у него появилось ощущение, что он стоит на пороге ада. Было градусов
сорок. Советский реактивный самолет оторвался от земли с тяжелым ревом. За
перегородкой немая толпа негров с любопытством рассматривала прибывших.
Европеец высокого роста в белой рубашке с короткими рукавами, выделявшийся
в толпе, поднял руку в знак приветствия, заметив среди пассажиров Малко.
По описанию это должен быть Ирвинг Ньютон, представитель "компании" в
Могадишо.
Молодой негр в красной тенниске резво взбежал по трапу. У него было
неприятное лицо, словно сдавленное двумя утюгами, с лысым лбом, большим
ртом, отвислой нижней губой, с карими глазами навыкате и мерзкой улыбкой.
Его левая рука была украшена медным перстнем-печаткой размером с
будильник. Правую он протянул Малко.
- Джаале [товарищ] Линге?
Ошибиться он не мог, поскольку Малко был единственным пассажиром
салона первого класса.
- Это я.
Сомалиец опять протянул руку и сказал по-английски:
- Давайте ваш паспорт. Меня прислало министерство информации, чтобы
сопровождать вас. Меня зовут Муса. Джаале Муса. Я помогу вам пройти
таможню.
- Спасибо, джаале, - поблагодарил Малко без улыбки и направился вслед
за своим провожатым.
Сомалийцы не теряли времени. Пока шли по раскаленной бетонной
дорожке, его "гид" стал листать служебный паспорт госдепартамента.
Прекрасный новенький паспорт без всяких компрометирующих виз. Почти
настоящий. Товарищ Муса рассматривал девственно чистые страницы жадным и
разочарованным взглядом. Они вошли в здание аэровокзала.
Нудные разговоры с солдатами в мятых мундирах, с жалкими
таможенниками. Благодаря "гиду" Малко оказался в небольшой комнате с
чудесным искусственным климатом. В окружении группы негров, мужчин и
женщин, обладательниц впечатляющих задов, обтянутых почти прозрачными
шелками, через которые просвечивало белье. Скульптурные, высокомерные,
черные как уголь, они, эти зады, должно быть, принадлежали высшим
должностным лицам режима. Что не помешало последним остановить свои
заинтересованные взгляды на Малко. "Гид" важно сказал:
- Сомалийские женщины самые прекрасные в мире.
Малко сделал вид, что не слышит:
- Что нового о господине Рейнольдсе?
Товарищ Муса тут же нахмурился:
- Я не знаю! Полиция занимается расследованием, но это очень трудное
и деликатное дело. Не следует подвергать опасности жизнь заложников, не
так ли?
Возник носильщик в лохмотьях с двумя чемоданами Малко в руках.
Товарищ Муса пошел впереди. Длинный коридор вывел их в маленький
холл, где Малко увидел белого, которого он заметил раньше, при выходе из
самолета. "Гид" принужденно улыбнулся.
- Это мистер Ньютон, первый секретарь посольства, - сказал он. - Он,
вероятно, тоже вас встречает.
Ирвинг Ньютон подошел к Малко, протягивая руку.
- Господин Линге, рад приветствовать вас в Могадишо.
Муса Эль Галь поспешил к ним, радостно осклабившись:
- Я джаале Муса, из Министерства информации. Я здесь, чтобы встретить
господина Линге, помочь устроиться в Могадишо и пожелать приятного
пребывания.
Ирвинг Ньютон смерил сомалийца холодным взглядом.
- Ну что ж, вы его встретили.
Он уже подталкивал Малко к выходу. Черный "бьюик" стоял возле здания
аэровокзала. Американец сел за руль, "забыв" пригласить в машину "гида". А
тот, уставившись на трогающуюся машину, не пытался скрыть ярость. Тридцать
секунд спустя они уже ехали вдоль грязно-серой дюны. Вдалеке виднелись
белые дома Могадишо. Малко откинулся на спинку кресла.
- У вас нет шофера? - удивился он.
