книги и оставил ночник включенным. Я снова вышел через заднюю дверь,
которая вела на маленький и относительно тесный внутренний дворик, удобно
расположенный справа у края острова со свободным видом на море. Но я не
остановился, чтобы праздно полюбоваться пейзажем. Если другим дозволено
было прогуляться и подышать свежим воздухом, то почему этого нельзя
сделать и мне?
Я прогуливался, пока не нашел подходящее место; маленькую скамейку в
тени амбулатории. Я сел там, очень хорошо укрытый, и в то же время имея
полный обзор коттеджа, который недавно покинул. Я ожидал долгое время,
чувствуя, что поступаю подло, но слежку не прекращал.
Минута тянулась за минутой, и я почти уже решил, что ошибся, что
запас, взятый из предосторожности, израсходован и что ничего не случится.
Но вот дверь в дальнем конце конторы - та, через которую я вошел в
прошлый раз - открылась, и показалась фигура человека. Он направился к
ближайшему берегу острова, а затем так изменил походку, чтобы это казалось
простой обычной прогулкой тому, кто только что заметил бы его. Он был
высок, почти что с меня ростом - и это сужало поле поиска, так что мне
было почти что необязательно ждать и смотреть, как он войдет в коттедж,
предназначенный для Пола Валонса, и немного погодя увидеть, как внутри
вспыхнул свет.
Немного погодя я улегся в постель со своими дельфиньими книжонками и
размышлял над тем, что некоторые парни, похоже, все делают кружным путем,
а потом ломают себе голову, досмотрев пакет с машинописным текстом,
который дал мне Дон, не для того ли меня родили, чтобы привести все в мире
в порядок?
На следующее утро, во время самой муторной фазы пробуждения, когда ты
уже проснулся, но кофе еще не пил, я побрел по своей комнате и чуть не
споткнулся о что-то на полу. Но все же не споткнулся, перешагнул -
возможно, даже чуть наступив, прежде чем сознание зарегистрировало его
существование. Некоторое время эта штука валялась, а затем возможное
значение ее дошло до меня.
Я остановился и поднял ее - продолговатую твердую записку в обертке,
которую, я сообразил сразу, подтолкнули под заднюю дверь. По крайней мере,
она лежала возле нее.
Я взял ее с собой на кухонный стол, разорвал и открыл, извлек и
развернул бумагу, которая была запечатана. Отхлебнув из чашки кофе, я
прочитал плотно отпечатанное послание несколько раз:
"Прикреплено к грот-мачте в обломках затонувшего судна около фута под
илом".
И все. Вот и все.
Но я неожиданно полностью проснулся. Это было не просто послание,
которое я нашел весьма интригующим, гораздо важнее был тот факт, что некто
выделил меня в качестве адресата. Кто? И почему?
Где бы это ни было, а я уверен, что там было нечто - я был гораздо
больше обеспокоен тем, что кто-то осознал настоящие причины моей работы
здесь, и я сделал невольный вывод, что эта персона слишком много обо мне
знает. Шерсть у меня встала дыбом, в крови заиграл адреналин. Ни один
человек не знал моего имени; такое знание несло опасность самому моему
существованию. В прошлом я даже убивал, чтобы защитить свое инкогнито.
Моим первым побуждением было бежать, бросив дело, избавиться от своей
новой личины и спасти себя способом, знатоком которого я стал. Но тогда я
никогда не узнаю, кто, где, как, почему и каким образом раскусил меня,
обнаружил. Самое главное, кто это был.
И, изучив послание еще раз, я не был уверен, что успешное бегство
будет означать для меня конец опасности. Ибо не было ли в записке
элементов принуждения? Не выраженного словами шантажа, намека на
определенное приказание? Письмо словно бы говорило: "Я знаю. Я молчу. Я
буду молчать. Ибо ты должен кое-что для меня сделать".
Конечно, мне надо отправиться проверить обломки корабля, хотя я
должен дождаться окончания дневных работ. Но ломая себе голову над тем,
что я могу там найти, я решил обращаться с этим осторожно. Впереди целый
день размышлений над тем, где я мог проколоться, и у меня есть время
обдумать самые надежные меры самозащиты. Я потер свое кольцо, в котором
дремали смертоносные споры, затем встал и отправился бриться.
