При этом они то и дело хватали чистые листы из моей пачки и писали на
них какие-то формулы. Мне стало жалко своей бумаги, потому что многие
листы они тут же комкали и кидали в корзину. Это было обидно.
Постепенно они увлеклись и стали кричать друг на друга, пользуясь
разными терминами.
- Дэ фи по дэ икс равно нулю! - кричал Мих-Мих.
- Пускай! - кричал Крылов. - А частное решение? Поток идет сюда.
- Сомневаюсь. Надо проверить.
- Да это же и так видно! - кричал Крылов.
- Вам видно, а мне не видно... Стоп! - воскликнул Мих-Мих. - Мне пора
на лекцию. К следующему разу прочитайте вот это.
И он написал на листке список литературы. Потом доцент поправил галс-
тук и ушел. Славка еще немного побегал по комнате, переваривая мысли,
сел к подоконнику и застыл, уставившись на улицу.
- Нужно делать железо, - внятно произнес Чемогуров за стенкой.
Славка встрепенулся, засунул листок с литературой в карман и убежал в
библиотеку. На его столе остался ворох исписанной им и доцентом бумаги.
Я вздохнул, сложил листки в стопку и придвинул их на край стола.
Потом я на цыпочках подкрался к интегратору и заглянул за него. Там
был закуток, заставленный приборами от пола до потолка, опутанный прово-
дами и погруженный в синеватый канифольный дым. Чемогуров настраивал ка-
кую-то схему. На экране осциллографа стоял зеленый прямоугольный им-
пульс. Чемогуров недовольно смотрел на импульс и дотрагивался щупом до
ножки транзистора, отчего импульс подпрыгивал.
Стена над столом была облеплена цветными проспектами с изображением
цифровых вольтметров, счетных машин, лазеров и прочих штук. Проспекты
были наклеены любовно, точно зарубежные красавицы.
- Вот зараза! - сказал Чемогуров и погрузил жало паяльника в кани-
фоль. Брызнула струйка дыма, канифоль зашипела, и Чемогуров прикоснулся
паяльником к ножке транзистора. Импульс на экране провалился куда-то,
потом всплыл в увеличенном виде.
- Ага! - сказал Чемогуров и откинулся на спинку стула. Тут он заметил
меня.
- А-а... Ты еще здесь? - протянул он. - Тоже теоретик? - спросил Че-
могуров сурово.
- Почему тоже? Почему теоретик? - слегка обиделся я.
- Ну, этот парнишка у Майкла будет теорией заниматься. Верно?
Я сообразил, что Майкл - это Михаил Михайлович. На всякий случай я
пожал плечами.
- А ты будешь теоретизировать у шефа, - объяснил Чемогуров.
- Я еще темы не знаю, - сказал я.
- Зато я знаю, - отрезал Чемогуров и снова склонился над импульсом.
Я не успел расспросить его про тему, как в коридоре послышались голо-
са и щелкнул фиксатор двери. Я вышел из закутка и увидел церемонию, про-
исходящую в дверях. В коридоре перед дверью интеллигентно толкались три
человека: Юрий Тимофеевич и два неизвестных. Они пропускали друг друга
вперед. Это было удивительно красиво. Жесты их были предупредительны и
настойчивы. Юрий Тимофеевич загребал незнакомцев обеими руками, а те в
свою очередь пытались пропихнуть его в дверь. Жесты сопровождались соот-
ветствующими восклицаниями. Я подумал, что если они таким образом входят
в каждую дверь, то уже потеряли много сил и времени.
Наконец им удалось войти. Они протиснулись все сразу, облегченно
вздохнули и рассмеялись.
- Разрешите вам представить нашего молодого сотрудника, ответственно-
го исполнителя темы Петра Николаевича Верлухина, - сказал профессор, де-
лая в мою сторону жест раскрытой ладонью.
За интегратором у Чемогурова что-то со стуком упало на пол. А у меня
внутри что-то оборвалось, когда смысл сказанных профессором слов дошел
до моего сознания.
- Харахадзе, - сказал первый незнакомец, протягивая руку.
- Меглишвили, - сказал второй, делая то же самое.
Тут я их разглядел. Несомненно, это были грузины. Тот, что назвал се-
бя Харахадзе, был высок, сед и красив той красотой, которая сводит с ума
некоторых женщин. Меглишвили был покороче и потолще. Глаза у него распо-
лагались так близко к переносице, что между ними оставалось расстояние
миллиметров в пять. Оба грузина смотрели на меня чуть покровительствен-
но.
