том числе устройства для подключения бортовых компьютеров к телефонной
сети. Многие деловые люди и на отдыхе предпочитали иметь под рукой этот
вид услуги.
Внезапно мое дурное самочувствие как рукой сняло, остался лишь налет
почти приятной усталости и легкого оцепенения, который в случае надобности
я мог бы стряхнуть. Для полной безмятежности не хватало лишь хорошей
порции жаркого. Но сперва дела.
- Отчего бы не заказать сейчас билеты? - предложил я, ощущая
нетерпение.
Кора улыбнулась и кивнула:
- Давай. Я не передумала.
В заказывании билетов нет ничего особенно сложного или экзотического.
По сути дела, надо лишь соединить мое информационно-обрабатывающее
устройство с аналогичными устройствами авиалиний и банка и передать
указания, сколько людей куда и каким классом летят. Однако...
Это произошло после того, как с делом было покончено. Можно было
протянуть руку и выключить компьютер. Но вместо этого я продолжал смотреть
на экран дисплея, чувствуя приятное удовлетворение, что билет...
Билет?
Очевидно, я замечтался, подумав о билете, о том, что следует за
подобным решением, а затем о точной, слаженной работе самой машины,
которая все это делала возможным, и наконец...
Я вроде бы слышал, как Кора меня окликнула - самым обычным тоном,
едва ли требующем ответа. Потом я увидел сон наяву.
Мне казалось, будто я с головокружительной скоростью несусь вдоль
темных и ярких линий. Словно безумный аттракцион - вверх, вниз, по
какой-то знакомой местности, на территории мозга или духа, где я уже бывал
в предыдущем воплощении, а может, вчера в момент забывчивости. Там, в
конце пути, держали в заточении часть моей жизни. Ее окружали стены,
преграждающие мне дорогу, и беззвучно завыли вокруг сирены, когда я
попытался найти проход...
- Дон! Что с тобой?
С порога на меня смотрела Кора.
- Замечтался о доме, - сказал я, стряхивая оцепенение.
- На секунду мне показалось, что ты уснул или...
- ...отключился? Ничего подобного. Я знаю, что тебя надо периодически
кормить.
Она улыбнулась. Я выключил терминал.
Возвращение домой согревало душу.
Клик-клик.
В Детройте мы пересели на самолет до Эсканобы, что на северном берегу
Мичигана. И чем ближе становилось мое пасторальное детство, тем больше
наплывало воспоминаний. Я постоянно указывал Коре то на одну, то на другую
достопримечательность, занимательные истории сами слетали с языка.
Багажа у нас не было - только сумки через плечо. Сойдя с самолета, мы
взяли напрокат машину и по автостраде 41 проехали вдоль берега к северу, в
выезду из города. Через несколько миль мы свернули на шоссе Джи-38 к
Корнеллу. Темно-зеленый косматый горизонт казался удивительно близким, и
мое воображение, опережая события, устремилось вперед.
- Все же, думаю, надо было предварительно позвонить, - не в первый
раз сказала Кора. - За пять лет многое могло измениться.
Пять лет?.. Неужели так долго я не был дома? Как-то я выпалил эту
цифру не задумываясь. Так сколько же лет прошло? Ни в прошлом - 1994-м, ни
в позапрошлом году я, точно, Флориду не покидал. В 1992-м... Я не мог
припомнить, что делал в этом году.
- Знаешь, я немного побаиваюсь знакомства с твоими.
Дорожный указатель обещал Багдад через 15 миль после Корнелла. Как
мне и подсказывала память.
Я повернулся к Коре.
- Тебе нечего бояться, все будет хорошо.
Да и как иначе? Чем ближе мы подъезжали к Багдаду, тем меньше я
беспокоился о будущем. Главное, что мы вместе.
Крошечный Корнелл, очевидно, за несколько лет сильно изменился - я
ничего не мог узнать. Но шоссе, старая железнодорожная ветка, водонапорная
башня - все было до боли знакомо.
- А вот это что-то новое, - сказал я после долгого молчания.
