телефона. Передо мной открывались юность и Дальний Восток, похожий на
Дикий Запад. Меня ждали туземки и индианки.
Воспоминания о первой индианке - это сплошная чувственность. Изви-
няться не буду. В конце концов мне надоело извиняться. Я не хочу приук-
рашивать свой портрет.
На дачу, о которой я уже упоминал, приехали гости. Это были друзья
отца. Они привезли с собою дочь семнадцати лет. Мне в то лето еще не ис-
полнилось пятнадцати. Дочку звали Вера. Она была уже вполне оформившей
девушкой, как я сейчас понимаю.
Не помню, чем мы занимались днем. Вероятно, Вере было скучно с малы-
шами -мною и моим одиннадцатилетним братом. Вечером нас уложили спать в
одной комнате. Вера заняла кровать брата, я спал на своей, а брат устро-
ился на раскладушке. Между мной и Верой был стол.
Я никак не мог заснуть. В комнате было темно. Вера не шевелясь лежала
в постели. Брат заснул сразу. Я водил языком по пересохшему небу. Язык
тоже был сухим.
- Принеси воды, - вдруг тихо приказала Вера.
Я встал и на цыпочках направился на кухню. Дом уже спал. Подушечками
пальцев я ощущал холодный крашенный пол. Я ни о чем не думал, только бо-
ялся, что проснется мама. Сердце стучало в майку. Я зачерпнул кружкой
воды из ведра и пошел обратно, не слыша себя.
- Вот, - прошептал я, протянув руку в темноту.
Ее пальцы коснулись моего локтя и, спустившись по руке, нашли кружку.
След этих пальцев ослепительно вспыхнул в темноте. Она взяла кружку, а я
остался стоять с протянутой рукой. Мне казалось, что рука стала беско-
нечной и превратилась в ее длинное прикосновение.
Так я стоял, пока холодная кружка не ткнулась мне в ногу выше колена.
- Попей, - сказала Вера.
Я опустил руку и схватил кружку за ободок. Постукивая зубами о край
кружки, я глотнул воду. Что мне делать дальше - я не знал.
- Чего ты стоишь? - спросил ее голос.
Я вдруг улегся на стол животом и свесил голову к ее подушке. Рука с
кружкой существовала где-то в пространстве. Другой рукой я держался за
край стола.
Из темноты выплыло ее лицо. Оно коснулось моей щеки, и мягкие губы
поползли по ней к моим губам. Я повернул голову, и ее губы оказались у
другой моей щеки. Рука с кружкой вдруг вернулась ко мне. Я почувствовал,
что она напряженно застыла в воздухе над раскладушкой брата.
- Поставь кружку, - сказала она.
Легко сказать! Я не знал, куда ее поставить. Тогда Вера снова избави-
ла меня от кружки, поставив ее на пол. У меня появилась рука, ладонь и
пальцы.
Дальше были прикосновения - без слов и поцелуев. Моя свободная рука
нашла ее и тихо-тихо двинулась в путь, ужасаясь происходящему. Рука ду-
мала отдельно. Я же не думал совсем, а только касался ее лица неподвиж-
ными губами. Рука нашла пуговку на спине и удивилась. Ее пальцы путе-
шествовали по моему затылку к шее. И мои пальцы поехали куда-то по
узенькой и гладкой полоске материи. Уши горели. Одним из горячих ушей я
ощущал жар ее дыхания. Моя рука пробралась к ее груди, и я почувствовал,
что теряю сознание.
Тут проснулся брат и приподнялся на раскладушке.
- Ты чего на стол залез? - спросил он.
Мы с Верой отлетели друг от друга бесшумно, как тени. Я услышал, как
противно скрипнуло о пол днище кружки. Кружка полетела по воздуху, и
раздался глубокий спасительный звук глотка.
- Жарко... - вздохнула Вера. - Хочешь воды? - спросила она брата.
Сонный брат нехотя выпил воды. Я стал сползать по столу на животе к
своей кровати и упал в нее наоборот, оказавшись ногами к подушке. Пере-
ворачиваться я не решился, а только перетянул по себе подушку к голове,
перевел дух и прислонился щекой к ледяной никелированной спинке кровати.
Потом я заснул.
На следующий день Вера вела себя так, будто ничего не произошло. Во-
обще ничего. Мне даже стало казаться, что все приснилось. Я ощущал доса-
ду. Я был уверен, что наша ночная тайна связала нас на всю жизнь. Но на-
поминать об этом я не решался.
