раньше.
- Нет, я выставлю против тебя настоящего бойца, - немигающие глаза
Учителя сверкнули. - Великого воина, не хуже, чем ты сам!
Конан бросил взгляд на равнину, калившую свои пески под жарким
солнцем. Среди застывших барханов не замечалось никакого движения.
- Мы ждем кого-то, отец мой? Врага или одного из твоих учеников?
Голова старца качнулась в отрицании.
- Врагам сюда забредать небезопасно, а ученики не сражаются друг с
другом, - произнес он. - Я выбрал тебе другого противника. Смотри!
Руки его задвигались, странно изгибаясь, и налетевший неведомо откуда
вихрь взметнул песок. Желтая колонна поднялась перед Конаном; внутри нее
проскакивали яркие искры и сполохи, словно скреплявшие воедино непрочную и
сыпучую плоть. Затем огни погасли, песок побледнел, уплотнился и вдруг с
тихим шелестом опал на арену - подобно занавесу из плотной белоснежной
кисеи, скрывавшему мраморное изваяние.
Оно походило и, в то же время, не походило на человека. Могучие
плечи, мощная грудь, руки с двумя сверкающими клинками, пластины мышц,
бугрившиеся на спине и животе... В первый момент Конану почудилось, что он
видит свое отражение. Однако незнакомец, вызванный таинственным искусством
Учителя, оказался бледнокожим и беловолосым, словно лишенным красок жизни;
а главное - у него не было лица! Ни глаз, ни носа, ни бровей, ни губ -
одна белая равнодушная маска, обрамленная снежными потоками волос!
Выглядело это не слишком приятно, и Конан, не меняя боевой стойки, сплюнул
на песок.
Его Учитель, протянув руку, похлопал статую по плечу.
- Голем! Вот с ним ты и будешь биться. Да учти, что он драчун не из
последних!
Старец обошел вокруг мраморного изваяния, тыкая его крепким кулаком
то в ребра, то в живот, будто проверяя на прочность.
- Ну, - он повернулся к киммерийцу, - лицо можешь придумать ему сам.
Надеюсь, у тебя есть враги, с коими ты хотел бы скрестить оружие?
Несколько мгновений Конан разглядывал равнодушную белую маску,
торчавшую над широкими плечами. Разумеется, у него были враги - _б_ы_л_и_,
ибо они не заживались слишком надолго. Врагов он убивал и не старался
сохранить в памяти их лица - возможно потому, что это оказалось бы
нелегким и зряшным трудом. Их было так много! Пожалуй, ему удалось бы
припомнить кое-кого, но зачем? Мертвый враг - уже не враг, и ни к чему
рядить этого бледнокожего монстра в обличье побежденного!
- Если я должен биться с ним, - меч Конана качнулся в сторону
застывшей на ристалище фигуры, - пусть он останется безымянной тварью без
лица.
- Ты думаешь, так будет лучше?
- Да, Учитель. Мои враги мертвы, и не стоит тревожить их тени.
Хмыкнув, старик пожал плечами и попятился к краю ристалища.
- Как хочешь. Ты только усложнил свою задачу - ведь ты не сможешь
следить за его глазами.
- Я буду смотреть на его клинки.
- Ну что ж... Ты готов?
Конан кивнул, и мраморная кукла перед ним ожила.
Звонко лязгнула сталь, лезвия мечей протяжно заскрежетали, застонали,
как смертельно раненные звери, что выискивают, куда нанести последний удар
клыка... Две фигуры, цвета бронзы и цвета мрамора, метались по арене,
играя серебристым сиянием; оно вспыхивало меж ними, мерцало в лучах
солнца, разбрасывая искры, гудело набатным колоколом. Человеческий глаз не
смог бы уследить за быстрым полетом клинков, движениями рук, незаметным
поворотом кисти; да и лица сражавшихся не привлекли бы внимания ни
знатока, ни жадного до крови ротозея. Одно, с твердо сжатыми губами,
казалось неподвижным, и лишь зрачки, горевшие синим огнем, оживляли его;
другое... Другого просто не было.
Шло время. Два бойца, смуглокожий и бледный, как снега Ванахейма,
кружились в стремительном танце; два вихря, неразличимых человеческим
взглядом... Учитель, однако, смотрел с интересом и видел все.
