ложку, чтобы вспороть матрац. Черт возьми этого старикашку! Дворкин унес
ее с собой. В ярости я принялся раздирать матрас голыми руками.
Наконец послышался треск рвущейся ткани, и я вытащил из середины -
ура! - сухую солому. Я сложил ее небольшой кучкой, а рядом положил клочья
льна в качестве дополнительного топлива, если оно понадобится. Чем меньше
дыма, тем лучше. Он только привлечет внимание, если вдруг мимо пройдет
стражник. Однако, это маловероятно, потому что пищу мне уже принесли, а
кормили здесь один раз в день.
Я зажег последнюю драгоценную спичку и заставил с ее помощью
разгореться спичечный коробок, в котором она лежала. Горящий коробок я
положил на солому.
Почти что ничего не вышло. Солома оказалась более мокрой, чем я
предполагал, хотя я и достал ее из самой середины матраса. Но в
конце-концов и в ней затеплился трепетный огонек. Для этого мне пришлось
сжечь два пустых коробка, и я был очень рад, что догадался не выбросить
их.
Швырнув в огонь третий пустой коробок, я выпрямился, держа солому в
руках на полотне и уставился на картину.
Стена осветилась, когда пламя поднялось выше, и я сконцентрировался
на башне и начал вспоминать ее. Мне показалось, что я услышал крик чайки.
Подуло свежим прохладным бризом, напоенным солоноватым запахом моря, и по
мере того, как я всматривался, картина постепенно становилась реальным
местом.
Я бросил загоревшееся полотно на пол, и пламя утихло на минуту, затем
разгорелось с новой силой. Все это время я ни на секунду не отрывал глаз
от рисунка.
Волшебная сила все еще оставалась в руках великого, сумасшедшего
Дворкина, потому что вскоре маяк стал таким же реальным, как и моя камера.
Затем он стал единственной реальностью, а камера - всего лишь Отражением
за моей спиной. Я услышал плеск волн и ощутил ласковое прикосновение
полуденного солнца.
Я сделал шаг вперед, но нога коснулась не огня.
Я стоял на скалистом песчаном уступе маленького островка под
названием Кабра, на котором расположился большой серый маяк, освещавший
водный путь для кораблей Амбера по ночам. Амбер остался в сорока трех
милях дальше, за моим левым плечом.
Я больше не был узником.
10
Я подошел к маяку и взобрался по каменным ступеням, ведущим к двери
его западного входа. Высокая, широкая, тяжелая дверь была
водонепроницаемой. К тому же она была заперта. Позади примерно в ярдах
трехстах, находилась небольшая бухта. В ней были привязаны две лодки. Одна
- обычная, весельная, другая - легкий парусник с кабиной. Они мягко
покачивались на волнах, и на них светило яркое красивое солнце. Я
остановился ненадолго, любуясь на них. Прошло так много времени с тех пор,
как я видел что-либо подобное, да и вообще что-либо, что эта обычная
картина показалась мне фантастической, и я с трудом подавил рыдание,
готовящееся вырваться из груди.
Я отвернулся и постучал в дверь.
После того как, по моим расчетам, прошло довольно много времени, я
снова постучал.
В конце-концов внутри кто-то завозился, а потом дверь распахнулась,
заскрипев на ржавых петлях.
Жупен, хранитель маяка, смотрел на меня, как бы изучая, налитыми
кровью глазами и изо рта у него пахло виски. Он был примерно пяти с
половиной футов ростом, но такой согбенный, что напоминал мне Дворкина.
Борода была такой же длины, как у меня, поэтому, естественно, казалась
длиннее, и она была пепельно-серого цвета, если не считать нескольких
желтых пятен у самых пересохших губ. Кожа была пористая, как апельсиновая
кожура, а ветер и солнце так обветрили и сожгли ее, что она напоминала
приятный цвет старинной мебели красного дерева. Как и большинство плохо
слышащих людей, он говорил очень громко.
- Кто вы? Что вам нужно?
Ну, раз уж я настолько неузнаваем в теперешнем состоянии, то не
помешает сохранить инкогнито как можно дольше.
