Яго продолжал рваться, сперва высвободив правую ногу, затем вновь
запутав ее, когда освободил левую, издавая все время дикое ржание. искры к
тому времени поднялись ему до холки, и он стряхивал их с холки и шеи,
словно капли дождя, а вся его фигура испускала мягкое, маслянистое
свечение.
Громкость рева усилилась, и в сердце красной штуки над нами, начали
мелькать маленькие молнии. В этот миг мое внимание привлек бряцающий звук,
и, посмотрев вниз, я обнаружил, что пурпурный грифон прополз мимо и
двинулся, чтобы расположиться между нами и шумным красным феноменом.
Он пригнулся, словно гаргуйля, отвернувшись от нас и глядя на
спектакль.
Именно тогда Яго и освободил две передние ноги и встал на дыбы. К тому
времени в нем было что-то нематериальное, наряду с его яркостью и
омываемой искрами нечеткостью его контуров. Может, он и ржал в тот миг, но
все прочие звуки были поглощены беспрестанным ревом сверху.
С шумливой фигуры сверху спустилась воронка - яркая, сверкающая,
поющая и теперь необыкновенно быстрая. Она коснулась вставшего на дыбы
коня, и на мгновение его контуры до крайности расширились, становясь
пропорционально этому эффекту все тоньше и тоньше, а затем он исчез. На
короткий промежуток времени воронка оставалась неподвижной, словно
совершенно сбалансированный волчок, а затем звук начал слабеть.
Хоботок медленно поднялся до определенной точки, но на небольшое
расстояние - наверное, в рост человека - над Лабиринтом. Затем он втянулся
вверх столь же быстро, как и опустился.
Вой прекратился, рев начал стихать. Миниатюрные молнии в кругу
поблекли.
Вся фигура начала бледнеть и замедлять движение. Миг спустя она была
лишь кусочком тьмы, еще миг - и она исчезла.
Насколько я мог видеть, нигде не осталось никаких следов Яго.
- Не спрашивай меня, - сказал я, когда Рэндом повернулся ко мне. - Я
тоже ничего не знаю.
Он кивнул, а затем обратил свое внимание к нашему пурпурному спутнику,
который как раз забряцал цепью.
- А что вот насчет этого, Чарли? - спросил он, играя шпагой.
- У меня возникло такое чувство, что он пытался защитить нас, -
произнес я, сделав шаг вперед. - Прикрой меня, я хочу кое-что попробовать.
- Ты уверен, что сможешь двигаться достаточно быстро? - осведомился
он. - С этим боком...
- Не беспокойся, - бросил я чуть веселей, чем было необходимо.
Я Я продолжал идти.
Он был прав насчет моего левого бока, где рана от охотничьего ножа все
еще тупо побаливала и, кажется, замедляла мои движения. Но Грейсвандир по-
прежнему был у меня в правой руке, и это был один из тех случаев, когда
мое доверие своим инстинктам превышало все прочее. Я полагался в прошлом
на это ощущение, и с хорошим результатом. Бывают времена, когда такой риск
кажется просто необходимым.
Рэндом переместился вперед и направо.
Я повернулся боком и протянул левую руку так же, как протянули бы вы,
знакомясь с чужой собакой. Наш геральдический спутник выпрямился и
повернулся.
Он снова оказался с нами лицом к лицу и изучал Ганелона слева от меня.
Затем он рассмотрел мою руку. Он опустил голову и повторил клевательное
движение, очень тихо каркнул - слабый булькающий звук - поднял голову и
медленно вытянул ее вперед. Он вильнул своим огромным хвостом, коснулся
клювом моих пальцев, а затем повторил представление. Я осторожно положил
ладонь ему на голову. Виляние усилилось, голова оставалась неподвижной. Я
мягко почесал ему шею, и тогда он медленно повернул голову, словно
наслаждаясь этим. Я убрал руку и отступил на шаг.
- По-моему, мы - друзья, - тихо прошептал я. - Теперь попробуй ты,
Рэндом.
- Шутишь?
- Я уверен, что опасности нет. Попробуй.
- А что ты сделаешь, если окажется, что ты неправ?
- Извинюсь.
- Великолепно!
Он подошел и подал руку. Зверь остался дружелюбным.
