преступность. Только ненормальный, казалось мне, может связаться с той
махиной, которая противостоит ему, а после того, как в систему были
введены и медицинские сведения, можно было остановить даже психопатов.
...И если уж говорить о медицине, то разве не прекрасно, что медик,
обследующий вас, может через компьютер моментально получить всю историю
вашей болезни! Подумайте о повышении эффективности лечения. Подумайте о
предотвращении смерти!
Подумайте о статусе мировой экономики, когда известно, где находится
каждый гривенник и на что он пойдет!
Подумайте о разрешении проблемы управления движением - на суше, на
море и в воздухе, когда все регулируется!
Подумайте о... О, черт!
Я предвидел пришествие Золотого Века.
Чушь!
Мой друг имел связи с мафией, и он посмеялся над тем, как разгорелись
мои глаза.
- Ты серьезно веришь, что каждый пассив будет регистрироваться,
каждая сделка записываться? - спросил он меня.
- В конце концов - да.
- Нет закона, который нельзя обойти. И всегда найдется лазейка. Никто
не знает, сколько на самом деле денег во всем мире, и никогда этого не
узнает.
Тогда я вплотную занялся экономикой. Он был прав. То, для чего мы
писали программы, было в основном сметной документацией. Мы не учитывали
человеческий фактор.
Я не думал о поездках. Сколько незарегистрированного транспорта?
Никто не знает. Как получить статистические данные о том, о чем нет
сведений? А раз уж есть неучтенные деньги, то сколько на них можно
построить незарегистрированного транспорта? Береговые линии в мире
необъятны. Так что транспортный контроль невозможно осуществить так
плотно, как я считал.
Медицина? Врачи тоже люди. Я неожиданно подумал о том, насколько
неполными могут быть медицинские записи, особенно если кто-то хочет
прикарманить побольше денег и берет не по таксе или выписывает
незарегистрированные рецепты.
Были темнилы, были люди, обожающие таинственность, были те, кто
честно заблуждался, давая неверную информацию. При столкновении с такими
людьми система доказывала свое несовершенство.
И это означало, что она не будет работать так, как от нее ожидается.
А еще внедрение ее могло вызвать обиды, негодование, определенное
сопротивление, изобретение всяческих уверток - это можно было
гарантировать наверняка.
Но явного сопротивления почти не было, так что проект развивался. Это
заняло более трех лет. Я работал в Центральном офисе, начав как
программист. После того, как я предложил систему подключения станций
наблюдения за погодой и сообщения метеорологических спутников полились
прямиком в центральную сеть, меня назначили старшим программистом, и
обязанности мои расширились.
Но чем больше я изучал проект, тем больше появлялось сомнений, тем
серьезнее становились опасения. Я обнаружил, что работа перестает мне
нравиться, и это сделало мои занятия более интенсивными. Приходилось брать
работу на дом. Никто не догадывался, что вызвано это было не увлечением, а
скорее рожденным опасениями желанием изучить все, что возможно, о проекте.
После того, как мои действия были замечены, их неверно истолковали и
повысили в должности еще раз.
Это было прекрасно: я получил допуск к большому объему информации на
уровне политики. Потом по разным причинам дело дошло до потока данных о
смертях, повышениях, отставках и увольнениях. Эти вещи стали открытыми для
меня, и я рос внутри группы.
Я пришел за советом к старому Джону Колгейту, который руководил
проектом.
Однажды, еще в самом начале проекта, я поделился с ним своими
сомнениями и опасениями. Я сказал седому желтолицему старику со взглядом
спаниеля, что предчувствую: мы можем сотворить чудовище, которое совершит
самое последнее посягательство на остатки того сокровенного, что есть у
человека.
Он долго глядел на меня, комкая на столе кораллово-розовое месиво
бумажных лент.
- Может быть, ты и прав, - сказал затем он. - Как ты до этого
додумался?
- Не знаю, - сказал я. - Я только хотел сказать вам, что я думаю по
этому поводу.
