только представлялась возможность. Он потерял этот кинжал, оставив его в
горле одиннадцатой жертвы.
Я не видел конца той колонне воинов, которая выступила против нас. Я
решил, что скорее всего они доходят до самого верха лестницы. Я надеялся,
что моя очередь не придет. Я почти верил в это.
Еще три воина пролетело мимо меня, и тут мы дошли до небольшой
лестничной площадки и поворота. Он расчистил площадку и начал подъем.
Примерно с полчаса я наблюдал за ним, а воины, выступившие против него,
все умирали и умирали. Я слышал шепот восхищения воинов, шедших позади
меня. У меня даже возникла сумасшедшая мысль, что мне удастся пробиться
так до самого верха.
Он использовал каждый трюк, известный в науке фехтования. Он выбивал
мечи плащом, делал подножки, хватал свободной рукой за кисть и выворачивал
ее, скидывая человека с лестницы без борьбы.
Мы дошли до следующей лестничной площадки. К этому времени на рукаве
его выступила кровь, но он не переставал улыбаться, и солдаты, стоящие
следом за теми, которых он убивал, были бледны как смерть. Это ему тоже
помогало. И, возможно, то, что я стоял за ним, готовый в любой момент
вступить в бой вместо него, тоже придавало им страху, действовало на
нервы, замедляло движения. Как я позднее узнал, они слышали о нашей битве
на море.
Блейз поднялся до следующей площадки, расчистил ее, начал подниматься
вверх. Честно говоря, я не думал, что ему удастся зайти так далеко. Это
был почти феноменальный образец того, как надо владеть мечом, я не видел
такого с тех самых пор, как Бенедикт один удерживал проход через Арденский
лес против Лунных Всадников Генеша.
Однако, он начал уставать, это я тоже видел. Если бы был какой-то
способ сменить его ненадолго, дать ему отдохнуть!
Но такого способа не было. поэтому я продолжал идти за ним, со
страхом ожидая, что каждый удар может оказаться для него роковым.
Я знал, что он слабеет. К этому времени мы находились в ста футах от
вершины.
Внезапно он стал мне близок и дорог. Он был моим братом, и он здорово
меня выручил. Не думаю, чтобы он считал себя способным добраться до
вершины, но он продолжал биться...
Тем самым давая мне шанс завоевать трон для себя.
Он убил еще троих, и с каждым ударом меч его двигался все медленнее.
С четвертым он дрался минут пять, прежде чем убил его. Я был уверен, что
следующий воин окажется его последним.
Но этого, однако, не произошло. Пока он вытаскивал свой меч из горла
убитого, я перебросил меч в левую руку, вытащил кинжал и метнул его.
По самую рукоять он вошел в горло следующего солдата.
Блейз перепрыгнул через две ступеньки и ударом локтя скинул еще
одного вниз. Затем он сделал выпад, вспоров живот следующему.
Я кинулся вперед, готовый заполнить пространство, если что-нибудь с
ним произойдет, но он пока что во мне не нуждался.
Как будто к нему пришло второе дыхание, он с необычайной энергией
кинулся вперед и убил еще двоих. Я крикнул, чтобы мне дали еще один
кинжал, и мне передали его по линии. Я держал кинжал наготове, ожидая,
когда он опять устанет, и кинул его в очередного воина, с которым он
бился. Но в эту минуту боец как раз кинулся вперед, так что кинжал ударил
его рукояткой по голове, а не вошел в горло. Этого, однако, было вполне
достаточно для Блейза, который тут же убил его прямым выпадом.
Но этим воспользовался следующий. Он кинулся вперед, и меч Блейза
вошел ему в живот, он потерял равновесие, и они вместе упали в пропасть.
Повинуясь скорее рефлексу, почти не соображая, что делаю, но тем не
менее прекрасно понимая, что решение в долю секунды всегда оправдывает
себя, - выхватил левой рукой из-за пояса колоду карт и швырнул ее Блейзу,
который на секунду как бы завис над пропастью - так быстро среагировали
мои мускулы - и крикнул ему во все горло:
- Лови скорее! Скорее же, идиот!
