койно и безучастно. Вообще, в это утро он ни на кого не смотрел.
Мы прильнули к дверной щели. Кто ухом, кто глазом. Ничего не было
видно, да и слышно тоже.
Через пятнадцать минут дверь открылась, и Крылов вышел. Такой же пря-
мой, будто проглотивший аршин. Вика старалась на него не смотреть. У нее
на лице были красные пятна.
- Ну что? - выдохнули все, хотя распределение Славки было делом ре-
шенным.
Крылов пожал плечами. Тут же из зала вылетел Мих-Мих. У него были
круглые глаза. Он подбежал к Славке сзади и два раза тряхнул его за пле-
чи.
- Ты соображаешь, что ты наделал! Это же не только твое личное дело!
Ты ставишь под удар работу! - свистящим шепотом произнес он.
Мы застыли, не понимая. Мих-Мих обвел нас взглядом и сказал с го-
речью:
- Он распределился в Кутырьму! А что я мог сделать?..
Я посмотрел на Вику. До нее доходил смысл сказанных слов. Только те-
перь она, кажется, поняла, что разрыв со Славкой - это серьезно. Навсег-
да.
В зал вошел следующий. А оттуда выскочил довольный человек в унтах. У
него были причины радоваться. Во-первых, он быстро освободился, вопреки
ожиданиям, а во-вторых, получил лучшего молодого специалиста. Он подошел
к Славке, пожал ему руку, и они стали о чем-то разговаривать. Крылов
улыбался.
Когда подошла моя очередь, я вошел в зал и узнал, что мне предлагает
работу Министерство высшего и среднего специального образования. Минис-
терство направляло меня в распоряжение нашего института. Я решил не от-
казываться, это было бы теперь не оригинально. Мне подсунули большой
лист и я расписался. В одной из граф на листе значилось: "жилплощадь не
предоставляется". Я не знал, что в таких случаях нужно говорить и сказал
"спасибо".
После этого я пошел на кафедру. В нашей комнате, кроме Чемогурова,
находились Крылов с представителем Кутырьмы. Чемогуров участвовал в их
беседе.
- А рыбалка! - кричал сибиряк. - Да разве у вас здесь... Ты рыбак?
Славка помотал головой.
- Значит, будешь! - заявил человек в унтах.
- Так. А грибы? - поинтересовался Чемогуров.
- Ха! Косой косим.
- Ну ладно. А все-таки чем вы там, кроме охоты, рыбалки и грибов за-
нимаетесь?
- спросил Чемогуров.
- Ну, шишки кедровые берем...
- Нет, на работе, - уточнил Чемогуров.
- Ах, на работе, - протянул сибиряк. Он окинул Славку и Чемогурова
хитрым взглядом, посмотрел на меня и сказал Славке:
- Приедешь - узнаешь. Я же кадровик. Я в ихних научных делах ничего
не понимаю... Жилье дадим.
- Отчаянный ты человек, Крылов, - сказал Чемогуров. - И ты, Петя, то-
же отчаянный, - добавил он, заметив меня. - Небось, пошел в младшие на-
учные?
- Ну, пошел, - сказал я.
- А то давай к нам в Кутырьку! - оживился сибиряк, обращаясь ко мне.
- У нас всем места хватит.
Я поблагодарил, но отказался.
К вечеру стали известны другие итоги распределения. Никаких неожидан-
ностей больше не было. Сметанин "сыграл в ящик", как у нас говорили. Ви-
ка пошла в заводскую лабораторию.
Таким образом и решилась наша судьба. Славка молодец, он сжег мосты и
сразу вышел из транса. Теперь он смотрел только в будущее. Оно состояло
из полутора месяцев до защиты и всей трудовой жизни после.
Happy end.
После распределения все затаились, изготовляя в тиши дипломные рабо-
ты. Нужно было обработать материал, написать обзор литературы, начертить
демонстрационные листы.
Я купил специальную папку и тщательно переписал в нее грузинский от-
чет, снабдив его литературным обзором. Оставшееся время я употребил на
то, чтобы усовершенствовать метод и внести изменения в программу. В дип-
лом это уже не вошло. Я рассчитал несколько режимов новым методом и пе-
редал результаты Николаю Егоровичу. Теперь я уже знал, что числовые па-
раметры, которыми меня снабжал Чемогуров, не были им придуманы, а посту-
пали с завода вакуумных приборов. Николай Егорович оказался хитрее всех.