Он вздохнул, повернулся в своем кресле-вертушке и уставился в окно.
Немного спустя мне показалось, что он задремал, как иногда это
случалось с ним после обеда.
И все же, наконец, он заговорил:
- Не думаешь ли ты, что мне и раньше тысячи раз приходилось
выслушивать подобные аргументы?
- Возможно, - откликнулся я, - и все же мне хотелось бы знать, что вы
на это скажете.
- У меня нет на это ответа, - сказал он резко. - Или я чувствую, что
это к лучшему, или отказываюсь с ним возиться. Конечно, я могу ошибаться.
Я допускаю это. Но многие идеи сохранятся в записях, а особенности нашего
общества будут упорядочены настолько, насколько это возможно. Если ты
нашел для этого лучший вариант - скажи мне.
Я молчал. Закурив, я ждал, что он скажет дальше. Я не знал еще тогда,
что жить ему оставалось месяцев шесть.
- Ты когда-нибудь думал об уходе? - спросил он наконец.
- Что вы имеете в виду?
- Исчезновение. Возможность вырваться из системы.
- Я не уверен, что понял...
- Мы все включены в Систему, в которой будут закодированы и записи о
наших личностях. Наших - в последнюю очередь.
- Почему?
- Потому что я хочу оставить возможность для того, кто придет ко мне
с тем же вопросом, что и ты - о возможности скрыться.
- Кто-то еще хотел этого?
- Даже если мне и высказывали такое намерение, я бы не сказал тебе
этого.
- Исчезновение. Я понимаю это так, что вы имеете в виду уничтожение
данных обо мне прежде, чем они попадут в Систему?
- Верно.
- Но мы не можем сделать этого с другими данными: с академическими
записями... с тем, что касается прошлых событий.
- Это твои проблемы.
- Я ничего не смогу купить на кредитную карточку.
- Думаю, что ты мог бы платить наличными.
- Но ведь все деньги на учете.
Он откинулся назад на спинку кресла и улыбнулся.
- А так ли? - спросил он.
- Ну, не все, - согласился я.
- Так как же?
Я размышлял над этим, пока он раскуривал трубку. Пуская клубы дыма,
он затянулся. Обманывал ли он меня со свойственным ему сарказмом? Или это
было серьезно?
Как бы в ответ на мои мысли он поднялся с кресла, пересек комнату и
открыл кабинет. Он порылся там некоторое время, затем вернулся, держа
стопку перфокарт, как покерную колоду. Он швырнул их на стол передо мной.
- Это ты, - сказал он. - На следующей неделе они должны быть введены
в машину, как и у всех остальных, - и он снова уселся в кресло, выпустив
клуб дыма.
- Возьми их и спрячь под подушку, - сказал он. - Спи на них и решай,
что ты с ними сделаешь.
- Не понял.
- Я их отдаю тебе.
- А если я их порву - что тогда?
- Ничего.
- Почему?
- Меня это не касается.
- Неправда. Вы - глава проекта.
В ответ он пожал плечами.
- Вы не верите в ценность Системы? - спросил я.
Он опустил глаза.
- Не более уверен, чем когда-то, - ответил он.
- Если я их порву, то официально перестану существовать.
- Да.
- И что со мной в таком случае станет?
- Это твои проблемы.
Он сделал шаг в сторону от стола.
Я собрал их, сложил в колоду и сунул во внутренний карман.
- Что ты станешь делать дальше?
- Стану спать на них, как вы мне посоветовали.
- Только гляди, чтобы вернуть их утром во вторник.
- Конечно.
Он улыбнулся, кивнул, и на этом все закончилось.
Я взял перфокарты и унес домой. Но я не спал.
Нет, только не это. Я не спал... я и не мог уснуть.
Я веками думал о них, крепко думал, всю долгую ночь - бродил по
комнате и курил. Существовать вне системы... Как я мог бы совершать те или
иные поступки без риска быть обнаруженным?