- Есть, - ответил Ирвинг Ньютон, - но я не хочу, чтобы за мной
шпионили. Вы видели это дерьмо, которое, якобы, пришло вас встречать. Это
парень из СНБ. Они везде, они слышат все, арестовывают людей, шпионят за
иностранцами. За их спиной стоят Иваны. КГБ организовало СНБ по советскому
образцу. Сомалийцам жрать нечего, по пятницам ради экономии в Могадишо
отключают свет, но зато у них станция подслушивания, которой позавидовал
бы наш технический отдел.
Они въезжали в город. Облупленное здание из красного кирпича, широкий
проспект, обсаженный деревьями, жалкие магазины. Все выглядело бедно и
провинциально.
- А что с послом? - спросил Малко.
- Эти сволочи продолжают делать вид, что ничего не знают, - Ирвинг
Ньютон мрачно выругался. - Как будто СНБ не знает обо всем, что происходит
в Могадишо.
Они ехали мимо казармы. Десяток новеньких русских танков ТБ-2 стояло
вдоль забора, а сомалийские солдаты старательно мыли их.
- Их отправляют на север, к границе Джибути, - объяснил Ньютон. - Но
я сомневаюсь, умеют ли сомалийцы обращаться с подобной техникой...
- Вы говорили о после? - напомнил Малко, возвращая дипломата к
интересующему его вопросу.
Ирвинг Ньютон покачал головой.
- Мне доставили записку. В ней сообщается, что с ним и с остальными
обращаются хорошо. Вчера я опубликовал официальное заявление Белого
дома... Они не уступят, чего бы это ни стоило... Поэтому я пытаюсь
выиграть время, я бушую, я деру глотку, но сомалийцам начхать.
Они уже были в центре. Транспорт двигался медленно. Старые разбитые
русские грузовики, битком набитые красно-желтые такси. Много
велосипедистов и пешеходов.
- Вы не против, если я заскочу в посольство? - спросил Ньютон. -
Взглянуть, нет ли новостей.
- Пожалуйста, - кивнул Малко.
Пять минут спустя они остановились у небольшого особняка с
развевавшимся американским флагом.
Как только Ирвинг Ньютон вошел в холл, где ожидали несколько
посетителей, охранник бросился к нему.
- Сэр, мы только что получили заявление ФОПС.
- Дайте.
Лицо первого секретаря едва заметно исказилось. Он был по-мужски
красив, со своим правильным профилем, слегка вьющимися волосами,
энергичным подбородком. Ньютон прочел заявление и молча протянул его
Малко. Это было очень короткое заявление: "Перед лицом циничного отказа
империалистов ФОПС решил казнить одного из заложников, если американские
империалисты не изменят своего решения".
Ирвинг Ньютон печально взглянул на Малко.
- Такое впечатление, что они поздравляют вас с приездом. Это ответ на
мое заявление. Нас приперли к стене. Надеюсь, вы захватили с собой свою
суперменскую коллекцию оружия. Она вам пригодится. Потому что я не уверен,
что они блефуют.
5
Бассейн в отеле "Джабба" был великолепен, украшенный голубой
мозаикой, укрытый в тени лимонных деревьев, с хромированной вышкой для
прыжков в воду. Отсутствовала лишь одна деталь - вода, а так бы все было
отлично! Бассейн был безнадежно пуст. А если учесть кучу строительного
мусора, сваленного на дне, то становилось ясно, что его никогда и не
заполняли... Маленький недостаток социалистической системы.
Угнетенный Малко покинул балкончик, на котором можно было свариться.
В комнате энтузиазма у него не прибавилось, помещение напоминало скорее
камеру, чем номер в роскошном отеле, своей облупившейся зеленой краской,
астматическим и шумным кондиционером. Что же касается ванной, то своей
суровой аскетичностью она вызывала аналогии с душевыми в Освенциме, а
полотенца, казалось, были сделаны из крокодиловой кожи. Комната выходила
во двор, и за садом виднелся порт, где без дела стояли несколько ржавых
йеменских грузовых судов.
Между тем "Джабба" была гордостью сомалийского правительства.
Полностью построенной народом, без помощи буржуазных архитекторов...