Его питомец защищал свою жизнь.
С первого касания клинков Конану стало ясно, что поединок сей -
проверка, а не игра. Смертельная проверка! Успеет ли наставник остановить
выпад, нацеленный ему в горло или в сердце? Да и захочет ли? Ученики
должны побеждать или умирать; тут не было иного выбора.
Тварь, с которой он обменивался яростными ударами, была быстрой, как
всплеск молнии. Нечеловечески стремительной! Прежде ему не удалось бы
справиться с таким темпом; но теперь поток Силы, падавший сверху, с небес,
поддерживал его, а клинки Рагара, раскрывшись двумя стальными веерами,
хранили от ран. От серьезных ран, но не от царапин, которых было уже
получено немало.
Правда, и он дважды поразил плоть бледнокожего безглазого монстра:
первый раз - пробив его защиту мощным ударом наискосок, от правого плеча к
бедру, и второй - коварным выпадом из-за спины, после ложной атаки.
Жидкость, сочившаяся из этих порезов, не походила на кровь; она была
густой и желтоватой, точно сосновая смола. Киммериец не знал, насколько
чувствителен его противник к таким ранениям и можно ли рассчитывать на то,
что он ослабеет. Пока бледнокожий не выказывал признаков усталости; Конан,
впрочем, тоже.
Удар, отбив, шаг в сторону... Правый клинок идет вверх, левый - прямо
от бедра, в грудь голема... Выпад, обманный финт, лязг металла...
Сверкающая полоса проносится над головой, срезая прядь волос...
Бледнокожий казался неутомимым. И он превосходно владел оружием! Он
бил из любого положения, с левой и правой руки, с поразительной точностью
посылая меч в любую уязвимую точку тела. На плечах Конана багровели
царапины, кровь сочилась из ранки в бедре, алыми точками пятная песок;
клинки противника серебристыми всполохами мелькали перед глазами. Парируя
атаки безглазой твари, он, словно в танце, провел голема по кругу - раз,
другой, третий. Потом ему стало некогда считать.
Выпад, еще один! Прыжок! Оба клинка идут вперед словно бивни
нападающего слона, сверкающий веер раскрывается перед ними... Удар! Лезвие
звенит, обрушившись на подставленный эфес...
Отбив очередную атаку, Конан стремительным нырком ушел в сторону,
затем резко выпрямился. В следующий момент его меч грохнул о клинок
монстра, скользнул вдоль лезвия, змеей метнулся к горлу; выпад был опасен,
почти неотразим, и противник, похоже, это понял. Защищаясь, он подставил
рукоять второго меча, чтобы ослабить удар - и киммериец, торжествующе
взревев, пнул врага в колено. Голем отпрянул, приоткрывая бок.
Укол! Прямо под ребра, в желудок и печень! Быстро дернув меч на себя,
Конан не сомневался, что лезвие вышло на ладонь из спины бледнокожей
твари. После такой раны дорога одна - на Серые Равнины, в царство
Нергала... Он высоко занес клинки, готовясь добить противника.
Сталь лязгнула о сталь.
Возможно, душа человека уже отлетела бы в небытие, а плоть его,
пронзенная насквозь, корчилась на земле в последних конвульсиях, но это
безглазое чудище не было человеком. Монстр снова шел в атаку, и мечи его
свистели в опасной близости от лица Конана. Похоже, смертельная рана лишь
раззадорила его.
Удар, обманный финт, прыжок... Теплый воздух овеял щеку... Острая
боль в бедре - вторая царапина алеет рядом с первой... Капает кровь...
Сконцентрироваться, закрыть ранку... Не время! Сила течет с небес, омывает
мышцы, вливается в клинки... Они полыхают, как два колдовских факела...
В какой-то миг Конан понял, что колющие удары не дадут ничего. Ему
противостояла кукла, а не человек; он мог поразить бледнокожего в сердце
или печень - вернее, в те места, где полагалось находиться сердцу или
печени - и все же проиграть. Тут требовалось нечто иное...
Упав, он быстро перекатился по песку, вытягивая вперед руки; кончики
лезвий чиркнули по левой лодыжке голема. Тот пошатнулся.
- Кром!