В этот день нас с Полом послали на Станцию-Пять. Обычные работы -
проверка и обслуживание. Скучно, безопасно, рутинно. И мы едва ли
вспотели.
Он не подал виду, что не знает, где я был вчера вечером. Более того,
он даже несколько раз сам заводил разговор. Один раз он спросил меня:
- Ну: как, были в "Чикчарни"?
- Да, - ответил я.
- И как он вам?
- Вы были правы. Забегаловка.
Он улыбнулся и кивнул.
- Попробовали что-нибудь из их фирменного? - спросил он чуть погодя.
- Только чуток пива.
- Это самое безопасное, - согласился он. - Майк, мой друг, который
погиб, частенько захаживал туда.
- О?
- Я ходил с ним поначалу. Он заказывал что-нибудь, а я сидел и ждал,
пока он не спуститься.
- А сами ничего не заказывали?
Он покачал головой:
- Имел печальный опыт, когда был помоложе. Испугался. В любом случае,
он заказывал что-нибудь - я имею в виду, там, в "Чикчарни". Он заходил
туда, в заднюю комнату за баром. Вы не видели?
- Нет.
- Ну, пару раз ему становилось плохо, и мы повздорили из-за этого. Он
знал, что этот гадюшник не имеет лицензии, но это его не беспокоило. В
конце концов я сказал ему, что куда безопаснее принимать какую-нибудь
дрянь на станции, но его беспокоило, что правила этой чертовой компании
запрещают подобные штуки. Глупости, по-моему. В конце концов я сказал ему,
что пора бросить, если он не хочет, чтобы дело кончится плохо, и, если уж
он не в силах дождаться, пока придет конец недели, чтобы заняться этим
где-нибудь в укромном уголке. Я прекратил эти попытки поездки.
- А он.
- Только недавно.
- О.
- Так что, если вы туда собираетесь за этим делом, то я скажу вам то
же самое, что и ему говорил. Занимайтесь этим здесь, если уж не можете
дождаться свободного времени, чтобы забраться куда-нибудь подальше и в
более приличное место, чем это "Чикчарни".
- Я запомню это, - сказал я, раздумывая, не было ли это частью
какого-либо плана, и не подстрекал ли он меня на нарушение правил,
установленных компанией, чтобы затем избавиться от меня. Это казалось
чересчур уж дальновидным и смахивало на слишком параноидальную реакцию на
мой счет. И я прогнал эту мысль.
- Ему еще раз стало плохо?
- Думаю, да, - ответил он, - но точно не знаю.
Вот и все, что он пожелал сказать мне на эту тему. Я, конечно, хотел
расспросить его о многом, но наше знакомство пока было таким, что мне для
этого требовалась какая-то лазейка, чтобы прошмыгнуть сквозь нее, а он не
дал мне ни одной зацепки.
Итак, мы закончили работу, вернулись на Станцию-Один и отправились
каждый по своим делам. Я остановился и сказал Дэвису, что хотел бы попозже
взять лодку. Он показал мне, какую именно, и я вернулся в коттедж и
подождал, пока он не отправится пообедать. Затем я вернулся к пристани,
сунул в лодку свое водолазное снаряжение, затем ушел. Эта тщательная
конспирация была необходима, потому что одиночное погружение запрещалось
правилами и потому что меры предосторожности Бартелми изложил мне в первый
же день. Правильно, они касались только внутренней части района, а корабль
лежал за нею, но я не хотел объясняться, где я буду находиться.
Конечно, мне в голову приходила и мысль о том, что это могло быть
ловушкой, готовой захлопнуться в любом случае. Но покуда я надеялся, что у
моего приятеля из музея челюсть все еще находится на месте, и не стоит
принимать в расчет возможность подводной засады. Кроме того, у меня с
собой был один из тех маленьких смертоносных прутьев, заряженный и
подготовленный. Все было вполне ясно, я не забыл ничего. Не то, чтобы я не
принимал в расчет возможность западни для дурачка - просто я решил быть
осторожным, проявляя свое любопытство.
