между ними и Лешей происходили какие-то дебаты. Обычно это
тянется от двух до десяти минут, пока кто-нибудь, устав от бесперспек-
тивности разговора, не съездит оппоненту по уху. Нужно четко почувство-
вать этот момент. И бить первым. Иначе можно уже не успеть.
Я протолкался в круг вместе с Барабыкиной.
- Ну, чего? - спросил я.
- А ничего! - ответил один из оппонентов.
- Ты чего? - сказал я.
- А ты чего?
- А ничего! - сказал я.
Все это на полутонах. Разговор зашел в тупик. Никто ничего. Самый мо-
мент бить по уху. А танцы, между прочим, шли своим чередом. Публика
только освободила место для возможной драки. Ринг, так сказать.
Барабыкина надвинулась на меня грудью и умоляюще произнесла:
- Петр Николаевич! Не надо! Не бейте их, я вас прошу. Они извинятся.
Оппоненты были озадачены. Во-первых, тем, что не они будут бить, а их
будут бить. А во-вторых, они никак не могли взять в толк, за что нужно
извиняться.
- Это за что же извиняться? - недоуменно спросили они.
- За бестактность! - заявила Барабыкина.
Местные хулиганы совсем завяли от такого интеллигентного разговора.
- Пошли, Генка, - сказал один. - Чего с ними связываться? Чокнутые
какие-то.
В этот момент в зале появился Лисоцкий с красной повязкой дружинника.
В сопровождении дяди Феди и кое-кого из наших. Дядя Федя шел, заметно
покачиваясь.
- Для работников охраны общественного порядка мы исполняем "Йеллоу
ривер",
- провозгласил мальчик со сцены.
И они завыли "Йеллоу ривер". Желтая река, в переводе.
Мордобоя не получилось. Хулиганы отвалили в недоумении. Лисоцкий про-
шелся по залу в повязке, очень довольный собой. Потом Лисоцкий снял по-
вязку и пригласил Барабыкину. Он закружил ее, держа руку на отлете.
Я приглашал наших девушек в строгой очередности. Чтобы не дать им
привыкнуть к амбалам. Каждой я шептал что-то нежное. Для профилактики.
Только Тате я почему-то не мог шептать нежного. Стеснялся, что ли?
Все наши дружинники плясали. Только дядя Федя пристроился на стуле у
стены и совершенно внезапно заснул. Под адский рев динамика. Видно,