За грузинские деньги он получил кучу расчетных данных.
Потом я красиво начертил демонстрационные листы к защите. Я чертил
себе и Крылову. У Славки, как у всякого гения, была неприязнь к оформи-
тельской работе.
Мы с Крыловым записались на защиту в один день. За неделю до защиты у
нас началось предстартовое волнение. Это был последний приступ всем из-
вестной студенческой болезни "Ой, завалю!"
Традиция это, что ли? Я например, твердо знал, что только полная и
внезапная немота на защите может помешать мне получить "отлично". Отзыв
профессора был панегирическим. Рецензия содержала лишь одно замечание:
на странице 67 рецензент обнаружил ошибку в слове "вакуум". Я написал
его через три "у": "вакууум". Так же обстояли дела у Крылова. И руково-
дитель, и рецензент дружно рекомендовали его в аспирантуру.
И все равно мы тряслись, больше для порядка, придумывали самые дурац-
кие вопросы за членов комиссии и пытались на них ответить. Правда, неко-
торые из них действительно прозвучали на защите. Был у нас в комиссии
один специалист по нестандартным вопросам, некто доцент Хомяков с сосед-
ней кафедры.
В день защиты мы со Славкой раньше всех пришли в аудиторию, где долж-
на была заседать комиссия. Аудитория была обыкновенная, в ней у нас
раньше проходили семинары по философии. Но вот появилась Зоя Давыдовна с
красной скатертью и графином с водой. Она накрыла стол и поставила гра-
фин. Аудитория сразу преобразилась. Я развесил свои листы, взял в руки
указку и принялся нервно ходить перед столом, повторяя в уме первую фра-
зу: "Дипломная работа посвящена..." И так далее.
Скоро пришли члены комиссии. Председателем был главный инженер того
завода, где я выступал с докладом. Это был плюс. В комиссию входили так-
же Юрий Тимофеевич, Мих-Мих, доцент Хомяков и другие. Все они расположи-
лись за столом. Позади уселись зрители, среди которых были Чемогуров,
Николай Егорович, какой-то высокий тип, который мне сразу не понравился,
и кое-кто из нашей группы.
Зоя Давыдовна встала и прочитала все обо мне. Кто я такой и как учил-
ся в институте. Председатель положил перед собой часы и сказал:
- Вам дается пятнадцать минут.
Я начал говорить. Пятнадцать минут пролетели как один миг. Я мог бы
рассказывать еще и еще, но председатель сказал:
- У вас осталась одна минута.
Я быстренько закруглился. Потом задал вопрос Мих-Мих. Этот вопрос он
мне уже задавал однажды в нашей комнате. Я ответил на него так же, как
тогда. Мих-Мих удовлетворенно кивнул. Доцент Хомяков прищурился, вгляды-
ваясь в формулы на листе, и сказал:
- Вот там у вас под интегралом синус... Каков период синуса?
- Два пи, - коротко сказал я.
- Так-с, - сказал доцент, и я понял, что это только разминка. Как в
клубе веселых и находчивых. - А напишите-ка мне формулу закона Ома... А
то, знаете ли, у нас некоторые выпускники интегральные уравнения приме-
няют, а закона Ома, да-да...
Я нарисовал формулу закона Ома.
- Чудесно! - сказал Хомяков. - А чему равен заряд электрона?
Я ужасно разозлился и сказал:
- Это можно узнать в справочнике по элементарной физике.
Хомякову ответ не понравился. Он обвел взглядом комиссию и продолжал:
- Вот вы произвели расчеты тепловых процессов при сварке лазером. Что
вы можете сказать о происхождении слова "лазер"?
Я совсем рассвирепел и сказал чрезвычайно вежливо:
- Это слово английского происхождения. Так же, как слова "мазер",
"фазер" и "бразер". Ду ю андерстенд?
Дальше я продолжал на вполне сносном английском. Я объяснил Хомякову,
что слово "лазер" является аббревиатурой и составлено из первых букв
нескольких английских слов, объясняющих принцип действия этого прибора.
Этой наглой выходкой я убил доцента. По-моему, он ничего не понял из мо-
ей речи. Я видел, как в заднем ряду корчится от смеха Чемогуров. Да и
члены комиссии едва сдерживались.
- Есть ли еще вопросы? - спросил председатель.
- Разрешите мне? - спросил высокий тип из зрителей.