Малко закончил разбирать чемодан. Социализм обязывает, поэтому
плечики заменяли ржавые гвозди. Он не взял с собой никакого оружия. В
Сомали шутить не стоит. Шпики СНБ только и ждут, когда гость выйдет из
номера, чтобы обыскать его.
Официально он всего лишь представитель госдепартамента, которому
поручено при возможности вести переговоры об освобождении похищенного
дипломата и остальных заложников. Впрочем, это заведомо безнадежное дело,
но надо было сохранить лицо. Его миссия лишь в последнюю минуту получила
"зеленую улицу" от Белого дома, ее вырвал в упорной борьбе шеф ЦРУ. Он
аргументировал это так, что, поскольку Президент решил ни в коем случае не
отступать перед шантажом террористов, следовало попробовать тайную
операцию, даже если у нее только один шанс из тысячи на спасение
заложников.
ЦРУ теперь было убеждено, что вся операция подготовлена советскими по
неизвестной пока причине, и это мешало Президенту уступить.
Подъезжая к отелю, Малко видел советское посольство. Огромный
комплекс зданий напротив почты на главном проспекте Могадишо Ваддада
Сомалиа.
Разобрав вещи, он спросил себя, что можно попытаться сделать для
спасения заложников. Один, безоружный, без помощников, во враждебной и
закрытой стране. Малко умирал от жажды. Вместо того, чтобы напиться воды
из крана, в которой наверняка был миллион микробов на кубический
сантиметр, он решил спуститься в бар на первом этаже.
Большая фотография Председателя Верховного революционного совета
Сиада Барре висела над неработающим лифтом. Усмехнувшись, Малко подумал,
что строители забыли о тросах, и пошел вниз пешком. Едва он оказался в
холле, как его аэропортовский "гид" возник из одного из кресел с
приличествующим обстановке выражением лица.
- Кажется, люди из ФОПС предъявили вам ультиматум, - спросил он с
жадным видом голодного стервятника.
- Точно, - ответил Малко, будучи уверен, что осведомитель знает о
послании. - Это гнусный шантаж. Мне кажется, что ваша милиция не очень-то
расторопна.
"Товарищ" Муса нахмурился.
- Да, да, - подтвердил он. - Но ей приходится нелегко. Похитители
скрываются. Могадишо - большой город.
Опять старая песня. Малко даже не попытался вступить в дискуссию.
Судя по всему, "гид" явно настроен не отпускать его от себя. Это не
предвещало ничего хорошего для его миссии... Холл "Джаббы" был достаточно
пустынным. Полдюжины северокорейцев, оживленных, как осенние мухи, ожидали
бог знает чего, чинно сидя в ряд на диване. Шпики из СНБ торчали за каждой
колонной, украдкой бросая жадные взгляды на барменш за стойкой, острые
соски которых угадывались под белыми нейлоновыми блузками.
Вдруг его внимание привлекла немецкая речь. Рядом с ним европеец с
седыми волосами, коренастый и краснорожий, с вульгарным и одновременно
приветливым лицом, пытался объясниться с сомалийцем, который говорил
только по-английски... Настоящий диалог глухих. Малко подошел и спросил
по-немецки:
- Что вы хотите ему объяснить? Я говорю и по-английски.
Незнакомец улыбнулся всеми своими испорченными зубами:
- Вот уже десять минут я пытаюсь у него выяснить, где мне найти
фотолабораторию, чтобы проявить снимки.
Малко перевел, и лицо сомалийца озарилось улыбкой. В три минуты они
договорились, и сомалиец ушел, унося кучу пленок, которые ему вручил
немец. Он, наверное, был фотографом, судя по его огромной сумке.
Почувствовав облегчение, немец взял Малко под руку:
- Пойдемте в бар, я хочу вас угостить. Вы немец?
- Почти. Австриец.
- Приятно поговорить в чужой стране на родном языке, - напыщенно
произнес немец. - Я из Берлина. Хельмут Ламбрехт, журналист из "Цайт им
Бильд". Делаю репортаж из Сомали. А вы?
"Цайт им Бильд" был самым крупным иллюстрированным журналистом в
Восточной Германии.
- Я дипломат, - ответил Малко. - Работаю на американское
правительство.
