Потом я прощался с Гением, с мамой, с членом-корреспондентом и соба-
кой и вышел на лестничную площадку. В кармане шевелился конверт. Он ме-
шал мне идти. Я вынул его и пересчитал деньги. В конверте было семьдесят
два рубля. Таким образом я узнал, что моя преподавательская ставка сос-
тавляет три рубля в час.
Но даже эта тихая радость не могла заслонить чудо расправы с "беско-
нечно подлым змеем".
В тот вечер я не пошел на машину, а понесся домой вносить исправления
в программу. Я чувствовал, что победа близка. Голос Гения распевал во
мне марши.
- Ничего удивительного! - сказал Чермогуров, когда узнал о моем дос-
тижении.
- А ты думал, стихи - это так? Сотрясение воздуха?... Они вдохновля-
ют, вот что они делают! Скажи спасибо своему Гению.
Миг удачи
Какое это было счастье! Кто его не испытал, тот не поймет.
Машина стала выдавать результаты. Я ходил к ней, как на праздник, на-
чищенный, умытый и наглаженный. Я влюбился в нее, как Крылов в свою Ви-
ку. Машина превратилась в вежливое и понятливое существо. Кокетливо по-
мигав лампочками, она печатала мне изотермы.
Изотермы появлялись на широком белом рулоне, который медленно выпол-
зал из АЦПУ. Они имели вид концентрических эллипсов. Эллипсы распуска-
лись, как бутоны роз. Я плясал возле АЦПУ и время от времени подбрасывал
в устройство ввода новые исходные данные. Как дрова в печку.
За несколько дней я теоретически сварил лазером все возможные сочета-
ния металлов, для любых толщин и конфигураций деталей. Вольфрам с тита-
ном, титан с ванадием, сталь с латунью и тому подобное.
Рулоны с изотермами и другими данными я приносил в нашу комнату и
сваливал у себя на столе. Довольный Чермогуров рассматривал изотермы и
что-то бормотал. Кроме того, он снабжал меня все новыми и новыми пара-
метрами.
Наконец параметры кончились. Мне казалось, что я обеспечил лазерную
технологию на много лет вперед.
В нашей комнате появился незнакомый человек. Его привел Чермогуров.
Он был седой, с короткой стрижкой и лицом боксера. Широкие скулы и прип-
люснутый нос. Звали его Николай Егорович.
Николай Егорович занял стол Крылова. Сам Крылов уже давно исчез. Его
потерял из виду не только я, но и Мих-Мих, и даже Сметанин. Никто не
знал, где Крылов и чем он занимается. Сметанин высказывал предположение,
что Крылов готовится к свадьбе.
Николай Егорович зарылся в рулоны. Предварительно он очень вежливо
испросил мое согласие. Я согласился. Он что-то выписывал в тетрадку,
накладывал изотермы одна на другую и считал на логарифмической линейке.
Мне он не мешал.
Сметанин, который жил теперь с Милой у профессора и продолжал разыг-
рывать фиктивный брак, рассказал Юрию Тимофеевичу о моем успехе. Профес-
сор пришел ко мне и долго разглядывал изотермы.
- Поздравляю, Петя, - сказал он. - Теперь нужно срочно написать отчет
по теме и лететь с ним в Тбилиси. - Пишите с таким расчетом, чтобы это
вошло потом в дипломную работу.
- Ясно, - сказал я.
Я засел за отчет. В первой главе я описал метод решения, во второй
изложил применявшиеся численные методы, в третьей дал сведения о прог-
рамме. Приложением к отчету были изотермы и другие кривые, характеризую-
щие режимы сварки. Я сам их начертил на миллиметровке, вкладывая в дело
душу. Получился капитальный труд.
Зоя Давыдовна перепечатала его в пяти экземплярах на машинке. На ти-
тульном листе значилось: "Научный руководитель темы" (подпись профессо-
ра) и "Ответственный исполнитель" (моя подпись). Это выглядело шикарно.
Я подумал, что в последних двух словах решающим является первое: "от-
ветственный". Мне было очень радостно, что оно перевесило слово "испол-
нитель.
Отчет переплели в коленкор и снабдили золотым тиснением. Я носил его
с собой не в силах расстаться.
Мой пыл, как всегда, охладил Чемогуров.
- Не думай, что ты герой, - сказал он, листая отчет. - По-настоящему
твоего в этом томе - только подпись и две-три идеи. Остальное -интерпре-
тация... А профессор был прав, - добавил он.
