фонарь.
- Вижу, вижу, - отозвался Щитов. - А это видите?.. Вахтенный
сигнальщик, ко мне!
На неразличимом еще борту неизвестного судна замелькал огонек.
Короткие вспышки чередовались с острыми долгими лучами, вызывавшими
ощущение протяжного крика "а-а-а-а".
- Вызывают нас, - буркнул Щитов. - Эге, вот оно в чем дело!
Три короткие вспышки сменились одной долгой: в темноту ночи
летели одна за другой латинские буквы - просьба о помощи.
На мостике появился запыхавшийся сигнальщик с ратьеровским
фонарем. Одновременно поднялся на мостик Ганешин.
- Скажите Соколову, чтобы остановил эхолот! - распорядился
капитан.
Два корабля в океанской ночи некоторое время перемигивались
световыми вспышками: "Риковери", Сан-Франциско - "Аметист",
Владивосток.
- У меня есть километр троса кабельной свивки, - пробурчал
Ганешину Щитов, - могу им одолжить...
- Очень хорошо! Давайте подходить, может быть, еще чем-нибудь
полезны будем...
- Прожектор! - скомандовал Щитов.
По палубе затопали проворные ноги. Мощный прожектор "Аметиста"
пробил в темноте широкий светящийся канал. В конце его возникло черное
низкое судно с далеко отнесенной назад трубой. "Пусть стоит на месте,
подходить буду я, - подумал капитан. - Не знаю, как они ловки..."
Прожектор потух, сигнальщик быстро выполнил распоряжение, затем
"Аметист" снова зажег свет и начал сближаться с неуклюжим на вид
"американцем".
- Любопытно! Тоже океанографы, как и мы, - оживленно заговорил
Ганешин ("американец" передал световым сигналом, что на нем
океанографическая экспедиция). - Что у них стряслось?
"Аметист" подошел к кораблю, насколько позволяло волнение,
развернулся лагом, и хорошо говоривший по-английски Ганешин взялся за
рупор. Из отрывистых слов, заглушаемых плеском волн в борта и
подсвистом ветра, советские моряки быстро уяснили себе трагическую
суть происшедшего. Батисфера - стальной шар, недавно построенный для
изучения больших глубин, - с успехом сделала несколько спусков. При
последнем спуске оборвался подъемный канат вместе с электрическим
кабелем, и стальной шар остался на глубине около трех тысяч метров -
наибольшей, на какую он был рассчитан. Батисфера снабжена парафиновым
поплавком и должна всплыть самостоятельно при обрыве кабеля, как
только прекратится ток, питающий электромагниты. Магниты перестают
притягивать тяжелый железный груз, и батисфера всплывает. Но на этот
раз не всплыла. В ней два человека: инженер, построивший батисферу,
Джон Милльс, и ученый-зоолог Норман Нурс. Запас воздуха - на
шестьдесят часов. Уже сорок восемь часов идут безуспешные попытки
нащупать батисферу и зацепить гаками за специально сделанные на ней
скобы. Если шар цел и исследователи в нем живы, им осталось воздуха
только на двенадцать - пятнадцать часов...
Советские моряки молча стояли на мостике. Большая грузовая стрела
американского судна, вынесенная за борт, кивала своим носом, как будто
показывая на волны, поглотившие стальной шар.
- Похоже, их дело труба, Леонид Степанович, - тихо сказал Щитов.
- Разве нащупаешь на трех километрах в открытом море! Без берегов
пеленговать не на что... Да, не хотел бы я быть там...
Ганешин, не отвечая, хмурился, поглядывая на "Риковери".
- Федор Григорьевич, дайте мне шлюпку, - неожиданно сказал он.
Щитов увидел его тяжелый, настойчивый взгляд.
Американцы заметили танцующую на волнах шлюпку и быстро спустили
трап. На мостике Ганешина окружили. Его спокойные и решительные глаза,
смотревшие из-под козырька военной фуражки, прикрытой желтым
капюшоном, притягивали к себе измученных борьбой людей.
- Кто начальник? - негромко спросил Ганешин.