Бензоколонка на краю Багдада оказалась маленьким и ветхим строением,
а не крупной станцией от "Ангро Энерджи", которую я так отчетливо помнил.
У въезда в поселок стоял новый знак "Багдад. Нас.-442".
Я притормозил до требуемых 30 миль в час и поехал по единственной
дороге, которую в черте поселка с известной натяжкой можно было бы назвать
улицей. Неасфальтированные дорожки, поросшие кое-где травой,
развалюхи-сараи и кособокие домики с облупившимися фасадами...
Эта улица не имела ничего общего с той, которую я помнил. Возможно,
та находилась на другой стороне поселка.
Конца улицы мы достигли неожиданно быстро. Промелькнуло последнее
здание, и начались поля.
Нет, не может быть. В детстве меня окружало некое подобие если не
столичной жизни, то уж, во всяком случае, в которой существовали города, -
не эта Богом забытая дыра. Я помнил... что-то большее. Где красная
кирпичная школа с черными пожарными лестницами, где белая церковь со
шпилем, где театр? Где, наконец, дом моих родителей?
Я вел машину, растерянно глядя по сторонам, и Кора, наверное,
догадалась: что-то здесь не так.
Я затормозил, прижавшись к правой обочине, развернулся - движения,
собственно, не было никакого, даже сейчас, в разгар лета - и медленно
поехал назад, в ту часть поселка, которую условно можно было бы назвать
центром. Мимо проплыли старые фасады четырех магазинов, совершенно мне
незнакомых.
"Кафе". Хорошая идея. Я припарковал машину - с таким же успехом можно
было оставить ее посреди улицы - и мы зашли в кафе.
Кроме нас, посетителей не было. Мы сели у стойки и заказали
охлажденный чай. День выдался жаркий, и, наверное, неудивительно, что я
вспотел.
- Вы не знаете здесь в округе семью Белпатри? - спросил я усталую
официантку.
- Кого?
- Белпатри, или что-то похожее, не помню...
- Нет. - В этой женщине - владелице или совладелице кафе -
безошибочно угадывался старожил. - Вроде в Перронвиле есть Беллы, -
добавила она.
Расплатившись, мы сели в машину и медленно поехали по шоссе к югу. Я
внимательно всматривался в боковые улочки - и ничего. Все выглядело
совершенно иначе.
На краю поселка я свернул на заправку и залил бензин. Электрической
подзарядкой здесь и не пахло - так далеко на север от Солнечного Пояса
электромобили, как видно, не дошли. А на новой станции "Ангро", которую я
вроде бы помнил, - действительно помнил! - подзарядочные устройства были.
Заправщику пришлось выдержать ту же серию вопросов о семействе
Белпатри.
Увы, эту фамилию он слышал впервые.
Не успел я завести двигатель, как Кора спросила:
- Ты помнишь улицу, на которой стоял твой дом?
- Конечно. Беда лишь в том, что это ложная память.
Я был потрясен своим открытием. Но не до такой степени, как можно
было ожидать. Где-то глубоко внутри я все время знал, что и запечатленный
в памяти дом, и мое детство - все ложь. Мне важно было приехать сюда и
убедиться в этом. И главное, чтобы при этом рядом была Кора.
- Конечно, я помню улицу и дом. Но они не в этом городе. Улицы
другие, дома другие и люди... А все, что я вижу вокруг, - не помню. Я
никогда в жизни не был в Багдаде.
Наступило молчание.
- Может быть, их два? - произнесла Кора.
- Два города с одним названием? Оба в Мичигане, оба в нескольких
милях к северо-востоку от Эсканобы по одной дороге? Причем дорогу я помню,
все сходится. Все - до края поселка. Потом... словно в меня вживили что-то
чужеродное.
- А твои родителя, Дон? Если их здесь нет...
Они по-прежнему стояли у меня перед глазами, но не живые, не
настоящие, а будто сошедшие с киноэкрана или со страниц книги. Мама и
папа. Милейшие люди.
Я больше не хотел думать о родителях.
- Ты нормально себя чувствуешь?