И он вдруг принялся ругать мою работу, потому что я, на его взгляд,
применил неверный метод и некорректно расправился с "бесконечно подлым
змеем". Я растерялся. Этого я не ожидал. Я никак не мог понять, что пло-
хого я сделал этому человеку. Зачем он не поленился придти на мою защиту
и хочет меня закопать?
Я что-то неубедительно промямлил в ответ. Но тут встал Николай Егоро-
вич и тоже попросил разрешения выступить. Он сказал:
- В дипломной работе не ставилась задача экспериментальной проверки
расчетов. Могу сказать, что мы провели ее на заводе. Совпадение экспери-
ментов с расчетными данными значительно выше, чем в случае методов, при-
менявшихся ранее. Результаты изложены в нашей общей с дипломантом
статье...
Он вынул из кармана какие-то брошюрки и передал их в комиссию. Я
разглядел, что это отдельные оттиски статьи из научного журнала. Над
статьей стояли две фамилии: моя и Николая Егоровича.
Это был козырной туз. Мой недоброжелатель сник. Меня спросили, не хо-
чу ли я что-нибудь сказать в заключение? Я знал, что в заключение нужно
благодарить. Чем теплее, тем лучше. И я сказал:
- Спасибо всем преподавателям, которые многому меня научили. Спасибо
моему руководителю Юрию Тимофеевичу, который доверял мне. Спасибо Евге-
нию Васильевичу Чемогурову, который всегда был рядом.
За дверью меня ждала жена с букетом. Я почувствовал себя примой-бале-
риной. Мы наскоро расцеловались и стали развешивать листы Славки Крыло-
ва.
Крылов защищался блестяще и вдохновенно. В конце вся комиссия угова-
ривала его остаться в аспирантуре. Но Славка был непреклонен. Он произ-
носил только одно слово: Кутырьма.
А потом мы все сидели в нашей комнате под шифром 4-67 и пили две бу-
тылки шампанского - Славкину и мою. Были Чемогуров с Николаем Егорови-
чем, была моя жена, был Мих-Мих. Чемогуров смазал пробки шампанского
чернилами и выстрелил ими в потолок. На потолке остались два чернильных
пятнышка. Тут только я заметил, что они не одиноки на потолке. Там уже
было несколько.
- За седьмого и восьмого дипломантов из нашей комнаты! - сказал Чемо-
гуров.
- А вон там, видите, наши с Михал Михалычем отметины...
И мы выпили шампанского. Потом долго обсуждали защиту. Мою английскую
речь, Славкину работу, которую все называли "почти диссертацией", и выс-
тупление долговязого недоброжелателя. Оказалось, что это самый настоящий
научный противник. Он занимался теми же расчетами, только другим мето-
дом. Я встал ему поперек пути, не зная этого.
- Наука - жестокая вещь, - сказал Мих-Мих.
- Ну, ребятки, теперь вы инженеры! - сказал Чемогуров, - я в этом
почти не сомневаюсь. А кто знает, что такое инженер?
- Я знаю, - робко сказала моя жена.
- Вы? - удивился Чемогуров.
- Мне дочка объяснила, ей три года... Так вот, инженер - это глагол
такой. Она где-то узнала про спряжение глаголов и спрягает сейчас все
подряд. Очень смешно! Я птица, ты птица, она птица, они птицы... Я ей
сказала, что наш папа скоро будет инженером. И она стала спрягать: я ин-
женер, ты инженер, он инженер... Я говорю - неправильно, а она говорит -
почему? Ведь складно получается.
- А что? - серьезно сказал Чемогуров. - Она совершенно права. Глагол
обозначает действие. А что главное в инженере?.. Тоже действие!
И мы выпили за новый глагол "инженер". Все мы были инженерами, кроме
моей жены, которая еще училась на инженера. Поэтому, чокаясь, мы с удо-
вольствием спрягали этот глагол и повторяли, как стихи:
Я - инженер,
Ты - инженер,
Он - инженер,
Мы - инженеры!
Эпилог. Кто где
Со времени нашей защиты прошло уже довольно много времени. Я по-преж-
нему работаю в институте младшим научным сотрудником, правда, на другой
кафедре. Сейчас я занимаюсь экспериментами с лазером под руководством
нового шефа.
Профессор Юрий Тимофеевич ушел на пенсию. Заведует моей прежней ка-