Оказалось, что близость - а это и было тогда близостью для меня - не
имеет решающего значения. Открытие меня ошеломило и продолжает ошелом-
лять до сих пор, правда, в сильно разбавленном виде. До сих пор я испы-
тываю недоумение, когда обнаруживаю, что ночные страсти, прикосновения,
разговоры - наутро исчезают куда-то, затихают, обесцвечиваются и во вся-
ком случае не способны перевернуть жизнь вверх дном.
Мы с Верой пошли на пляж и купались. Потом мы укрылись в душевых ка-
бинках, чтобы смыть соленую морскую воду. Женская и мужская кабинки раз-
делялись деревянной перегородкой, в которой были просверлены дырки. Они
не были даже замаскированы.
Я прильнул к одной из них глазом. Холодная вода падала на меня из ду-
ша. Я трясся всем телом, зубы у меня стучали. За перегородкой в тонких
струйках воды стояла Вера. Плавными движениями рук она омывала тело. Не
знаю, приходило ли ей в голову, что перегородка усеяна отверстиями. Во
всяком случае, она вела себя совершенно спокойно и артистично.
Я же дрожал, повторяю.
В мою кабинку вошел какой-то мужик, и я отпрянул от дырки. Мужик
стукнул меня кулаком по заду, ухмыльнулся и сам припал к отверстию. Я в
ужасе выскочил из кабинки, едва успев натянуть трусы.
Этот опыт чувственности не повлиял заметно на мою жизнь. В последую-
щие два года ничего похожего не случалось. Были школьные увлечения, ко-
торые проносились с пугающей быстротой. Я был тщеславен. Девочки из на-
шего класса меня не интересовали. Но я совершенно преображался, когда
чувствовал внимание посторонних девочек.
В девятом классе я испытал любовь десятиклассницы. Ее звали Таня. Она
пела эстрадные песенки на школьных вечерах, то есть была в некотором ро-
де звездой. Я тоже был звездой, но спортивной. Мне передали, что она ин-
тересуется мною. Я испытал страшную гордость и возвысился в собственных
глазах.
На очередном вечере я пригласил ее танцевать, а потом пошел прово-
жать. Мы молчали. Возможно, что-то зарождалось в наших душах, но заро-
диться не успело. У подъезда ее дома стояли двое. Когда мы подошли, я
узнал в них ее одноклассников. Один из них без лишних слов стукнул меня
в грудь. Я покачнулся, но не ответил. Я понимал незаконность своих при-
тязаний.
Таня молча скользнула в подъезд, оставив нас выяснять отношения. Но
выяснять было нечего. Второй тоже сунул мне кулаком в грудь, однако не
очень сильно. Он явно выполнял формальность. Я вяло ударил его в плечо,
и мы тут же разошлись.
Вот так кончилась эта любовь. Пожалуй, она была рекордно короткой.
Следующей была девочка на год младше меня. Она училась в восьмом
классе. Ее подружки передали мне записку - удивительно глупую и претен-
циозную. Я тогда этого не понимал. Мне льстило женское внимание.
Мы пошли с нею в кино. Фильм оказался хорошим. Он назывался "Дом, в
котором я живу". После сеанса я шел и думал о людях, которых увидел на
экране, о девушке, которая погибла, и в голове у меня вертелась простая
и трогательная песенка из этого фильма.
И тут моя подружка сказала какую-то чепуху и глупо захохотала. Этого
оказалось достаточно, чтобы любовь, не успев вспыхнуть, снова погасла.
Мне стало стыдно и досадно.
- А у меня завтра день рождения, - сказала она. - Я тебя приглашаю.
Ты придешь, придешь?..
И стала заглядывать мне в глаза.
- Приду, - буркнул я.
Я подумал - ладно уж, приду, так и быть, а то получается что-то слиш-
ком ветренно с моей стороны. Я думал, что будет обычный день рождения:
мальчики, девочки, танцы под радиолу... Как бы ни так!
Я пришел с большой коробкой конфет и цветами. Как жених. Дома были
она и ее родители. Небольшой круглый стол был накрыт на четверых. У меня
сразу упало сердце. Я почувствовал, что сравнение с женихом не слишком
преувеличено.
