светилась в самом конце длинной ручки, оборачивался весь ночной небосвод.
Воин, угрожающий палицей Петуху, Колесница, Две Горы, Пальма Кохт, россыпь
огоньков Невода, Башня, Копье, целившее в борт Ладьи... В иных землях и
странах созвездия сии звались по-другому, и Саракка, немало
попутешествовавший в юные годы, был прекрасно об этом осведомлен. Он все
же предпочитал привычные названия, ибо, с одной стороны, являлся местным
уроженцем, с другой же полагал, что ни в одной державе - исключая,
разумеется, древнюю Стигию - астрологическое искусство не стоит на такой
высоте, как в Дамасте. Тай Па, престарелый советник дуона, утверждал, что
кхитайцы тоже опытные звездочеты, но в те края - как, впрочем, и в Стигию,
- Саракка не добирался.
Итак, что же мы видим? - подумал он, снова и снова озирая небеса.
Луна, серебряный зрачок Матраэля, противостоит кровавому Акастлу и гасит
его влияние... К тому же, она склонилась над самым Снопом, и это очень
хорошо... верный знак богатого урожая... Водяная Звезда проходит прямо над
пальмой котх, и подобное сочетание имеет двойной смысл: воды на плато Арим
будут благополучно поступать к пальмовым рощам, и Наката - не небесная, а
земная - не обмелеет даже в самый разгар лета. Еще один благоприятный
знак! Далее Невод... необычайно ярок! И свет его, четырежды пропущенный
сквозь волшебное стекло, четырежды воссиял чистым серебром! Значит, садкам
и прудам с рыбой тоже ничего не грозит... Харкастл, самая яркая из
Кочующих Звезд, вошла в созвездие Быка, и тут всякому ясно - благословение
стад! Сей знак лучезарного Матраэля особо расположен ко всему живому, и к
людям, и к домашней скотине, к фруктовым рощам, виноградникам и полям...
Потерев затылок, Саракка наконец обратил взор к самому важному.
Наиважнейшему, за чем положено следить придворному магу и звездочету! Три
блистательных созвездия, Башня, Копье и Ладья... Башня - символ
светлейшего дуона, правителя Дамаста; Небесная Ладья - знак его соперника
из Селанды, повелителя Западного Арима; Копье - опасность, что может
грозить одному из владык. Копье, увы, не имело наконечника: просто черта,
прорисованная тремя яркими звездами, Биратом, Сезаром и Калахом, повисшая
в ночном небе меж Башней и Ладьей. Саракка неизменно находил, что Калах
сияет куда сильней Бирата, и это значит, что острие Копья направлено на
Ладью; однако его коллега из Селанды придерживался прямо противоположного
мнения. Но в эту ночь причин для споров не имелось, ибо сверкающий хвост
кометы отделял Копье от Башни. С расшифровкой сего послания Матраэля
справился бы и ребенок! Ясно, что в ближайший год владыка Дамаста,
несмотря на свой преклонный возраст, будет здоров и благополучен!
Возможно, он даже сумеет зачать нового принца или принцессу - в дополнение
к тем пяти или шести десяткам, что уже обретались в дворцовых зиккуратах.
Великолепные предзнаменования! Но если проследить за изогнувшейся
дугой кометой... Да, хвост ее надежно защищает Башню от злокозненного
Копья, но голова!.. Голова, яркая, как свет факела, пропитанного
благовонным маслом!.. Она находилась между Воином и Петухом, и, без
всякого сомнения, являлась неким знаком божественной воли, который Саракке
предстояло разгадать. То были азы астрологической науки; даже начинающий
ученик знал, что комета, Кочующая Хвостатая Звезда, внезапно появившись на
небосклоне, доминирует над остальными светилами, включая и луну. А значит,
ее присутствие может изменить все небесные знаки, обратив благоприятное в
бедственное и наоборот...