- Ладно, - промолвил Рэндом, спустя некоторое время. Он все еще гладил
ему шею. - И что же мы доказали?
- Что он сторожевой пес.
- Что же он сторожит?
- Очевидно, Лабиринт.
- Тогда, на первый взгляд, - заметил, отходя, Рэндом, - я бы сказал,
что его работа оставляет желать лучшего.
Он показал на темный участок.
- Что вполне понятно, если он также дружелюбен со всеми, кто не ест
овес и не ржет.
- Я полагаю, что он очень разборчив. Возможно также, что он был
поставлен здесь для того или после того, как были нанесены повреждения,
для защиты от дальнейших подобных действий.
- И кто же его поставил?
- Сам хотел бы зать. Явно кто-то из наших.
- Ты можешь получше испытать свою теорию, позволив Ганелону
приблизиться к нему.
Ганелон не шевельнулся.
- У вас может быть семейный запах, - проговорил, наконец, он, - и он
благоволит только амберцам. Так что, спасибо, я воздержусь от этого
действия.
- Ладно, это не так уж важно, твои догадки пока верны. как ты толкуешь
эти события?
- Из двух фракций, боровшихся за трон, - заметил он, - та, что
состояла из Бранда, Фионы и Блейза, как ты говорил, лучше знает природу
сил, действующих вокруг Амбера. Бранд не сообщил тебе деталей - если ты не
опустил каких-нибудь происшествий, о которых он мог рассказать, - но, по
моим догадкам, именно это повреждение Лабиринта и представляет собой
средство, благодаря которому их союзники получили доступ в наши владения.
Один или несколько их и причинили эти повреждения, обеспечившие темный
путь. Если этот сторожевой пес откликается на фамильный запах или какое-то
другое средство опознания, каким обладаете все вы, то он действительно мог
быть здесь все время и не счел подобающим выступить против вредителей.
- Возможно, - согласился Рэндом. - Есть какие-нибудь идеи насчет того,
как это удалось совершить?
- Наверное, - ответил он. - Я дам вам возможность увидеть это, если вы
согласны.
- Что для этого требуется?
- Идите сюда.
Он повернулся и направился к краю Лабиринта.
Я последовал за ним. Рэндом сделал то же самое. Сторожевой грифон
крался рядом со мной.
Ганелон повернулся и протянул руку.
- Корвин, можно мне побеспокоить тебя относительно кинжала, который я
добыл?
- Бери.
Я вытащил его из-за пояса и передал ему.
- Повторяю, что для этого требуется? - вновь поинтересовался Рэндом.
- Королевская кровь Амбера, - ответил Ганелон.
- Не уверен, что эта идея мне по душе, - буркнул Рэндом.
- Все, что тебе требуется сделать, это уколоть им палец, - успокоил
его Ганелон.
Он протянул кинжал.
- И дать капле крови упасть на Лабиринт.
- И что случится?
- Давай попробуем и увидишь.
Рэндом посмотрел на меня:
- Что скажешь?
- Действуй! Я заинтригован результатом.
Он кивнул:
- Ладно.
Рэндом взял кинжал у Ганелона и кольнул им кончик левого мизинца.
Затем он сжал палец, держа его над Лабиринтом. Появилась крошечная красная
бусинка, постепенно увеличившись в размерах, она задрожала и упала.
Сразу же с места, где она коснулась поверхности, взвился дымок,
сопровождаемый слабым потрескиванием.
- Будь я проклят! - воскликнул явно заинтригованный Рэндом.
Возникло крошечное пятнышко, постепенно расползшееся до размеров
полудоллара.
- Видите, - показал Ганелон, - вот как это было сделано.
Пятнышко было и в самом деле миниатюрным подобием массивной кляксы
подальше и правее от нас. Сторожевой грифон издал слабый визг и отступил,
быстро поворачивая голову от одного из нас к другому.
- Легче, парень, легче, - проронил я.
Я протянул руку и снова успокоил его.
- Но что могло вызвать такое большое... - начал было Рэндом, а затем
медленно кивнул.
- В самом деле, что? - вымолвил Ганелон. - Я не вижу никаких следов,
отмечающих место, где был уничтожен твой конь.
- Королевская кровь Амбера, - высказался Рэндом. - Ты сегодня
просто-таки переполнен озарениями, не так ли?