- Я - путешественник с юга, и совсем недавно потерпел
кораблекрушение, - сказал я как можно более жалобным тоном, - Много дней
меня носило по волнам; мне повезло и я ухватился за большой кусок дерева,
и вот вынесло сюда, на этот берег. Я проспал на песке все утро. Только что
я пришел в сознание и нашел в себе достаточно сил, чтобы встать и подойти
к этому маяку.
Он сделал шаг вперед и взял меня за руку, второй рукой обнимая за
плечи.
- Входи, входи же, - говорил он. Обопрись на меня. Ну ничего, ничего,
все обойдется. Пойдем со мной.
Он привел меня в свои комнаты, в которых царил на удивление страшный
беспорядок. Они были завалены старыми книгами, картами и всевозможными
навигационными приборами. Он и сам-то не очень твердо держался на ногах,
поэтому я старался наваливаться на него не очень сильно, достаточно только
для того, чтобы поддержать его в убеждении, что я полностью истощен. С
этой же целью я с трудом оперся о косяк двери.
Он подвел меня к своей койке, помог прилечь и ушел запереть дверь и
приготовить мне что-нибудь поесть.
Я снял ботинки, но увидев свои ноги, счел за лучшее надеть их опять.
Если бы я действительно долго плавал в море, я нипочем бы не был таким
грязным. Мне не хотелось, чтобы он сразу же уличил меня во лжи, поэтому я
натянул на себя одеяло и с удовольствием растянулся на постели.
Жупен быстро вернулся с кружкой воды, кружкой пива, большим куском
говядины и толстым ломтем хлеба на деревянном подносе. Одним взмахом руки
он скинул с маленького столика все, что на нем лежало, потом ногой
придвинул его к кровати. Он поставил на него поднос и велел мне угощаться.
Я не заставил себя упрашивать. Я набил себя до самого горла. Я
пожирал пищу. Я съел все, до чего мог дотянуться, а дотянулся я до всего,
что попалось мне на глаза, уж будьте покойны. Я выпил обе кружки.
Затем я почувствовал, что смертельно устал. Жупен кивнул головой,
когда увидел, что у меня слипаются глаза, и посоветовал мне вздремнуть.
Прежде чем я понял, что произошло, я уже провалился в сон.
Проснулся я уже ночью, и чувствовал себя значительно лучше, впервые
за много-много недель. Я встал, прошел по помещению и вышел наружу. Было
холодновато, на кристально-чистом небе горели миллионы звезд. Вспыхнул,
бросив отсветы мне на спину, огонь на вершине башни, потом потух, потом
опять полыхнул на мгновение. Вода была весьма прохладной, но я должен был
привести себя в порядок. Я тщательно вымылся, постирал и выжал одежду. Это
заняло примерно час. Затем я вернулся на маяк, повесил вещи на спинку
престарелого стула, забрался под одеяло и опять заснул.
Наутро, когда я проснулся, Жупен был уже на ногах. Он приготовил мне
весьма плотный завтрак, и расправился с ним так же легко, как и с
вчерашним ужином. Затем я одолжил у него бритву, зеркало и ножницы и как
сумел побрился и подстриг себе волосы. Потом я опять выкупался и когда
одел свою чистую просоленную морем одежду, я почти чувствовал себя
человеком.
Когда я вернулся с берега, Жупен пристально уставился на меня и
сказал:
- Что-то твоя физиономия кажется мне знакомой, парень.
Я пожал плечами.
- Расскажи-ка мне о своем кораблекрушении.
Я рассказал. Да, но как! С какими подробностями! Я не упустил даже
того трагического момента, когда с треском сломалась и рухнула на палубу
грот-мачта.
Он потрепал меня по плечу и налил мне виски. Потом дал сигарету и
держал огонек, пока она не разгорелась.
- Отдыхай здесь спокойно, - сказал он мне. - Я свезу тебя на берег,
когда захочешь, или посигналю проходящему кораблю, если он будет тебе
знаком.
Я воспользовался его гостеприимством. Пока я не мог поступить иначе.
