себе как магнит, он держался так близко, что Грацци чувствовал запах его
волос. Волосы, как и борода, были у него густые и жесткие. Он по два ра-
за в день смазывал их дешевым бриллиантином.
В покрытом цементом дворе в три метра шириной друг против друга стоя-
ло десять бетонных боксов с железными поднимающимися дверьми, на которых
висели замки. Дом Риволани находился в самом конце улицы, в заросшем
травой тупике, где не было тротуаров.
Как и обычно по субботам, шофер, если он находился в Париже, отпра-
вился в кино с женой и младшим сыном, тринадцатилетним мальчуганом, ко-
торый пропустит в этот день школу и на какое-то время станет знамени-
тостью в глазах товарищей.
- В котором часу они вернулись?
- В одиннадцать, четверть двенадцатого. Они были в одном из кинотеат-
ров Сен-Лазара. Риволани хотел, чтобы они посмотрели что-нибудь веселое
после той истории в поезде. Он довез их до самых дверей дома, потом при-
ехал сюда, чтобы поставить машину в гараж. Жена говорит, что он пользо-
вался автомобилем только по воскресеньям, когда они ездили за город или
в кино. Через час он все не возвращался, и она забеспокоилась. Она пошла
взглянуть, думала, у него какие-то неполадки с мотором или лопнула шина.
Она стала кричать, позвала соседей. А уже они сообщили в комиссариат
Клиши.
Грацци смотрел на чистые, без единого пятнышка, сиденья машины, на
приборный щиток. Вероятно, когда Риволани бывал свободен, то приходил с
мальчуганом в гараж, они драили свой "ситроен", толковали о моторах, об-
суждали достоинства разных марок машин, уверенный в себе отец, уверенный
в отце сын, именно так будет и у Грацци с Дино, когда малыш подрастет и
они купят автомобиль.
- Никто ничего не слышал?
- Никто ничего, - ответил Малле. - Никто ничего, пока жена не закри-
чала. Самое ужасное, что она сама выключила фары, помнит, что выключила
фары. Ты понимаешь?
"Чего доброго, - подумал Грацци, - он сейчас расплачется, а тут как
раз заявится Таркен и начнет морочить мне голову".
Малле, привыкший не спать по ночам, по-прежнему качал головой, устре-
мив глаза в одну точку, но вот наконец появился шеф, он резко затормозил
посреди двора, он сидел один в своей черной машине, на заднем бампере
которой имелся большой стальной крюк.
Во время отпуска он возил с собой лодку на прицепе.
Таркен издали в знак приветствия помахал рукой Грацци и Малле, вошел
в бокс, неся перед собой свой живот беременной женщины, наклонился над
трупом. Жандармы и помощники комиссара полиции Клиши молча наблюдали за
ним. Он выпрямился через тридцать секунд, освещенный столь неожиданным в
этот первый понедельник октября солнцем, и с явным облегчением произнес
первые толковые слова за все утро:
- Над этой пушкой хорошо поработали, ребятки. Владельцев револьвера
сорок пятого калибра и так не встретишь в городе на каждом шагу. А этот
сукин сын, который так обработал свои пули, - настоящий профессионал, но
он допустил промах, и преогромный, мало найдется негодяев, которые ста-
нут помечать крестом свои пули, и вам они все известны не хуже, чем мне!
На пуле имелся крестообразный надпил, выполненный напильником, очень
тщательно; попадая в цель, такая пуля оставляет рану с четырьмя рваными
краями. В своей лаборатории Ротру, который вот уже тридцать лет занимал-
ся этими маленькими кусочками свинца, сразу припомнил пули, которыми
пользовались англичане во время последней войны в Азии: они проникали в
тело и разрывали ткани. Ротру добавил, что в Фор-Лами было даже возбуж-
дено дело против охотников-профессионалов, убивавших зверей подобным об-
разом.
Они собрались впятером у стола шефа - Грацци, Жуй. Безар, только что
принесший чемодан Жоржетты Тома, Алуайо и Парди, молчаливый корсиканец,
который курил, прислонившись к двери. Малле отправился спать. Габер ра-
зыскивал девушку из Авиньона, объезжая конторы по найму и полицейские
комиссариаты.