- Попросим Корвина рассказать тебе о Лорайне, месте, где рос черный
круг. Я всегда настороже к действию этих сил, хотя тогда я знал их лишь
издали. Эти дела стали для меня ясней с каждой новой вещью, что я узнавал
от вас. Да, теперь у меня бывают озарения, когда я знаю больше об этих
фокусах. Спроси Корвина, хорошая ли голова у его генерала.
- Корвин, дай мне проколотую Карту, - попросил вместо этого Рэндом.
Я вытащил ее из кармана и разгладил.
Пятна казались теперь более зловещими. Меня также поразила еще одна
вещь. Я не верил, что она была выполнена Дворкиным, мудрецом, магом,
художником и одно время наставником детей Оберона. До этого момента мне и
в голову не приходило, что кто-то еще мог оказаться способен произвести
чтото подобное.
Хотя стиль этой Карты казался каким-то знакомым, это была не его
работа. Где же я раньше видел этот обдуманный штрих, менее спонтанный, чем
у мастера, как будто каждое движение было очень продумано, прежде чем перо
коснулось бумаги?
И еще было что-то не так в ней - качество идеализации иного порядка,
чем у наших собственных Карт, почти такое, словно художник, скорее,
работал по старой памяти, с мимолетных встреч или по описанию, чем с живой
натуры.
- Дай Карту, Корвин, будь так любезен, - повторил Рэндом.
Что-то в том, как он это сказал, заставило меня заколебаться.
У меня появилось чувство, что он каким-то образом обошел меня в чем-то
важном, чувство, которое мне совсем не понравилось.
- Я здесь для тебя гладил эту старую уродину и только что пролил кровь
ради общего дела, Корвин, а теперь дай ее мне.
Я вручил ему Карту, и мое беспокойство усилилось, когда он держал ее
перед собой в руке и хмурил брови. Почему это я вдруг поглупел? Может,
медленно торжествует ночь в Тир-на Ног-те?
Почему?..
Рэндом начал ругаться, выдав длинный ряд богохульств, непревзойденных
ничем встреченным мною ранее за мою долгую военную карьеру.
- Что это? - удивился я. - Не понимаю.
- Королевская кровь Амбера, - ответил он, наконец. - Понимаешь, кто бы
ни сделал это, он прошел сперва Лабиринт. Потом олни стояли там в центре и
вступили с ним в контакт через эту Карту. Когда он ответил и был достигнут
твердый контакт, они закололи его. Его кровь пролилась на Лабиринт,
уничтожив его часть, как сделала здесь моя кровь.
Он замолк, сделав несколько глубоких вздохов.
- Это смахивает на ритуал, - заметил я.
- Черт бы побрал ритуалы! - выругался он. - Черт побери их всех!
Одному из них предстоит умереть, Корвин! Я собираюсь убить его... или ее.
- Я все еще не...
- Я - дурак, - сплюнул он, - раз не увидел этого сразу же. - Смотри!
Посмотри внимательнее!
Он сунул мне проколотую Карту. Я уставился на нее и по-прежнему ничего
не видел.
- А теперь посмотри на меня! - приказал он.
Я посмотрел, затем вновь взглянул на Карту.
Я понял, что он имел в виду.
- Я никогда не был для него ничем, кроме шепота жизни в темноте. Но
они использовали для этого моего сына, - печально сказал он. - Это должно
быть изображение Мартина.
Г Л А В А 2.
Стоя рядом с нарушенным узором Лабиринта и глядя на изображение
человека, который мог быть, а мог и не быть сыном Рэндома, который мог
умереть, а мог и не умереть от ножевой раны, полученной из точки внутри
Лабиринта, я повернулся и мысленно сделал гигантский шаг назад, снова
мгновенно прокрутив в памяти события, доведшие меня до этого пункта
особого откровения. В последнее время я узнал столько нового, что события,
происшедшие за последние пять лет, казалось, образовывали совершенно
отличную историю, чем в то время, когда я переживал их.
Я даже имени своего не знал, когда очнулся в "Гринвуде", в том частном
госпитале в штате Нью-Йорк, где я провел две совершенно вылелевшие из
памяти недели после автокатастрофы.
Лишь недавно мне рассказали, что сама катастрофа была подстроена моим
братом Блейзом сразу же после моего побега из Портеровской психолечебницы