Я ел его пищу и пил его виски, и взял у него чистую рубашку, которая была
ему слишком велика. Она принадлежала его погибшему в море другу.
Я оставался с ним три месяца, постепенно набираясь сил. Я, конечно,
помогал ему, чем мог - следил по ночам за маяком, когда он бывал слишком
пьян, убирал все комнаты в доме - даже выкрасил две из них и заменил
оконные переплеты - и вместе с ним смотрел на море, когда бывали шторма.
Как я выяснил, он совсем не интересовался политикой. Ему было
безразлично, кто правит в Амбере. По его мнению, все мы до единого были
недоросли и разгильдяи. Пока он мог обслуживать свой маяк, есть хорошую
пищу и пить вкусное вино, а также составлять в тишине и покое морские
карты, ему было просто наплевать, что при этом происходит на берегу. Он
нравился мне все больше и больше, а так как я тоже был не далеко не профан
в старых морских картах, мы провели много вечеров, внося в них
исправления. Много лет тому назад я отправился в путешествие на корабле
далеко на север, и я составил для него новую карту, основанную на личных
воспоминаниях. Это, казалось, доставило ему огромное наслаждение, так же,
как и мое описание тех вод.
- Кори - (так я ему представился) - мне бы хотелось отплыть с тобой
вдвоем когда-нибудь, - сказал он. - Я сначала даже не понял, что ты был
капитаном судна.
- Кто знает? - ответил я. - Ведь ты тоже когда-то был капитаном,
верно?
- Откуда ты знаешь?
- Все эти навигационные приборы, которые здесь собраны, - пояснил я,
- и еще твое пристрастие к составлению карт. К тому же ты ведешь себя как
человек, привыкший повелевать.
Он улыбнулся.
- Да. Это так. Когда-то я командовал кораблем, на протяжении лет ста.
Но это было так давно... Давай лучше выпьем.
Я сделал маленький глоток и отставил рюмку. Я прибавил в весе фунтов
сорок за те месяцы, что провел у него. И сейчас я каждый миг боялся, что
он узнает во мне члена королевской семьи. Может быть, он выдаст меня
Эрику, а может и нет. Теперь, когда мы так подружились, я склонен был
думать, что он меня не предаст. но мне не хотелось рисковать жизнью для
того, чтобы выяснить это.
Иногда, сидя у огня маяка, я размышлял: - надолго я еще останусь
здесь?
Ненадолго, - решил я, добавляя в лампу несколько капель жира. Нет,
совсем ненадолго. Я знал, что близится время, когда мне предстоит вновь
отправиться в путь, долгий путь по Отражениям.
Однажды я почувствовал давление, мягкое, вопросительное
прикосновение. Но я не знал, кто это мог быть.
В ту же секунду я остановился, как вкопанный, закрыл глаза и заставил
себя ни о чем не думать, пока безмолвный вопрос не исчез.
Тогда я принялся ходить и размышлять, и тут рассмеялся, глядя КАК я
хожу. Подсознательно я описывал тот небольшой периметр, который позволяла
мне моя камера там, в Амбере.
Кто-то только что попытался связаться со мной через Карту. Был ли это
Эрик? Стало ли ему, наконец, известно, что я бежал, и не он ли пытался
таким образом обнаружить меня? Я не был уверен. Я чувствовал, что теперь
он боится ментального контакта со мной. Тогда Джулиан? Или Жерар? Каин?
Кто бы это ни был, я закрылся от него полностью, уж это точно. И я
откажусь от такого контакта с любым членом моей семьи. Может быть, я и
потеряю на этом какие-нибудь важные новости или чью-нибудь дружескую, так
необходимую мне помощь, но я не мог рисковать.
Попытка контакта и моя блокировка оного оставили по себе странное
воздействие: я задрожал от холода. Меня просто трясло. Я думал об этом
весь оставшийся день и решил, что пришла пора пускаться в путь. Мало
хорошего, что я остаюсь так близко от Амбера - ведь я еще очень уязвим. Я
оправился вполне достаточно для того, чтобы идти по Отражениям, чтобы
найти то место, куда мне следовало попасть, если я хотел, чтобы Амбер