Таркен, с лоснящимся от пота лицом и погасшим окурком в уголке рта,
словно принял от Малле эстафету: теперь он, устремив глаза в одну точку,
все время качал головой с видом человека, которому на этот раз не уда-
лось найти себе прикрытия.
Наконец он выругался в сердцах, сказал, что был слишком благодушен,
ведь стоит ему недосмотреть, как сразу же за его спиной начинается ка-
кая-то ерунда. Что сделал он. Грацци, за все эти дни, с субботнего утра?
- Суббота была позавчера, - ответил Грацци. - А вчера было воскре-
сенье. Разве вы сами могли предположить, что беднягу уберут?
- Почему ты сказал "уберут"?
- Просто так.
Парди отошел от двери и проговорил медленно, с акцентом как у Тино
Росси, что слово найдено верное, что шофера, конечно, убрали как нежела-
тельного свидетеля.
Наступило молчание, все были того же мнения.
- Его хоть успели допросить? - спросил шеф уже спокойнее.
- Да, вчера во второй половине дня. Я посылал к нему Габера. А сегод-
ня утром он должен был прийти к нам уточнить показания.
Грацци достал из кармана свой красный блокнот, в который он занес
все, что Жан Лу запомнил из разговора с Риволани. Накануне они, хотя и
не застали Кабура дома и не имели ордера на обыск, правда наспех, ничего
не сдвигая с места, на свой страх и риск, без ведома консьержки, осмот-
рели его маленькую квартирку и, вернувшись в префектуру, уселись друг
против друга за столом под самой лампой в комнате инспекторов, где, кро-
ме них, никого не было. В это время Кабур и причины его отсутствия бес-
покоили их куда больше, чем водитель грузовика. К тому же Жан Лу торо-
пился. И на этой странице Грацци успел записать всего лишь несколько
бессвязных фраз, едва ли набралось бы на три строчки в отчете.
- Раз в неделю он ездил на Юг. Перевозил разные товары, а на обратном
пути доставлял в Париж ранние фрукты и овощи. На прошлой неделе у него
на дороге около Берра случилась поломка, и ему пришлось поставить грузо-
вик на ремонт в ближайшую мастерскую. Ремонт должен был занять несколько
дней, и он предпочел вернуться поездом. Он собирался отправиться за гру-
зовиком в конце недели.
Таркен, так и не снявший шляпу, сказал: может, это и так, но он вовсе
не просил рассказывать ему жизнь шофера.
Грацци продолжал:
- Итак, Риволани сел в поезд в пятницу вечером. Описания, которые он
дал другим пассажирам, совпадают с тем, что показали Кабур и актриса, у
которой мы были во второй половине дня. Сейчас она, вероятно, уже ожида-
ет в приемной.
Грацци взглянул на часы: 11 часов 30 минут. Наверное, она уже зажда-
лась. Таркен, не сводивший с него глаз, велел Жуй пойти побыстрее разде-
латься со старухой. Если понадобится, они ее снова вызовут.
- При его работе, - продолжал Грацци, когда Жуй вышел из комнаты, -
он засыпал сразу, стоило ему где-нибудь присесть. В купе он первым рас-
тянулся на своей полке и последним проснулся. Он ничего не видел, ничего
не слышал.
Голос Тино Росси за спиной Грацци заметил, что в купе все-таки что-то
произошло, и тот, кто дал себе труд дождаться, пока шофер вернется из
кинотеатра, вряд ли собирался покарать его за то, что он спал.
- Как бы то ни было, он ничего такого не смог вспомнить. У убийцы,
возможно, память оказалась лучше, чем у него.
Зазвонил внутренний телефон. Таркен взял трубку, покачал головой,
повторил несколько раз: да, да спасибо, старина, и, повесив трубку, ска-
зал, что Грацци повезло, след все-таки остался: револьвер.
Ротру категоричен. Это "Смит-и-Вессон", выпущен недавно, пули надпи-
лены человеком, который разбирается в оружии, револьвер был с глушите-
лем. Да, цыплятки мои, с глушителем. Ротру утверждает, что глушитель в
форме груши, а не цилиндра, он говорит, что мог бы нарисовать этот глу-
шитель.
Грацци, до того не выносивший, когда его шеф произносил некоторые
слова, например, "категоричен", что становился даже несправедливым, за-
метил, что Ротру не раз уже, поглядев на кусочек свинца, угадывал чей-то
цвет глаз, а потом оказывалось, что все это совсем не так. Так что не
смешите меня с его рисунками.