- Прошу садиться, - сказал Юрий Тимофеевич, указывая той же ладонью
на стулья.
Мы сели. Харахадзе закинул ногу на ногу и достал из кармана пачку
американских сигарет. Он церемонно протянул пачку профессору, но тот
сделал протестующий жест. Харахадзе перевел пачку ближе ко мне. Я вытя-
нул сигарету и поблагодарил легким кивком. Щелкнула импортная зажигалка.
Мы закурили.
- Как я вам уже говорил, Петр Николаевич, мы решили сделать вас от-
ветственным исполнителем новой темы, - начал профессор.
Я важно кивнул, сообразив, что мое дело состоит именно в этом.
- Наши тбилисские товарищи предложили нам договор на научно-исследо-
вательскую работу. Научное руководство темой я взял на себя, а вам
предстоит провести непосредственно расчеты...
За стенкой опять что-то звякнуло, и послышались сдавленные звуки. Че-
могуров веселился от души.
- Зураб Ираклиевич, я прошу вас вкратце рассказать о сути вашей рабо-
ты... Так сказать, из первых рук, - с улыбкой сказал профессор.
Харахадзе затянулся, поискал, куда стряхнуть пепел, но не нашел. Я
подсунул ему листок бумаги из своей пачки. Он задумчиво стряхнул пепел и
сказал:
- Ми рэжим металл...
После этого он сделал глубокую паузу, во время которой я успел пра-
вильно понять фразу.
- Ми рэжим металл, - повторил он, внезапно возбуждаясь. - Вольфрам,
титан, ванадий... Ми рэжим лазером...
По-видимому, ему очень нравилось слово "режем". У него даже глаза
засверкали. Из дальнейших объяснений я понял, что они "рэжут" и сварива-
ют тонкие листы вольфрама, титана и прочих металлов для электронных при-
боров, которые они конструируют и изготовляют на своем опытном произ-
водстве. Точность требуется феноменальная, потому что приборы маленькие.
Их интересуют тепловые процессы, поскольку при сварке лазерным лучом
иногда отваливаются припаянные лепестки, выводы и еще что-то. А иногда
даже лопается стекло. Короче говоря, мне нужно произвести теоретический
расчет тепловых режимов при сварке, чтобы они могли определить, на каком
расстоянии от спаев можно "рэзать".
К пониманию проблемы мы пришли общими усилиями в течение сорока ми-
нут.
- Ви считаете, ми платим дэньги. Ми рэжим, ви защищаете диссертацию,
-веско закончил Зураб Ираклиевич.
Я не стал объяснять, что еще не защитил диплома.
- Вы уж только, пожалуйста, вышлите нам техническое задание, - попро-
сил Юрий Тимофеевич. - Договор мы сегодня подпишем, а техническое зада-
ние...
- О чем разговор, Юрий Тимофеевич! - воскликнул Харахадзе.
Меглишвили посмотрел на часы и что-то обеспокоенно сказал по-грузинс-
ки. Харахадзде погрозил ему пальцем и засмеялся.
- Ну, а теперь, друзья мои, ми обедаем. Я правильно говорю, нет? -
сказал Зураб Ираклиевич.
Профессор кинул на меня быстрый взгляд. Может быть, он боялся, что я
соглашусь так же естественно, как взял американскую сигарету? Но я знал
чувство меры. Не хватало мне начинать работу над дипломом с обеда в ком-
пании профессора!
- Столик уже заказан, - проговорил Харахадзе игривым шепотом.
- В "Астории", - добавил Меглишвили.
Я вспомнил, что я ел на завтрак. Я ел яйца всмятку и бутерброд с кол-
басой. Очень хорошая еда на завтрак. Потом я подумал, что сейчас помчусь
в нашу студенческую столовую, выбью чек на половинку харчо, шашлык из
свинины с рисом и компот. Получится прекрасный грузинский обед на во-
семьдесят семь копеек. Это будет праздник.
Все это пронеслось у меня в сознании, пока профессор, опасливо косясь
на меня, разводил руками и говорил, что у него дела и прочее.
Я тоже развел руками и сказал, что у меня в тринадцать пятнадцать
доклад в обществе "Знание" на тему "Перспективы развития лазерной техни-
ки". Грузины посмотрели на меня с уважением, а Юрий Тимофеевич с благо-
дарностью.