И поскольку я не знал, что случится, если меня заметят погружающимся
в одиночку в снаряжении компании, я должен был рассчитывать на свою
способность объяснить мою вылазку - если, конечно, меня застукают на этом
нарушении семейного спокойствия - тем, что задумал автор этой записки.
Я достиг, как мне показалось, необходимого места, встал на якорь,
скользнул в свое снаряжение, перевалился через борт и пошел вниз.
Прохладное спокойствие охватило меня, и я спускался медленно,
осторожно, точно нес что-то хрупкое. Затем, опускаясь все глубже и глубже,
я покинул прохладу и свет, вступив в холодную тьму. Я включил лампу,
освещая все вокруг.
Несколькими минутами позже я нашел корабль, покружил около него,
обыскивая окрестности в поисках признаков человека, маскировавшегося под
дельфина-убийцу.
Но нет, ничего. Кажется, я был один.
Затем я направился к корпусу старого корабля, посветил вниз, на
отколотый кусок с обломком грот-мачты. Он выглядел нетронутым, но ведь и я
понятия не имел, что там зарыто и как давно.
Пройдя рядом, а затем поверху, я прозондировал кучу ила тонким
прутиком, который прихватил с собой. Немного погодя я убедился, что там
находится маленький продолговатый предмет, вероятно, металлический, дюймах
в восьми от поверхности.
Приблизившись, я раскопал ил. Вода замутилась, свежий ил пополз,
чтобы заполнить освободившееся место, раскопанное мной. Ругаясь про себя,
я протянул левую руку, согнув пальцы ковшом, и медленно и осторожно
погрузил ее в грязь.
Я не встретил препятствия, пока не добрался до коробки. Ни нитей, ни
проволоки, ни подозрительных предметов. Это определенно был металл, и я
проследил контуры: где-то шесть на десять и на три дюйма. Коробка была в
самом низу и крепилась к мачте двумя прядями проволоки. Я не ощутил
соединения с чем-то еще и потому поднял - по крайней мере, на мгновение -
чтобы лучше разглядеть.
Это была маленькая, очень обычно выглядевшая защитная коробка с
ручками на обеих концах и наверху. Проволока была пропущена через две из
них. Я стряхнул моток пластикового шнура и завязал узел на ближайшей
ручке. После того, как я выпустил шнур на порядочную длину, я опустился и
воспользовался плоскогубцами, которые захватил с собой, чтобы разрезать
проволоку, крепившую коробку к мачте. А затем поднялся наверх, вытравив
остаток шнура.
Назад в лодку, а затем - вон из снаряжения, и уж затем осторожно, по
сантиметру, я вытащил коробочку из глубины. Ни движение, ни перепад
давления не привели в действие никакую мину, так что я почувствовал
некоторое облегчение, когда наконец-то поднял ее на борт. Я поставил
коробку на палубу и подумал о том, что я совсем беззащитен.
Коробка была закрыта, и что бы там ни было внутри, оно двигалось,
когда я встряхивал ее. Я ковырнул ее отверткой. Затем я перевалился через
борт в воду и, держась там и вытягиваясь через борт, прутом откинул
крышку.
Но, кроме плеска волн и шума моего дыхания ничего не нарушало тишину.
Тогда я снова влез в лодку и заглянул в коробку.
В ней лежал холщовый мешочек с подвернутым вниз клапаном, плотно
закрытым. Я вскрыл его.
Камни. Он был наполнен дюжиной ничем не примечательных с виду камней.
Но с каких это пор люди стали так заботиться о простых камнях? Ясно, что
здесь скрывались какие-то большие ценности. Я подумал об этом, хорошенько
обтер несколько из них полотенцем. Затем я повертел эти камни в руках,
внимательно осматривая их со всех сторон. Да, несколько вспышек ударило
мне в глаза.
Я не лгал Кашелу, когда на его вопрос, что мне известно о камнях,