Но Грацци явно было не до смеха, его голубые глаза были устремлены на
Таркена, который уперся взглядом в его галстук; вдруг шеф вскочил со
своего стула, да так резко, что, казалось, вотвот проглотит и свой оку-
рок, и Грацци вместе с ним. Но он ничего не сказал. Тыльной стороной ла-
дони сдвинул шляпу на затылок и отвернулся к окну.
Глядя ему в спину, куда-то между лопаток, Грацци выпалил, не переводя
дыхания, громко и четко, что им все-таки не следует мешкать, потому что,
если уж вы хотите знать мое мнение, этого Кабура так до сих пор и не
нашли, а ведь он очень торопился, когда выходил из дому, даже не выклю-
чил лампу над умывальником, и если мы будем долго раскачиваться, он ус-
пеет еще пострелять по мишеням. Помолчав с минуту, он добавил, что води-
тель грузовика оставил жену и троих детей.
- Подумать только, - отозвался Таркен.
Он продолжал неподвижно стоять у окна, и со спины он выглядел куда
лучше, почти человечным в своем толстом пальто, у которого еще несколько
дней назад распоролся один из швов. Он, вероятно, думал: нет, это не Ка-
бур, тут действовал настоящий профессионал, и главное, конечно, то, что
произошло в поезде; если я сумею разослать десяток парней к оружейным
мастерам и выудить кое-какую информацию у полиции нравов, то, уверен, не
пройдет и двух суток, как все будет кончено. Мы его схватим и передадим
Фрегару, а этот болван Грацци пусть продолжает строить из себя Шерлока
Холмса, если ему так нравится. Кому он все это говорит?
Зазвонил телефон. Таркен медленно повернулся, усталым жестом снял
трубку, покачал головой, потом выругался в сердцах: "Что? Где? В лифте?
", прикрыл трубку своей пухлой рукой и сказал, что, ему, Грацци, и
впрямь следовало бы пошевеливаться, да и всем им тоже, потому что мы
увязли не на шутку. Твоя актриса сюда не явится, ее укокошили два часа
назад. И ответил уже по телефону: конечно, конечно, сейчас приедем, кому
вы все это говорите?
Ее перенесли в спальню и положили на кровать. Чтобы не трогать лифт с
места, ее пришлось отнести на руках на ее этаж, одна туфля на высоком
каблуке упала, и ее оставили в прихожей.
На лице Элианы Даррес застыло выражение удивления. Пуля словно тяже-
лым молотом раздробила ей грудь, но крови, если не считать той, что на
платье и на меховом манто из настоящего леопарда, было не так уж много.
Жан Лу вбежал, запыхавшись, оттолкнув в дверях полицейского и помощ-
ника прокурора (Таркен и Грацци в это время стояли возле кровати), он
успел лишь сказать: привет, шеф, - и опустил глаза. Он тотчас отвернул-
ся, лицо его исказила гримаса, казалось, его сейчас стошнит. Грацци вы-
шел с ним на лестницу.
Теперь ему стало по-настоящему страшно.
Сначала в субботу утром в купе убивают Жоржетту Тома.
В субботу вечером сообщение об этом появляется лишь в одной газете,
остальные расскажут о случившемся только в понедельник. В субботнем ве-
чернем выпуске дается простой перечень имен. В понедельник газеты уже
более подробно сообщают о Кабуре, Гароди, Даррес, Риволани. Но, по всей
видимости, убийцу что-то беспокоит, и поскольку это "что-то" имеет для
него очень большое значение, он убирает одного за другим еще двух пасса-
жиров этого купе.
Грацци думал о Кабуре, который исчез в субботу, оставив в доме заж-
женную лампу... Убийца он или сам уже убит?
Грацци думал о девушке из Авиньона, которую Габеру так и не удалось
найти. А не напал ли уже убийца, который хитрее, а может, и осведомлен-
нее их, на ее след?
- Они убили Риволани? - спросил Габер.
- Так же, как и ее. Ближе чем с двух шагов, из револьвера.
Почему ты сказал "они"?
- Не знаю, - ответил Габер.
Он был бледен, но держался. Ему всего двадцать три года.
И свою работу в это утро он должен был искренне ненавидеть.