- В чем? - спросил я.
- В том, что взял тебя. Понимаешь, когда шли споры, кому всучить до-
говор, он потребовал отчеты о лабораторных работах всей вашей группы.
Твои отчеты были самыми аккуратными. Ты лучше всех рисовал кривые, да
еще цветной тушью... "Вот человек, который мне нужен!" - сказал тогда
Юрий Тимофеевич. И действительно
- на отчет приятно смотреть.
Нет, разве можно так плевать человеку в душу, я вас спрашиваю?
- Да ты не обижайся, - сказал Чемогуров. - Я тоже в тебе не ошибся.
Все-таки две-три идеи - это не так мало, как ты думаешь. Возможно, инже-
нером ты станешь.
Я стал оформлять командировку в Тбилиси. Оформление было довольно
хитрым, потому что студентам командировки не полагаются. Мне выписали
материальную помощь, чтобы я смог слетать туда и обратно. Юрий Тимофее-
вич вручил мне акты о приемке договора в нескольких экземплярах. Я дол-
жен был подписать их в Тбилиси и скрепить печатями.
Но прежде, чем я улетел, случилось одно событие. На первый взгляд,
незначительное. Мне позвонили из одного НИИ и предложили выступить с
докладом по моей теме. Я недоумевал, откуда они узнали.
Когда я туда пришел, меня встретил Николай Егорович. Мне оформили
пропуск, и Николай Егорович повел меня по территории. Это был огромный
завод вакуумных приборов. НИИ был при нем.
Сначала Николай Егорович провел меня в цех, где изготовлялись детали
приборов. Я своими глазами увидел лазерную сварку, над которой бился уже
несколько месяцев. Это зрелище мне очень понравилось. Везде была чисто-
та, микроскопы, микрометрические винты и так далее, а луч лазера выжигал
на поверхности металла маленькую точку.
Потом мы прошли в зал, где было человек пятнадцать народу.
Николай Егорович представил меня и дал слово. Я говорил полчаса, а
потом еще час отвечал на вопросы. Я был готов расцеловать этих, в об-
щем-то, довольно хмурых людей. Я первый раз почувствовал, что сделал ра-
боту, которая кому-то нужна. Но тут же выяснились и другие, менее прият-
ные вещи.
Во-первых, мой метод не годился для жестких режимов сварки. Были у
них там такие странные режимы. Во-вторых, погрешность вычислений в об-
ластях, близких к центру луча, была слишком велика. Я обещал подумать и
внести коррективы в метод.
- Ну что? - сказал Чемогуров на следующий день.
- Немножко раздолбали, - сказал я.
- Угу, - удовлетворенно сказал он. - И что же дальше?
- Есть идея. Можно внести поправку.
Чемогуров ничего не сказал, но мне показалось, что он доволен. Я взял
билет на самолет и полетел в Тбилиси, предвкушая новый триумф.
В объятиях заказчиков
С отлетом вышла маленькая заминка. Часов на восемь. Самолет, который
должен был доставить меня в Тбилиси, задержался. Я слонялся по аэропор-
ту, по десять раз подходя к киоскам "Союзпечати" и сувениров. Время от
времени я обращался в справочное бюро. Девушка в синей форме говорила:
"Ждите". Я ждал. Потом я нашел мягкое кресло и задремал. Когда я прос-
нулся, выяснилось, что самолет уже улетел. Меня стали пристраивать на
другой самолет. Это было скучно и неинтересно.
Самое главное, что в Тбилиси меня теперь не могли встретить. Они зна-
ли только тот рейс, который я пропустил. Его я сообщил накануне телег-
раммой. Мне уже так надоело вылетать, что было все равно.
Наконец меня посадили куда-то, и мы полетели. Лететь тоже было неин-
тересно. Под нами были только облака. Три часа я передвигался над ними
со скоростью восьмисот километров в час или что-то около того. Потом мы
сели. Никаких цветов, делегаций и приветственных речей. Я нашел автобус
и поехал в город.
В Тбилиси было еще тепло. Я вышел из автобуса и прочитал название
улицы. Улица называлась "Проспект Шота Руставели". Было уже около десяти
часов вечера. По проспекту двигались нарядные толпы. Все говорили
по-грузински. Я стоял с портфелем на тротуаре не в силах начать распро-
сы. Мне казалось, что меня просто не поймут.