Отец помог мне снять плащ и повесил его на вешалку. Мать смотрела на
меня добрым испытывающим взглядом. Он накладывал на меня великую от-
ветственность за все, что произошло или когда-либо произойдет с ее до-
черью.
Меня усадили за стол и открыли шампанское. Жуткая тоска проникла в
мое сердце. Дверца мышеловки захлопнулась. Теперь я как честный человек
был обязан жениться. Эта мысль предстала передо мною во всей неотврати-
мости. Мне стало жаль себя - слишком юного, не успевшего вкусить.
Между тем родители повели со мною светскую беседу. Я отвечал учтиво,
но без душевного подъема. Я старался показаться скучным и туповатым
субъектом. Это давало маленький шанс на спасение.
- Леночка, угости Петю печеньем, - сказала мама. - Вы знаете, Леночка
сама его пекла, - обратилась мама ко мне.
Я покорно взял печенье. С трепетом я ожидал рокового вопроса: "Когда
же свадьба?" - или чего-нибудь в этом роде. Но вопрос почему-то не проз-
вучал. Мне удалось вырваться на улицу. Я шел домой и пел песни, с удо-
вольствием вдыхая юный запах свободы.
Потом я стал избегать Лену.
Я прятался от нее как мог - в школе и на улице. Она записалась в мою
спортивную секцию и дважды в неделю являлась на тренирровки в черных ши-
роких трусах, обтягивающих ноги резинками. Эти трусы окончательно стерли
остатки теплых чувств с моей стороны. Я не разговаривал с нею, словно
вспомнил вдруг, что мы незнакомы.
Она поймала меня на предмет серьезного разговора после зимнего пер-
венства города. Я занял первое место и шел домой в упоении. Брат тащил
рядом мою спортивную сумку, как оруженосец. Вдруг я услышал позади про-
тивный мелкий стук каблучков. Я сразу догадался.
Она поравнялась со мною и, придав брату легкий, но повелительный им-
пульс в спину, сказала ему:
- Оставь нас наедине!
Брат посмотрел на меня с сочувствием, но повиновался.
Она изобразила на лице сложную гамму чувств. Я ничего не изобразил,
кроме унылого ожидания. И тут она выдала классическую сцену оскорбленной
и покинутой невинности. Я почувствовал себя законченным подлецом. Вместе
с тем решимость никогда ни при каких условиях не жениться на ней - ок-
репла необычайно.
Она заплакала натуральными слезами, чем только ожесточила мое сердце.
- Я никогда, никогда больше не встречу никого! - всхлипывала она. -
Это останется со мной на всю жизнь.
- Встретишь... - вяло возразил я.
- Не смей так говорить! - топнула она ножкой.
С трудом удалось ее успокоить. У своего дома она утерла слезы и попы-
талась улыбнуться.
- Расстанемся друзьями, - сказала она вычитанные где-то слова.
Как я узнал позже, она выскочила замуж сразу после выпускных экзаме-
нов на аттестат зрелости.
Вышеперечисленные любови были исключительно целомудренны, хотя едва
не привели к женитьбе. Во всяком случае, не было даже поцелуев. Это обс-
тоятельство огорчало меня, потому что целоваться хотелось. То есть не
то, чтобы хотелось
- просто являлось общепринятым. Отсутствие поцелуев делало любовь не-
полноценной.
Я твердо решил избавиться от этого недостатка и поцеловать какую-ни-
будь девушку. Очень кстати явилась и девушка. Это было после девятого
класса, на той же даче, где я два года назад несколько ускорил события в
ночном приключении с Верой. На соседней даче отдыхала семья капитана
первого ранга. Его дочка была черненькой, хорошенькой, пухлощекой, с
роскошной косой.
Мы качались на качелях, и она обнимала руками широкую юбку. Мы гуляли
по вечерам, и наши щеки пылали. Рядом с нами всегда вертелся мой брат.
Вообще, во всех моих любовных начинаниях или окончаниях брат играл
скромную, но постоянную роль.
Очень скоро он стал нам мешать. Во взглядах и движениях моей новой
возлюбленной появилась досада. Каникулы кончались. Вскоре она должна бы-
ла уезжать с семьей в свой военный городок, где была военно-морская ба-
за, а поцелуй медлил исполнением.
Произошло все внезапно. Однажды, в очередной раз проводив ее вечером
до калитки, я увидел, что брата отвлекли поиски светляков. Он шарил в