Затем, уже около четырех утра, я понял, что должен задуматься над
другим, прямо противоположным вопросом: как может Система обнаружить меня,
если она не подозревает о моем существовании?
Тогда я сел и тщательно составил кое-какие планы. Утром я порвал свои
перфокарты, сжег их и развеял их пепел.
- Садись в кресло, - приказал высокий и сделал жест рукой.
Я подчинился.
Они обошли кресло и встали позади меня.
Я затаил дыхание и попробовал расслабиться.
Прошло с минуту, потом он сказал:
- Порядок. Теперь рассказывай все... и сначала.
- Я нашел эту работу через Бюро по трудоустройству, - проговорил я, -
устроился, работал, исполнял свой долг и встретил тебя. Вот и все.
- Одно время поговаривали, и нам кажется, небезосновательно, что
правительство может получить разрешение в интересах службы безопасности
создать ложную индивидуальность путем подмены записей в Системе. И
использовать это в качестве прикрытия для агента. Если кто-то захочет
проверить его по Системе, он окажется обычным гражданином.
Я промолчал.
- Это верно? - спросил он.
- Да, - согласился я. - Говорят, что это можно сделать. Впрочем, я не
знаю, насколько это верно.
- Возможно, ты как раз такой агент?
- Нет.
После этого они немного пошептались. А затем, судя по щелчку,
открылось что-то металлическое.
- Ты лжешь.
- Нет. Я спас жизнь двоим людям, а вы расспрашиваете меня, как меня
звать. Я не знаю, почему, хотя хотел бы знать. Чего плохого я сделал?
- Вопросы задаю я, мистер Швейтцер.
- Я просто из любопытства. Возможно, вы скажете мне...
- Закатай рукав.
- Для чего?
- Потому что я так сказал.
- Что вы собираетесь делать?
- Поставить укол.
- Вы - медики?
- Не твое дело!
- Ну, в таком случае, я лично против этого. И когда полиция задержит
вас, а я об этом узнаю, тогда поглядим, что скажет Медицинская Ассоциация.
- Вашу руку, пожалуйста.
- Я протестую, - заметил я, закатывая левый рукав. - Если вы в конце
концов прикончите меня, знайте: убийство - штука серьезная. А если же нет,
я буду искать вас. Я когда-нибудь найду вас...
Я почувствовал, как игла вонзилась в руку.
- Интересно, что вы мне воткнули? - спросил я.
- Эта штука называется ТС-6, - ответил один из них. - Может, ты
слыхал о таком? Ты сохраняешь сознание и у тебя остается возможность
пользоваться сознанием. А вот отвечать ты станешь охотнее.
Я хихикнул, что они, несомненно, приписали эффекту наркотика, и
продолжал дышать по методу йогов. Это не прекращает действия наркотика, но
улучшает самочувствие и восприятие. Может, это даст мне несколько секунд
на укрепление барьера.
Я слышал о таких снадобьях. Они оставляют тебя в сознании, но
отнимают возможность лгать и тщательно обдумывать ответы. Я рассчитал, что
слабых точек у меня немного. И в запасе был финальный трюк.
Вещи, вроде этого ТС-6, больше всего не нравились мне за то, что они
иногда дают побочный эффект, влияя на работу сердца.
Я вовсе не чувствовал себя подавленным. Самочувствие было самым
обычным. Я знал, что это иллюзия. Жаль, что у меня не было возможности
воспользоваться противоядием из ящичка, который я держал под видом обычной
аптечки в моем шкафу.
- Ты слышишь меня, не так ли? - спросил высокий.
И я услышал свой ответ:
- Да.
- Твое имя?
- Альберт Швейтцер, - сказал я.
Позади меня шумно перевели дыхание, и допрашивающий заставил
замолчать своего напарника, заговорившего было.
- Твое занятие? - был следующий вопрос.
- Я - техник.
- Это мне хорошо известно. А кто еще?
- Я делаю много вещей...