- Нет, но... - Я понял, что в каком-то отношении мне сейчас даже
лучше, чем тогда, во Флориде. - Вернешься со мной во Флориду?
Кора коротко рассмеялась.
- Да уж. Честно говоря, не хочется остаток отпуска проводить здесь.
Я выехал на знакомое шоссе. Прощай, Багдад, вор моей юности.
3
Закат и вечерняя звезда, горизонт, увенчанный увядшими розами...
Нам повезло с рейсом на Детройт, недолго пришлось ждать и самолета до
Майами. Кора попросила меня сесть у иллюминатора, и я наблюдал, как
чернильную мглу протыкают светящиеся точки звезд.
- Ты не собираешься обратиться за помощью, когда мы вернемся?
- За помощью? - спросил я. - А по какому поводу?
- Тебе нужен врач. Разумеется, специалист.
- Ты думаешь, я - сумасшедший?
- Нет. Но мы оба знаем, что у тебя что-то определенно не в порядке.
Если автомобиль барахлит, его показывают механику.
"Нельзя вот так просто забыть о поездке в Мичиган и вновь
соскользнуть в счастливое неведение", - сказал я себе. И тут опять пришло
странное чувство - а может, отмахнуться от всего этого и плыть по течению,
никогда, никогда не возвращаясь домой?
Мне стало страшно.
- Ты знаешь хорошего специалиста в этой области?
- Нет. Но безусловно найду.
Я потянулся и тронул ее за руку. Наши глаза встретились.
- Хорошо, - сказал я.
Кроме плавучего дома у меня на Флорида-Кис есть собственная квартира.
Но мы остановились в гостинице в Майами, где с врачами значительно проще.
Кора сразу же уселась за телефон и разыскала приятеля одного знакомого,
каким-то образом связанного с администрацией медицинского института. По ее
теории, надо обращаться к тому специалисту, к которому приходят с
собственными проблемами другие врачи. Через несколько часов после нашего
приезда я был записан на прием к психиатру, доктору Ральфу Даггетту. На
следующее утро.
Словно готовясь к предстоящему испытанию, мое подсознание услужливо
высыпало калейдоскоп снов. Из-за бензоколонки в какой-то дикой глуши
выглянул Малыш Уилли. Мэтьюс предупредил меня, что следующий полет на
самолете добром не кончится, и превратился в медведя. Кора, раздевшись,
чтобы легче было залезть в мой домашний компьютер и починить его,
объявила, что на самом деле она - моя мать. А когда я - во сне, разумеется
- пришел в кабинет психиатра, в засаде за столом поджидало меня толстое
черное чудовище.
Настоящий психиатр, с которым я встретился, в подобающее время
проснувшись, побрившись и позавтракав, оказался вовсе не страшилищем.
Доктор Даггетт был радушным, обаятельным мужчиной лет сорока, невысокого
роста, скорее плотно сколоченным, чем полным, - этакий лощеный хоббит,
увеличенный в размере. Пока у нас шел ни к чему не обязывающий разговор о
причинах, побудивших меня к нему обратиться, Даггетт с непроницаемым лицом
профессионального картежника изучал лежащую перед ним на столе медицинскую
анкету, которую я только что заполнил. Собственно, изучать там было
нечего. Насколько мне известно, всю жизнь я был до отвращения здоров.
Доктор передал медсестре анкету для введения в компьютер, а сам
уставился мне в глаза. Он поинтересовался, часто ли мучают меня головные
боли, а я мог припомнить лишь недавний приступ в плавучем доме. Даггетт
проверил мои рефлексы, координацию движений и артериальное давление.
Наконец усадил меня на неудобный стул и развернул над моей головой
стереотактическую раму, а сестра вкатила аппарат "КОГ-ЯМР"
(компьютеризированная осевая голография посредством ядерно-магнитного
резонанса) для сканирования мозга. В отличие от рентгеноскопии новая
методика, появившаяся в последние годы, давала голографическое изображение
исследуемого органа - вне поля вашего зрения, если вы брезгливы, и на
виду, если вас от этого не тошнит. К счастью, мой психиатр оказался