Саракка, разминая ладонью затекшую шею, направился к зубчатому
парапету, ограждавшему крышу. Он замер тут, мрачно разглядывая огни
Дамаста, прислушиваясь к музыке и звукам веселья, доносившимся со всех
сторон - эта ночь была праздником. Город Ста Зиккуратов в плане своем
отражал звездное небо; как и в небесах, тут струилась Наката, широкий
поток, даривший жизнь стране, и каждому созвездию была посвящена своя
ступенчатая пирамида. Та, на которой стоял молодой маг, являлась дворцом
светлейшего дуона и символизировала власть; ее, разумеется, называли
Башней. Зиккураты же Воина и Петуха высились напротив, на другом берегу
реки, и Саракка ясно видел мерцание сотен факелов, пылавших на их
лестницах и галереях; они опоясывали огромные пирамиды сияющими поясами,
подчеркивая их размеры.
Он пристально всмотрелся в темный провал меж ними, в то место, что
соответствовало кометной голове. Небесное знамение могло отразиться и в
земных пределах - каким-нибудь на первый взгляд необъяснимым событием или
иным знаком, фактом, случаем, понятным только для посвященного... Но улица
между двумя громадными зданиями была темна, пустынна и казалась забытым
ущельем среди странных пирамидальных гор, ибо сейчас все жители Дамаста
собрались на широких ступенях зиккуратов, у столов и бочек с вином.
Понурившись, Саракка вернулся к алтарю, собрал свои инструменты в
кожаный мешок, бережно завернув особо хрупкие и ценные в полотняные
тряпицы, и зашагал к наружной лестнице. На галереях дворца было пустынно;
лишь воины в железных кольчугах и остроконечных шлемах стояли редкой
цепочкой меж пылающих факелов. Знатные люди Дамаста, в отличие от
простонародья, веселились под сводами просторных залов на нижних ярусах
дворцового зиккурата, и они, без сомнения, тоже ждали - ждали, когда
светлейший дуон выйдет к ним и передаст волю Лучезарного, прочитанную
магом в звездных небесах.
В глубокой задумчивости Саракка спустился на галерею пятого этажа и,
миновав стражей с окладистыми, завитыми в кольца бородами, ступил на
ровные каменные плиты широкого прохода, тянувшегося в глубь дворцовой
пирамиды. Окованные бронзой двери неслышно распахнулись перед ним; большой
покой, убранный багровыми коврами, ярко освещенный полусотней масляных
ламп, казался пустым и наполненным лишь струйками благовонного дыма.
Звездочет вошел, оставив свой мешок у дверей, и низко поклонился.
- Приблизься, мудрец, - голос дуона, еще сильный и звучный, прозвучал
подобно зову боевой трубы. Молодой маг сделал несколько шагов и замер,
почтительно согнувшись в поясе.
Перед ним, на небольшом возвышении, сидели трое мужчин преклонных
лет, не потерявшие, однако, ни живости, ни силы. В центре, в большом
деревянном кресле, богато украшенном резьбой, расположился сам светлейший
Тасанна, владыка Дамаста - крепкий старик в тканом золотом платье до пят,
с резкими чертами лица, крючковатым носом истинного дамастинца и седой
квадратной бородой, спускавшейся до середины груди. Борода была тщательно
ухожена и, согласно обычаю, завита в тугие кольца; из-под нее выглядывала
массивная золотая цепь.
Слева от повелителя, на прочном сиденьи без спинки, устроился
доблестный Рантасса, военачальник, водитель тысячи колесниц, гроза врагов
и щит Дамаста. Он казался зеркальным отражением своего владыки - такие же
рубленые черты, та же квадратная борода, темные глаза под густыми широкими
бровями. Титулы его вполне соответствовали действительности, ибо воителем
он был опытным, удачливым и отважным; правда, колесниц под его рукой было
не десять сотен, а только пять или шесть. Но и этого, с учетом конницы и
тяжеловооруженной пехоты, хватало, чтобы отогнать всех желавших поживиться
богатствами Дамаста - да еще и пограбить всласть в чужих краях, если
представлялся случай.