У меня был записан лишь номер служебного телефона Меглишвили. Однако
сейчас он был бесполезен.
Я побрел по проспекту и набрел на гостиницу. Там я стал объяснять по-
ложение немолодой грузинке, администратору гостиницы. Я размахивал поче-
му-то актами о приемке договора и во всем обвинял "Аэрофлот".
- Вах! - сказала она. - Ну, что мне с тобой делать? Живи, конечно! До
завтра, - добавила она.
И я поселился до завтра в номере на двоих, удачно сочетавшим восточ-
ную экзотику с европейским комфортом. Экзотика состояла в чеканке, укра-
шавшей стену, и запахе шашлыка, доносившемся из ресторана снизу. Комфорт
заключался в телефонном аппарате и двух кроватях с подушками. Я рухнул
на одну из них, стараясь не обращать внимание на шашлычный дух.
Проснулся я от сильного храпа. Было уже светло. На соседней кровати
спал человек, с головой завернутый в одеяло. Я сел на кровати, и в тот
же момент храп прекратился. Потом из-под одеяла появилось лицо с усами.
Лицо уставилось на меня лучезарным взглядом и что-то сказало по-грузинс-
ки.
- С добрым утром! - сказал я.
Лицо подмигнуло мне, затем из-под одеяла высунулась волосатая рука и
принялась шарить под кроватью. Она извлекла оттуда бутылку коньяка и
поставила на тумбочку. Вопросительно взглянув на меня, лицо снова под-
мигнуло.
- Я из Ленинграда, - зачем-то сказал я.
- Цинандали, - сказал человек очень доброжелательно. Я не совсем по-
нял. То ли его фамилия была Цинандали, то ли он оттуда приехал. Он спус-
тил ноги на пол и протянул мне руку.
- Автандил, - сказал он. - Можно Авто.
- Петр, - сказал я. - Можно Петя.
Ноги у него были такими же волосатыми, как и руки. Вообще, он был
очень волосатый. На вид ему было лет сорок пять. Ни слова больше не го-
воря, Автандил босиком подошел к умывальнику и вымыл два стакана. Из од-
ного он предварительно вытряхнул зубную щетку. Поставив стаканы рядом с
коньяком, он заполнил их на две трети.
- Пей! - сказал он.
Я поднес стакан ко рту.
- Стой! - воскликнул он. Потом приподнял свой стакан, сделал им при-
ветственный взмах и сказал с сильным акцентом:
- Будем знакомы... Автандил. Можно Авто.
- Петр, - повторил и я. - Будем!
Мы выпили. Автандил снова полез под кровать и вытащил оттуда связку
коричневых колбасок на ниточке. Колбаски были сладкие. Внутри у них были
орешки на ниточке. Мы стали есть колбаски и разговаривать.
Вскоре мы уже сидели на кровати Авто в обнимку и пели:
- Тбилисо! Мзизда вардебис мхарео...
Причем, я пел по-грузински лучше, чем он. Он пел с акцентом. Потом
Авто спросил:
- Ты зачем здесь?
- И правда! - вспомнил я. - Надо позвонить.
Я набрал номер телефона и сказал не очень твердо:
- Будьте добры товарища Мегли... швили...
- Я у телефона, - ответил трубка.
- Говорит Верлухин. Я в Тбилиси...
- Где?! - крикнула трубка так пронзительно, что Авто покрутил голо-
вой. Я назвал гостиницу и номер. В трубке послышались прерывистые гудки.
Я не успел вернуться к Авто, как Меглишвили уже вбегал в номер, распахи-
вая на ходу объятия. Так быстро он мог доехать только на пожарной машине
или на "Скорой помощи". Он расцеловал меня, как родного, даже интенсив-
нее, а заодно расцеловал и Автандила. Автандил тут же полез за бутылкой.
Пол под его кроватью был выстлан бутылками коньяка. Это было очень удоб-
но. Выяснилось, что Меглишвили зовут Гия, и он тут же к нам присоединил-
ся.
Через некоторое время пришла горничная и стала меня выселять. Меглиш-
вили вышел с ней на пять минут. Вернувшись, он сказал:
- Неделю можешь жить! Год можешь жить! Сколько хочешь, можешь жить!
Никто не тронет.
Потом та же горничная внесла в номер поднос, на котором была гора
фруктов. Мы в это время с Гией плясали лезгинку, а Автандил очень умело