Таким образом я отпал. Мы долго и задушевно прощались, причем Зураб
Ираклиевич намекал на мой приезд в Тбилиси, где мы, мол, возьмем свое.
- Если начальство отпустит... - пошутил я, глядя на профессора.
- Непременно, непременно поедете, - сказал Юрий Тимофеевич. Это была
компенсация за мой отказ от обеда.
- Где взять такси? - озабоченно спросил Меглишвили. Его явно беспоко-
ил остывающий обед в "Астории".
Они вышли уже не так церемонно, почти по-дружески, и гул их голосов
затих в коридоре.
- Интересно, могу ли я, в самом деле, съездить в Тбилиси? - подумал я
вслух. - Было бы неплохо...
- Могулия! - крикнул Чемогуров за интегратором. - Грузинская фамили
я... Теоретиков надо душить, - задумчиво сказал он.
Дверь с шифром
Прошла неделя, и постепенно все встало на место. Мы с Крыловым каждый
день сидели за своими столами, изучая литературу. То и дело мы затевали
долгие разговоры об уровнении теплопроводности и методах его решения. Во
время этих разговоров из-за стенки электроинтегратора доносились коммен-
тарии Чемогурова. К двум его поговоркам, с которыми я был уже знаком, а
именно:
1. Нужно делать железо;
2. Теоретиков надо душить,
прибавилось еще несколько. Например:
3. Аплодируйте ушами!
4. Эйнштейн на скрипочке играет;
5. Одним теплом сыт не будешь.
И тому подобная чушь.
Последнюю поговорку он придумал специально для нас, поскольку в наших
разговорах слово "тепло" встречалось особенно часто. Тепло идет туда,
тепло идет сюда... Но мы не обижались на Чемогурова. Мы уже знали его
историю.
Евгений Васильевич Чемогуров был легендарной личностью. О нем расска-
зала нам Зоя Давыдовна, секретарь, когда мы заполняли листки с названием
темы дипломной работы. Кажется, это называлось заданием на дипломное
проектирование. Вообще-то, эти задания должен заполнять руководитель, но
мой профессор и Мих-Мих безоговорочно доверились нам с первого дня. Поэ-
тому мы сами написали себе задания. Название темы Юрий Тимофеевич про-
диктовал мне по телефону. Оно звучало так: "Исследование тепловых про-
цессов при обработке металлов лазерным лучом".
Так вот, о Чемогурове. Он учился в одной группе с Мих-Михом, и они
там были корифеями. После диплома их сразу оставили в аспирантуре.
Мих-Мих пошел нормальным путем, а Чемогуров окольным. Он зарылся в схе-
мы, паял, гнул железо, собирал приборы, испытывал, ломал, переделывал и
в результате ничего не написал.
Мих-Мих защитил кандидатскую, стал доцентом и сейчас уже дописывал
докторскую, а Чемогуров остался старшим инженером. За это время он при-
думал кучу схем, каждую из которых можно было оформить в виде кандидатс-
кой диссертации, если навести на нее научный блеск. То есть, не просто
выдать работающую схему, а объяснить, почему она работает, обложить гар-
ниром из формул и заключить описание в солидный переплет.
Чемогуров ничего этого принципиально не делал.
В итоге создалась странная ситуация. Его приборы работали в других
организациях. За Чемогуровым охотились доктора наук, руководители лабо-
раторий, начальники отделов крупных КБ, переманивая его к себе. А он си-
дел в закутке за электроинтегратором и дымил канифолью. Он оставался
свободным художником.
- Там у них план... - говорил Чемогуров, - Нужно делать то, что нуж-
но. А мне хочется делать то, что хочется.
Я долго размышлял над жизненной позицией Чемогурова. Почему-то она не
давала мне покоя. Если упростить его высказывание и придать ему вид фор-
мулы, то получится такая схема:
ОНИ:ЧЕМОГУРОВ:
Нужно делать, Хочется делать, что нужно.что хочется.
Поменяв местами члены, можно получить следующее:
ОНИ:ЧЕМОГУРОВ:
Нужно делать, Хочется делать, что хочется.что нужно.
То есть, если бы ИМ нужно было делать то, что хочется Чемогурову, или
Чемогуров хотел бы делать то, что ИМ нужно, такая ситуация всех бы уст-