Справа от светлейшего дуона, на большой кожаной подушке, замер
предусмотрительный Тай Па, сиквара (что соответствовало званию первого
министра), ведавший в Дамасте налогами, казной, состоянием каналов и
дорог, виноградниками и рощами пальмы кохт, шпионской службой и множеством
иных вещей, полагавшихся ему по должности. Он был некогда кхитайским
вельможей, посланным с огромным караваном шелка на запад; караван
разграбили дикие гирканцы, и Тай Па, человек воистину мудрый, решил не
возвращаться на родину, где его ждали кол и плаха. Лет тридцать назад он
добрел до стен Дамаста с немногими своими людьми и десятком верблюдов,
которых удалось уберечь от степных разбойников; через год кхитаец числился
уже состоятельным купцом, через два сделался откупщиком налогов, а через
пять - казначеем. Теперь же он занимал место у ног светлейшего и, являясь
первым из его советников, пользовался безраздельным доверием дамастинского
властелина.
- Садись! - повелел дуон; ножки его кресла, вырезанные в форме
львиных лап, чуть скрипнули, когда владыка махнул рукой.
Маг осторожно опустился на подушку. Перед этими тремя стариками,
каждый из которых был вдвое старше его, Саракка с особой остротой ощущал
свою молодость и неопытность. Последнее, разумеется, касалось земных
интриг, а не дел небесных; в науке чтения звезд он вполне преуспел. Но
сегодня... Голова Саракки вновь поникла; маг со страхом ждал неизбежного
вопроса.
- Ну, что поведали тебе небеса в священную ночь? - вновь раздался
сильный голос Тасанны. - Ты долго их изучал, маг! Я надеюсь, тебе было
открыто нечто важное? Нечто такое, от чего зависит благо государства?
- Да, светлейший. - Саракка поднял голову, и взгляд его встретился с
глазами владыки. Они были темны, как спелые сливы.
- Говори!
- Благие предвестия узрел я на небесах, - произнес маг, чуть
помолчав. - Водяная Звезда налилась зеленым, луна же сияет подобно щиту из
серебра, благословляя Сноп; верный знак, что священной влаги Накаты хватит
и для полей, и для фруктовых рощ, и для виноградников. На Ариме же
подземные воды будут поступать беспрепятственно, ровно столько, сколько
нужно пальмам кохт.
- Это хорошо! - заметил дуон, поглаживая бороду. - Значит, будем с
зерном, маслом и вином!
- И орехов кохт хватит для выгодной торговли, - поддержал владыку Тай
Па.
- Да, почтенный сиквара, - маг, сложив руки перед грудью, поклонился.
- Лучезарный Матраэль оказал милость и нашим стадам: сияющий Харкастл
озаряет Быка, и жилы его наливаются мощью, плоть становится обильной,
шкура - прочной...
- Будут ли процветать в этот год только быки и коровы? - нетерпеливо
перебил Саракку дуон. - Или предсказание относится ко всей скотине?
- Ко всей без исключения, светлейший! К быкам и коровам, баранам и
овцам, верблюдам, козам и домашней птице. Ибо, когда Харкастл ярок и
входит в созвездие Быка...
- Постой! - На этот раз его прервал басистый голос Рантассы. - А
лошади? Кобылы и жеребцы? Что скажешь о них?
О, Матраэль! Саракка на миг опустил веки, укоряя себя за оплошность.
Как же он забыл упомянуть лошадей? Кобыл и жеребцов? Они, конечно,
интересуют доблестного полководца в первую очередь! Быстрые кони, влекущие
вперед боевые колесницы с огромными стальными лезвиями, и могучие скакуны,
что несут в бой всадников в кольчугах, с длинными копьями и тяжкими
щитами...
Он поспешно кивнул.
- Не тревожься, доблестный! Лошади тоже будут вполне благополучны,
ибо священный Бык, сияющий на небе, есть благословение всех стад!
- И табунов? - уточнил Рантасса.
- И табунов. В первую очередь табунов!
Светлейший дуон довольно откинулся на резную спинку, и кресло вновь
скрипнуло.
- Что ж, - заявил владыка, - я готов ждать и вдвое дольше, если
предзнаменования всякий раз будут столь благоприятны и щедры! Итак,
мудрец, год окажется удачен? Богатый урожай, обильный приплод в табунах и
стадах, хорошие запасы кохта... Если все исполнится, я вознагражу тебя!
- Чародей, умеющий правильно читать в небесах повеления Матраэля,
