Смерил меня взглядом и начал рассекать пращой воздух... Все это время
у меня было ощущение, и с каждым мгновением оно крепло, что мне следует
отклониться чуть-чуть вправо. Так я и сделал.
Хасан раскрутил пращу и бросил камень.
Я понял, что вместо щеки у меня мокрое место. Камень ободрал грибок
на моем лице и рассек мне левое ухо.
Эллен коротко вскрикнула.
Чуть-чуть левее - и я бы ее уже не услышал.
Теперь была моя очередь.
От гладкого серого камня, казалось исходило дыхание смерти.
Казалось, он говорит, - ну вот, сейчас.
Будто кто-то предостерегающе дергал меня за рукав - я всегда с
почтением отношусь к таким предостережениям.
Я вытер кровь со щеки и вложил камень в пращу.
Я поднимал правую руку, и в руке этой была смерть. Хасан тоже
почувствовал это и сделал шаг назад - мне было видно через поле.
- Всем оставаться на своих местах и бросить оружие, - раздался голос.
Слова были произнесены по-гречески, так что вряд ли кто-нибудь понял
их, кроме Фила, Хасана и меня. Разве что Рыжая и Дос Сантос, но тут у меня
уверенности нет.
Но всем была вполне понятна автоматическая винтовка в руках у
говорящего, а также мечи, дубинки и ножи в руках у столпившихся за его
спиной трех десятков людей и полулюдей.
Это были куреты.
Куреты - это плохо.
Они никогда не упустят свой кусок мяса.
Обычно жареного.
Но иногда вареного или даже сырого.
Огнестрельное оружие, судя по всему, было только у говорившего.
...А я крутил над головой смерть. Надо сделать ему подарочек, решил
я.
Подарочек он получил, и голова его разлетелась вдребезги.
- Бейте их, - крикнул я, и мы начали.
Джордж и Диана первыми открыли огонь. Потом Фил достал какую-то
пушку, а Дос Сантос побежал за своей сумкой. Эллен тоже рванула туда.
Хасану не требовалось моего приказа, чтобы начать убивать. У него и у
меня единственным оружием были пращи. Но куреты находились ближе
пятидесяти метров и сбились в кучу. Метко посланными камнями он успел
уложить двоих, прежде чем они кинулись на нас. Я прибил еще одного.
Теперь они были уже на полпути через поляну и неслись на нас,
перескакивая через своих убитых и упавших и дико вопя.
Как я уже говорил, не все они были людьми: был там один длинный и
тощий с трехфутовыми крыльями, сплошь покрытыми язвами, была пара
микроцефалов с такой массой волос, что они выглядели вовсе безголовыми,
был даже один малый, из которого, вероятно, должны были получиться
близнецы; еще было несколько экземпляров со здоровенными курдюками и трое
неповоротливых верзил, которые продолжали идти на нас, несмотря на дырки
от пуль в груди и в животе - у одного из них кисти рук были дюймов
тридцать длиной и около фута в ширину, а другой страдал чем-то вроде
слоновой болезни. Были и такие, что смотрелись почти нормально, но все они
имели вид подлый и шелудивый, одеты были в лохмотья или вовсе не одеты, и,
конечно, были небриты и смердели.
Я швырнул еще один камень, но увидеть, куда он попал, мне не пришлось
- куреты уже набросились на меня.
Я стал раздавать удары во все стороны - ногами, кулаками, локтями, не
соблюдая излишних церемоний. Стрельба замедлилась, а потом и вовсе
прекратилась. Время от времени оружие приходится перезаряжать, а вдобавок
еще что-то заело. Очень скверным делом была боль у меня в боку. Все-таки я
успел уложить еще троих до того момента, когда что-то тупое и тяжелое
сбоку обрушилось на мою голову, и я упал замертво.
Прийти в себя в жарком и душном месте...
Прийти в себя в жарком и душном месте, где пахнет конюшней...
Прийти в себя в темном, удушающе жарком месте, где пахнет конюшней...
...Это не слишком способствует спокойствию духа, равновесию в
желудке, а также нормальному функционированию органов чувств.