- Я помощник начальника, капитан судна Пенланд, - ответил
стоявший против Ганешина американец. - Начальник там. - Пенланд указал
на море.
- Разрешите задать несколько вопросов, - продолжал Ганешин. -
Извините за краткость, нужно спешить, если мы хотим...
- Вы хотите помочь нам? - звонким голосом спросил кто-то.
- Да. Но не перебивайте меня, - сухо добавил Ганешин, - я говорю
с командиром.
- Слушаю вас, - быстро ответил американский капитан.
- Сколько у вас тралящих тросов?
- Два.
- Какой длины трос остался на батисфере?
- В том-то и несчастье, сэр, что канат оборвался около самого
места своего прикрепления на шаре. Захватить за него нечего
рассчитывать, только за скобы.
- На батисфере есть радио?
- Есть, но не работает, питание было только от кабеля.
- По вашим расчетам, у них воздуха еще на двенадцать часов?
- На двенадцать - пятнадцать. Это все, сколько они могут
протянуть при самой жесткой экономии.
- Да, положение очень серьезное. А что вы думаете делать дальше?
- Продолжать теми же средствами - пока ничего не поделаешь. В
бухту Макдональд, на Агатту, прилетят два самолета. Утром они будут
здесь и привезут усовершенствованные захватные приспособления. В день
катастрофы по радио вызвано военное судно, оборудованное
тралом-индикатором для отыскания батисферы электромагнитным способом.
Оно идет со всей возможной скоростью и может быть здесь завтра. Это,
собственно, наша последняя надежда, - заключил капитан Пенланд,
зачем-то понижая голос и приближаясь к Ганешину. - Вместе с нами
тралили еще два военных судна, сейчас они ушли в бухту Макдональд.
- Благодарю вас, капитан. Надеюсь, нам удастся помочь вам. Будьте
любезны показать ваши лебедки и подъемные приспособления.
Ганешин с Пенландом спустились на обширную палубу, загроможденную
бухтами тросов, с огромной лебедкой в центре. Качающаяся вместе с
мачтой электрическая лампа освещала нагромождение самых разнообразных
предметов.
- Мне кажется, положение безнадежно, сэр, - быстро сказал капитан
Пенланд, едва они удалились от мостика. - Посудите сами: чудовищная
глубина, открытое море, никакой возможности ни пеленговать, ни бросить
буек... Я делаю что могу, двое суток не уходил с палубы. Там, на
мостике, жена Милльса, гидрохимик нашей экспедиции. Я не хотел при ней
высказывать свое мнение.
Ганешин вспомнил стремительный вопрос, почти вскрик на мостике.
- Это она спрашивала меня? - И получив утвердительный ответ,
пожалел о резкости, с которой оборвал говорившую. - Наметим с мостика
примерный район нахождения батисферы, и я буду благодарен вам за
полную информацию... Еще вопрос, капитан, - помолчав, сказал Ганешин,
в то время как они осторожно пробирались по заваленной палубе: - Зачем
вашим исследователям понадобилось опускаться здесь, в открытом море?
- Видите ли, здесь одно из редких мест, оно изобилует крутыми
скалами, и коренные породы совершенно обнажены от наносов. Одной из
задач наших исследований является изучение коренных пород в глубинах
океана. Только пока что-то не получается.
Ганешин ничего не ответил. Он легко взбежал по ступенькам на
мостик:
- Сейчас мы примемся искать, поставим буек...
- Как буек? - сразу послышалось несколько голосов.
- Увидите! - Ганешин скупо улыбнулся и поднял руку, но был
остановлен маленькой рукой, притронувшейся к его рукаву.
Моряк обернулся и увидел огромные, сильно блестевшие глаза,
смотревшие с мучительным напряжением.
- Сэр капитан, скажите мне прямо: есть надежда спасти их? Вы
сможете это сделать?
Ганешин серьезно ответил:
- Если батисфера цела, надежда есть.
- Боже мой!.. - воскликнула американка.