У меня не было времени смотреть, что произошло дальше, пришлось
отражать атаки и самому нападать.
Но колоду он поймал. Это я успел увидеть краешком глаза.
И тогда начался последний этап нашего восхождения на Колвир.
Чтобы не терять времени, просто скажу, что нам удалось это сделать, и
тяжело дыша я остановился на верхней площадке, поджидая, пока вокруг меня
соберется мое оставшееся войско.
Мы построились и стали наступать. Примерно час потребовался нам для
того, чтобы дойти до Великой Арки.
Мы прошли и ее. Мы вошли в Амбер.
Где бы ни был сейчас Эрик, я уверен, он не предполагал никогда, что
нам удастся зайти так далеко.
И я задумался о том, где сейчас был Блейз. Хватило ли у него времени
выхватить карту и использовать ее прежде, чем он достиг дна пропасти?
Думаю, что никогда этого не узнаю.
Мы недооценили противника по всем статьям. Сейчас его войска намного
превосходили нас численностью, и нам просто не оставалось ничего другого -
только биться до последнего, так долго, как только мы могли продержаться.
Почему я свалял такого дурака и бросил Блейзу свою колоду? Я знал, что у
него не было своей, и поэтому действовал инстинктивно, по тем рефлексам,
которые скорее всего выработались у меня на Отражении Земли. Но ведь я мог
бы использовать Карты, чтобы скрыться, если меня разобьют вконец.
А меня разбили вконец.
Мы дрались до самых сумерек, и к этому времени у меня осталась всего
горстка воинов. Нас окружили на тысячу ярдов внутри самого Амбера и все
еще достаточно далеко от дворца. Мы уже не шли вперед, а защищались, и
погибали один за другим. Мы потерпели поражение.
Льювилла или Дейдра предоставили бы мне убежище. Зачем я сделал это?
Я убил еще одного солдата и перестал думать о своей ошибке.
Солнце опускалось, начало темнеть. Нас оставалось всего несколько
сотен, и мы не приблизились к Дворцу ни на шаг.
Затем я увидел Эрика и услышал, как он громко отдавал какие-то
приказы.
Если бы я только мог подойти м нему поближе!
Но я этого не мог.
Может быть, я и сдался бы ему в плен, чтобы пощадить жизнь оставшимся
моим солдатам, которые дрались хорошо и сослужили мне хорошую службу, чем
бы ни кончился этот бой.
Но сдаваться было некому, да никто и не собирался брать меня в плен.
Эрик не услышал бы меня, даже если бы я закричал во все горло. Он был
далеко и командовал.
Так что мы продолжали биться и у меня оставалось всего около сотни
воинов.
Скажу короче.
Они убили всех, кроме меня.
На меня же набросили сети и били тупыми стрелами без наконечников.
В конце-концов я упал, меня стали глушить дубинками по голове и
связали, а дальше начался какой-то кошмар, который не заканчивался, что бы
я ни делал.
Мы проиграли.
Пробудился я в темнице, в подземелье глубоко под Амбером, сожалея,
что мне удалось дойти почти до самого конца.
Тот факт, что я все еще оставался в живых означал, что Эрик строит в
отношении меня какие-то планы. Перед глазами возникли призраки колодок,
огня и пыточных щипцов. Я предвидел тот кошмар, который мне грозит, лежа
на сырой соломенной подстилке.
Я не знал, как долго провалялся без сознания.
Я обшарил всю свою маленькую камеру, пытаясь найти хоть что-нибудь, с
помощью чего мог бы покончить с собой, но ничто не могло послужить этой
цели.
Раны горели, как солнце, и я очень устал.
Я уложил свое тело поудобнее и снова заснул.
Я проснулся, но ко мне так никто и не пришел. Мне некого было
подкупить, и никто меня не пытал.
Никто и не принес мне поесть.
Я лежал, завернувшись в плащ, и вспоминал все, что произошло с тех
пор, как я проснулся в Гринвуде и отказался от укола. Может, для меня было
бы лучше, если бы я этого не сделал.
Я познал отчаяние.
Скоро Эрик коронуется в Амбере. А может, это уже произошло.