Киммериец был уже на ногах, и его боевой клич заставил дрогнуть
воздух над ареной. Клинки Рагара взлетели и ринулись вниз, неотразимые,
как молнии Митры; раздался тупой звук, словно сталь врезалась в дерево.
Левый меч лишь задел ребра безглазого, правый же опустился прямо на его
плечо, рассекая неподатливую плоть, прочную, как ветвь дуба.
Конан с гневным рычанием замахнулся снова. Одна рука голема валялась
на земле, но он, видно, не собирался сдаваться; приволакивая ногу, монстр
даже сделал шаг вперед. Но тут клинок киммерийца с размаху врезался в
страшное безглазое лицо, раскромсав его от лба до шеи, а в следующий миг
победитель внезапно ощутил, что меч его не встречает сопротивления. Где-то
за спиной раздался резкий хлопок в ладоши; затем мраморная фигура как бы
осела, стекла вниз и с едва слышным шорохом исчезла. Перед Конаном
высилась лишь куча песка.
- Неплохо! - подошедший сзади Учитель похлопал его по плечу. - Ты
неплохо бился, Секира... Вот только зачем кричал?
Киммериец смахнул пот со лба.
- Привычка, наставник. Люди моего племени ревут и воют, когда
сражаются, да и все другие тоже. Воин всегда шлет проклятья врагу - и
побеждая, и умирая.
- Лучше забудь об этом, парень. Тот, кто вопит во время боя, зря
теряет дыхание; тот, кто злится, обречен на поражение... И ты теперь не
разбойник-варвар, а слуга Митры, коему пристало исполнять Его повеления
без ярости и гнева.
Склонив голову к плечу, старик уставился на груду песка, словно
коршун на добычу, потом ткнул ее босой ногой.
- Ну, ты понял, с кем скрестил мечи?
- С великим воином, как ты и говорил, - Конан усмехнулся и в свою
очередь ткнул песок. - С таким же, как я сам.
- Верно! Он ничем не уступал тебе, и все же ты победил. Победил
самого себя! Ты доволен?
- Да, Учитель.
- Это хорошо. Если ты доволен, значит сердце твое спокойно. - Покачав
головой, наставник провел ладонью по плечам Конана, и его раны стали
закрываться. - В каждом человеке, Секира, доброе бьется со злым, и
побеждает то одно, то другое. Как и во всем мире, понимаешь? - продолжал
он. - Нельзя искоренить зло, ибо чем станет без него добро? Может быть,
еще большим злом? Того не ведает никто, даже светозарный Митра... А посему
стремится Он не уничтожить зло, но лишь установить Равновесие...
Равновесие между тьмой и светом, ночью и днем, водами и твердью, печалями
и радостями... И ты, Его боец, Его слуга, должен хранить Равновесие в
собственной душе. Не становись злым, сын мой, и не становись добрым; будь
справедлив и верен долгу.
Помолчав, старец обратил немигающий взгляд к жаркому полуденному
солнцу и тихо произнес:
- Омм-аэль! Вот тебе мое последнее поучение.
Привалившись спиной к шершавому древесному стволу, наставник следил
за крохотной фигуркой, медленно взбиравшейся по склону бархана. Несмотря
на возраст, он обладал орлиным зрением и мог без труда разглядеть
темноволосую голову и широкие плечи карабкавшегося вверх человека, мечи,
закрепленные на его спине, да увесистый тюк, что висел меж ними. Впрочем,
даже с закрытыми глазами он не потерял бы связь с этим шагавшим на юг
путником; ниточка Силы, соединявшая их, будет тянуться еще долго, два или
три дневных перехода - возможно, и все четыре.
Вот и уходит его Ученик... Уходит в огромный мир, овладев тем, чего
так жаждал, к чему стремился, ради чего принес нерушимый обет... Что сулит
ему дар Митры? Радость служения великому богу? Горечь вечных скитаний?
Страдания? Победы? Поражение? Гибель?
Не спуская глаз с темной фигурки на вершине бархана, старец задумчиво
покачал головой. Как бы то ни было, подумал он, путь этого северного
варвара окажется непрост, очень непрост! Туманны грядущие дни и годы, но
на нем, на этом киммерийце, без сомнения, почиет взгляд богов! Что было