Кругом воняло и было чертовски жарко, а загаженный пол мне не
особенно хотелось разглядывать с близкого расстояния - хотя из моего
положения это было как раз очень удобно.
Я застонал, пересчитал свои косточки - все ли на месте - и сел.
Потолок был низкий и еще понижался к задней стене. Единственное
маленькое окошко наружу было забрано решеткой.
Мы находились в глубине деревянной хибары. В противоположной стене
имелось еще одно окошко. Но это было окно не наружу, а внутрь - за ним
была более просторная комната, и Джордж с Дос Сантосом разговаривали с
кем-то, кто стоял по ту сторону решетки. Хасан лежал без сознания или
мертвый футах в четырех от меня; на голове у него была запекшаяся кровь.
Фил, Миштиго и дамы тихо беседовали в дальнем углу.
Пока все это отпечатывалось в моем сознании, я рукой тер висок. Левый
бок по-прежнему болел, и многие другие части моего тела решили составить
ему компанию.
- Он очнулся, - внезапно сказал Миштиго.
- Всем привет. Я вернулся, - согласился я.
Они подошли ко мне, и я принял вертикальное положение. Это была сущая
бравада, но мне удалось его сохранить.
- Мы в плену, - сказал Миштиго.
- Правда? В жизни не догадался бы.
- На Талере такого не бывает, - заметил он, - и на других планетах
Веганской системы тоже.
- Тем хуже для вас, что вы там не остались, - сказал я. - Вспомните,
сколько раз я просил вас вернуться.
- Этого всего не случилось бы, если бы не ваша дуэль.
Я отвесил ему оплеуху. Рука не поднималась поколотить его как следует
- слишком уж он был патетичен. Я только шлепнул его тыльной стороной руки,
и он отлетел к стене.
- Вы хотите сказать, что не знаете, из-за чего я нынче утром
изображал из себя мишень?
- Из-за вашей ссоры с моим телохранителем, - заявил он, потирая щеку.
- А ссора была по тому поводу, собирается он вас убить или нет.
- Меня? Убить...
- Забудьте об этом, - сказал я. - На самом деле это не имеет никакого
значения. Сейчас - никакого. Вы по-прежнему на Талере, и можете оставаться
там последние отведенные вам несколько часов. Было бы славно, если бы вы
смогли приехать на Землю и погостить у нас. Но обстоятельства сложились
иначе.
- Мы что, здесь погибнем? - спросил он.
- Такие порядки в этих краях.
Я отвернулся и стал разглядывать человека, который разглядывал меня
через решетку. Хасан тем временем сел, прислонившись к дальней стене и
поддерживая руками голову.
Я и не заметил, как он очнулся.
- Добрый вечер, - сказал человек по ту сторону решетки, и сказано это
было по-английски.
- А это действительно вечер? - спросил я.
- Действительно, - подтвердил он.
- Почему нас не убили? - поинтересовался я.
- Потому что вы мне были нужны живыми, - заявил он. - Нет, не лично
вы - Конрад Номикос, Уполномоченный по делам искусств, памятников и
архивов, и не ваши чиновные друзья, включая поэта-лауреата. Мне нужны были
живыми любые пленники, которых им удалось бы захватить. То, что вы
оказались такими персонами - это, можно сказать, приправа.
- С кем имею удовольствие беседовать? - осведомился я.
- Это доктор Морбай, - сказал Джордж.
- Он у них знахарь, - добавил Дос Сантос.
- Я предпочитаю термин "шаман" или "главный врач", - с улыбкой
поправил Морбай.
Придвинувшись поближе к решетке, я разглядел, что он худ, темнолиц,
чисто выбрит; волосы у него были заплетены в одну огромную косу,
свернувшуюся на голове, как кобра. У него были близко поставленные темные
глаза, высокий лоб; выступающий подбородок закрывал кадык. На нем были
плетеные сандалии, чистое зеленое сари и ожерелье из фаланг человеческих
пальцев. В ушах он носил здоровые серебряные кольца в форме змей.