Но Ганешин мягко перебил:
- Простите меня, время не ждет, - и обратился ко всем стоявшим на
мостике: - Советское гидрографическое судно "Аметист" немедленно
примет меры для спасения. Это, разумеется, не исключает вашей работы,
но сейчас, если вы согласны довериться нам, я прошу на время отойти от
места погружения батисферы. Я располагаю приборами, крайне важными для
настоящего случая, однако основной прибор находится во Владивостоке. Я
вызову скоростной самолет. Раньше чем через пять-шесть часов он не
сможет прибыть - слишком велико расстояние. За это время попытаемся
найти батисферу и отметить ее место буйком, что сильно облегчит
спасательную работу по прибытии самолета, когда времени у нас будет
всего семь часов. Поднимать батисферу придется вам, у нас нет таких
мощных лебедок и тросов. Все. Дайте сигнал нашему судну, чтобы
погасили прожектор, и зажгите свой. Я возвращаюсь на "Аметист".
В прожекторе "Риковери" невидимый раньше за ослепительным сиянием
"Аметист" вдруг показался во всем своем белоснежном великолепии.
Острый очерк корпуса, легкость надстроек сочетались с мощью отогнутых
назад труб - признаком силы машины.
- Это гидрографическое судно? - вскричал капитан Пенланд. - Да
это лебедь!
Действительно, белый, блестевший огнями корабль походил на
громадного лебедя, распростершегося на воде перед взлетом.
- Это военное гидрографическое судно, - подчеркнул Ганешин,
поднес руку к козырьку и пошел с мостика.
Его шлюпка быстро понеслась по широкому световому коридору.
Американские моряки молча смотрели ей вслед, слегка озадаченные как
появлением Ганешина, так и его уверенными распоряжениями.
- Это, должно быть, важное лицо у русских, сэр, - проговорил
наконец помощник капитана. - И если он сумеет спасти батисферу...
- Не знаю, спасет ли, - ответил Пенланд. - Но вы посмотрите на их
корабль!
Прежнее молчание воцарилось на "Риковери", только настроение было
уже другим. Безотчетно верилось, что белый прекрасный корабль, так
неожиданно выплывший из океанской ночи, и этот человек с умными,
упрямыми глазами, дружески протянувший руку помощи, действительно
сумеет помочь.
Между тем Ганешин, не теряя времени, вместе с Щитовым направился
в радиорубку. Взвыл умформер, замелькали огоньки неоновых ламп, над
тысячами километров океана понеслись условные позывные. Долго-долго
стучал ключ, пока радист не повернул к офицерам вспотевшее лицо:
- Владивосток отвечает.
- Ну, сейчас решится судьба тех двух бедняг, - обернулся к Щитову
Ганешин. - Если удастся вызвать командующего... А вдруг он в отъезде?
Ключ стучал, умолкал, в ответ слышался характерный треск морзе,
снова радист работал ключом, и снова Ганешин напряженно прислушивался
к скачущему сухому языку аппарата. Ждали и покачивающийся рядом
корабль, и те двое, запертые в стальном гробу на дне океана, и уже
загоревшийся желанием спасти американцев экипаж "Аметиста"...
В штабе сообщили, что адмирал в море, на своем корабле. В
безмерную даль полетели позывные мощного нового линкора. Где-то в
пространстве они нашли антенны грозного корабля.
- Наконец-то! - облегченно вздохнул Ганешин.
Ключ коротко, точно и ясно простучал просьбу и замолк. Несколько
минут напряженного ожидания - и в треске тире и точек моряки услышали:
"Даю распоряжение, желаю успеха".
Теперь все было просто.
Щитов повел свой корабль на противоположный край района
предполагаемого нахождения батисферы.
- Приготовить глубоководный буй, две тысячи семьсот метров! -
скомандовал помощник.
Мгновенно зацепили гак и вывалили за борт тускло блестевший
снаряд, похожий на авиационную бомбу. Матрос дернул линь, гак
выложился, и снаряд почти без всплеска исчез в зеленоватой черноте
моря. Через четверть часа и пятьдесят секунд, по секундомеру
помощника, над волнами в свете прожектора "Аметиста" выскочил слегка
дымящийся предмет, раскрылся, подобно зонту, и маленький белый купол
лег на воду. Советский корабль просигналил "американцу" просьбу