Но сон был прекрасным выходом, а я так устал...
Впервые за долгое время я получил возможность спать, отдыхать и
позабыть о своих ранах.
В сырой темной камере омерзительно пахло.
8
Не помню, сколько раз я просыпался и вновь засыпал. Дважды я находил
мясо, хлеб и воду на подносе у двери. Оба раза я съедал все без остатка.
Камера моя была беспросветно темна и очень холодна. Я ждал. Ждал.
Наконец за мной пришли.
Дверь распахнулась и появился слабый свет. Я заморгал с непривычки и
в этот момент меня позвали.
Коридор снаружи был до отказа набит вооруженными воинами, чтобы я не
выкинул какого-нибудь фокуса.
Я потер рукой щетину на подбородке и пошел туда, куда меня вели.
Мы шли долго, и дойдя до зала со спиральной лестницей стали
подниматься по ней. Пока мы шли, я не задал ни одного вопроса, и никто
ничего не пытался мне объяснить.
Мы дошли до верха и пошли уже по самому дворцу. В теплой чистой
комнате мне велели раздеться догола. Я разделся. Потом я вошел в ванную с
горячей водой, от которой шел приятный пар, и подошедший слуга соскреб с
меня всю грязь, побрил и постриг меня.
Когда я вытерся насухо, мне дали чистые черно-серебряные одежды.
Я оделся, и на плечи мне накинули плащ с серебряно розой на застежке.
- Теперь вы готовы, - сказал мне сержант охраны. - Подойдите сюда.
Я пошел за ним, а стража за мной.
Меня провели в самый конец дворца, где кузнец одел мне наручники и
сковал цепями ноги. Цепи были тяжелые, чтобы у меня не было сил их
порвать. Если бы я начал сопротивляться, меня избили бы до бесчувствия, и
в результате все равно заковали. У меня не было особого желания опять быть
избитым, поэтому я не сопротивлялся.
Затем несколько стражников потащили меня за цепи обратно в парадную
часть дворца. Я не глядел на окружающее меня великолепие. Я был пленником,
возможно, скоро я буду либо мертв, либо безумен. И сейчас я ничего не мог
с этим поделать. Быстрый взгляд в окно сказал мне о том, что сейчас уже
ранний вечер, и я не испытал никакой ностальгии, когда меня проводили по
залам, где мы все играли детьми.
По длинному коридору мы попали в столовую дворца.
За длинными столами сидели люди, многих из которых я знал.
Самые прекрасные платья и костюмы Амбера горели и переливались в
зале, и была музыка при свете факелов, и уже налито в бокалы вино, и яства
заполняли уже накрытые столы, но еще никто не приступал к пиршеству.
Я узнавал многих, например, Флору, но множество и странных,
незнакомых лиц. Я увидел менестреля и лорда Рейна. Слева от меня
расположился Джулиан. Я не обратил на него внимания, а уставился на леди,
стройную блондинистую особу.
- Добрый вечер, - сказал я. - По-моему, нас не представили друг
другу. Меня зовут Корвин.
Она поглядела на сидящего справа мужчину, как бы ища поддержки, но
этот огромный рыжий мужлан с кучей прыщей на лице отвернулся и сделал вид,
что увлечен беседой с женщиной справа.
Она выдавила из себя слабое подобие улыбки и ответила:
- Меня зовут Кармела. Как поживаете, принц Корвин?
- Какое приятное у вас имя, - ответил я. - А у меня все в порядке.
Скажите, как так получилось, что такая хорошая, приятная девушка - и вдруг
очутилась здесь?
Она быстро сделала глоток воды.
- Корвин, - сказал Джулиан громче, чем это было нужно. - Я думаю, что
леди, к которой ты пристаешь, считает тебя несносным.
- Да? По-моему, она не сказала тебе ни слова за этот вечер.
И он не покраснел. Он стал белым, как мел.
- Достаточно. Я не намерен терпеть больше этого от тебя.
Тогда я потянулся и намеренно побренчал своими цепями. Кроме того
эффекта, который это произвело, я узнал, сколько свободного пространства