- Вы говорите на прекрасном английском, - заметил я ему, - и имя
Морбай тоже не греческое.
- О господи! - он грациозно развел руками, изображая изумление. - Я
же не местный! Как это вы могли принять меня за местного?
- Простите, - сказал я, - теперь я вижу, что вы слишком хорошо одеты.
Он хихикнул.
- Ах, эта старая тряпка... Я только что ее напялил. Нет, я с Талера.
Я начитался всяких воодушевляющих писаний насчет ретурнизма и решил
вернуться и помочь возродить Землю.
- Ах так? И что же случилось потом?
- Управление в то время не набирало новых служащих, а в поисках
работы на месте я столкнулся с определенными трудностями. Так что я решил
заняться исследовательской работой. Тут масса возможностей для этого.
- Какого же рода исследованиями вы занялись?
- У меня два диплома Нового Гарварда по культурной антропологии. Я
решил подробно изучить какое-нибудь горячее племя, и после определенных
уговоров одно из племен согласилось меня принять. Вскоре со мной стали
считаться повсюду в здешних краях. Это очень тешит самолюбие. Со временем
исследования и общественная деятельность постепенно начали терять для меня
значение. Я полагаю, вы читали "Сердце Тьмы", так что понимаете, о чем я
говорю.
Местные нравы весьма, я бы сказал, примитивны. Я обнаружил, что
гораздо увлекательнее не наблюдать за здешней жизнью, а участвовать в ней.
Я поставил себе задачу перевести некоторые их наиболее грубые обычаи в
более эстетическое русло. Так что, в конечном итоге, я действительно
принес им просвещение. Теперь они делают свои дела гораздо более стильно,
чем когда я сюда прибыл.
- Дела? Какие это?
- Ну, например, раньше они были просто каннибалами. Они совершенно не
проявляли изобретательности в том, как можно использовать пленников,
прежде чем их зарезать. А такие вещи очень важны. Если это делать должным
образом, это придает вам шик - если вы понимаете, что я имею в виду. И тут
появляюсь я со всем ворохом обычаев, суеверий, табу, собранным из разных
культур, из разных времен - вот оно все, у меня в руках, - он сделал
соответствующий жест. - Человеку - даже происходящему из Горячих Мест -
свойственна любовь к ритуалам, а я знаю множество ритуалов и тому подобных
вещей. Я пустил все это в оборот, и вот теперь я занимаю весьма почетный
пост и пользуюсь глубочайшим уважением.
- Так что вы мне можете сказать насчет нас? - спросил я.
- Последнее время тут как-то очень скучно, - начал он, - и туземцы
становятся беспокойными. Поэтому я решил, что пришло время для очередной
церемонии. Я поговорил с Прокрустом - это их военный вождь - и предложил
ему взять живьем несколько пленников. В "Золотой ветви", кажется, на 577
странице сокращенного издания сказано: "Члены племени толалаки,
прославленные охотники за головами из центральной части Целебеса, чтобы
набраться храбрости, выпивают кровь и съедают мозг своих жертв. Италоны
Филиппинских островов, чтобы стать отважными, пьют кровь убитых врагов и
съедают затылочную часть их головы и внутренности." А сейчас у нас есть
язык поэта, кровь двоих великолепных воинов, мозги выдающегося ученого,
пропитанная желчью печень политикана и интересное по цвету мясо веганца -
и все тут, в одной этой комнате. Можно сказать, что улов превосходен.
- Вы замечательно ясно выражаетесь, - отметил я. - А что с женщинами?
- Ну, для них мы детально разработаем ритуал "плодородие",
завершающийся длительным жертвоприношением.
- Понятно.
- ...Но все это, разумеется, если мы не позволим вам всем продолжить
путь без какого-либо ущерба.
- Это как?
- А вот так. Прокрусту нравится давать людям шанс примерить себя к
стандарту, испытать себя и, может быть, выкупить свою жизнь. В этом
отношении он настоящий христианин.
- Как я полагаю, он вполне оправдывает свое имя?
Хасан подошел поближе и встал рядом со мной, глядя на Морбая сквозь
