территории строительства было много охраны, хотя бежать из лагеря в
окружающую пустыню было то же самое, что попросту повеситься.
Слабое дуновение ветра чуть обвевало обнаженные тела - индус и
зулус были в одних набедренных повязках. Черная кожа и бронзовая
одинаково отблескивали в свете сторожевых фонарей, падавшем на край
помоста. Ауробиндо растирал свои руки - они превратились в мозолистые,
грубые лапы с исковерканными ногтями. Когда-то, бесконечно давно, он
мечтал о тончайших операциях нервной хирургии. Представив себе такую
операцию, производимую своими лапами, он горько улыбнулся. Инценга
раскурил трубку и, как бы угадав мысли индуса, сказал:
- Забавно подумать, что тут вот, в этой безлюдной пустыне, лежат
два студента, девять месяцев работавшие землекопами и каменщиками.
Должно быть, мир очень богат медиками и гидрогеологами... - Зулус
невесело рассмеялся. - И как зависит человек от своей жизненной
обстановки!.. Вот мы с тобой в Австралии - такой интересной стране,
когда-то называвшейся раем для белого человека. А что мы видели здесь,
кроме пустыни? Даже высадить нас сумели в самом унылом порту... Где-то
растут исполинские леса пятисотфутовых эвкалиптов, расстилаются
цветущие просторы голубых трав, плавают черные лебеди... А как
интересна Австралия для людей нашей науки - гидрогеологии! Огромные
бассейны подземных напорных вод, очень древних по своему
происхождению, - таковы и наши артезианы здесь, в этом гиблом месте.
Большинство этих вод горячие - Австралийский материк таинственным
образом более горяч в своих глубинах, чем все другие материки мира...
Да, обо всем этом нужно сейчас забыть, - оборвал зулус, - иначе не
вытерпишь и того, что осталось!!
Они замолчали, припоминая все испытанное ими за двести семьдесят
дней отупляющего рабского труда. Они строили дорогу через пустыню,
вырубали ужасные колючие кустарники акаций - мульга-скреб, -
протянувшиеся бесконечными милями под безжалостным солнцем. Дробили
щебень, ломали камни, вертелись, дрожа и задыхаясь от усталости, у
ненасытной пасти машины, изготовлявшей бетон, и копали, копали и
копали песок и затвердевшую красную глину, трещинноватую скальную
почву... Тянули провода, ставили столбы, возводили стены и крыши...
Ауробиндо невольно повернул голову налево, туда, где слышался
ровный, монотонный гул электростанции и разливалось в темноте сияние
электрических ламп.
Там возвышались огромные массивы бетона, покрытые толстыми
стальными плитами, - странные и чудовищные постройки неизвестного
назначения. Поодаль вытянулись разборные белые дома - жилища только
что приехавших сюда серьезных людей в безукоризненно белых костюмах,
которым, казалось бы, вовсе не место в этой глухой безлюдной пустыне.
Окруженные рвом, стояли низкие здания без окон, как бы наглухо
замкнувшиеся от окружающего мира. Они намекали на недобрую и
таинственную работу, которая должна была происходить внутри, работу,
прятавшуюся от света дня и человеческих глаз.
Инценга и Ауробиндо давно уже пытались разгадать назначение этих
таинственных построек, так поспешно возведенных в удаленном от всего
мира и неудобном для жизни месте. Они понимали, что только соображения
величайшей тайны и в то же время опасности могли заставить
государство, взвешивающее каждый грош при экономике, хромающей на обе
ноги после войны, проводить такую работу в сердце пустыни.
Зулус высказал предположение, что деньги, возможно, были даны
другой страной, не обедневшей, а разбогатевшей от страшной войны. Это
предположение, по-видимому, оправдывалось: Ауробиндо слышал обрывки
разговоров недавно приехавших незнакомцев - их речь с характерным
американским произношением.
Если бы оба осужденных студента принимали участие во внутренней
отделке загадочных зданий, площадок и туннелей, то они смогли бы лучше
понять их назначение. Однако, как только здания были вчерне закончены,
цветные рабочие потеряли всякое право доступа в расположение городка.
Теперь дела здесь больше не было. Позавчера большинство рабочих
отправились на запад, к уединенной морской бухте у края бесплодных
песков. Там, как узнали от партии прибывших оттуда арестантов,
выстроились высокие мачты радиовышек.
Осужденным студентам оставалось около трех месяцев каторжного
труда. Самое страшное было уже позади, и они с честью вышли из
испытания. Когда-нибудь, много позднее, они смогут рассказать, чего
стоило им быть безупречными рабами, терпеливыми и молча сносящими
любой произвол начальствующих над ними людей, чтобы неосторожной
вспышкой не свести на нет все усилия, сделанные для скорейшего
освобождения.
Ауробиндо и Инценга остались людьми, но этого нельзя было сказать
про всех заключенных. Лишь небольшое количество удержалось на
моральной и духовной высоте. Это были по большей части скоро
освобождавшиеся. Другие, срок терпения которых был гораздо большим,
надламывались психически или теряли голову от отчаяния, пытаясь
бессильно бунтовать. Проступки их неизбежно удлиняли сроки их
заключения, и не было никакого выхода из мрачной бездны.
Ведущий инженер строительства приказал отобрать сорок лучших
рабочих в какую-то отдаленную поездку на море. Ауробиндо и Инценга
попали в их число, избежали переброски на железнодорожное
строительство и получили три дня неожиданного отдыха. Завтра они
должны были покинуть опустевший лагерь и направиться на грузовиках на
"Восьмидесятимильное побережье", где предстояла посадка на судно.
Инценга давно докурил свою трубку. Больше табака не было, и зулус
меланхолически сосал пустой чубук. Два дня товарищи почти непрерывно
спали, и теперь освободившийся от тумана усталости мозг требовал
деятельности. Зулус потянулся и сел, поджав под себя ноги.
- Я подслушал кое-что из разговора двух приехавших инженеров.
Третьего дня меня послали вымыть их машину... - задумчиво начал
Инценга.
- Неужели они разговаривали при тебе? - усомнился Ауробиндо.
- Да, это было так. Инженеры, американцы, не могли представить
себе, что грязный и невежественный негр сможет понять что-либо из их
разговора. Они не виноваты, ха-ха-ха! - рассмеялся зулус. - Откуда
могли они знать, что этот негр едва не получил университетского
диплома и только заботами их просвещенных сородичей вернулся к
прежнему дикому состоянию! Англичане, безусловно, правы...
- В чем? - нетерпеливо спросил Ауробиндо.
- С дикарями им спокойнее. Легче чувствовать себя белыми богами,
непогрешимыми и непонятными...
- Довольно шутить! Что же именно ты услышал от этих богов?
- Один сказал: "Вот мы и кончили здесь раньше срока". А другой
ответил: "Осталось только мишень на Русалочьих рифах..."
- Мишень? - воскликнул Ауробиндо.
- Тише!! Да, именно мишень, я не ослышался. Но что это за
Русалочьи рифы?
- Не знаю. Какие-нибудь мелкие островки в океане...
Зулус снова схватился за пустую трубку, ожесточенно грызя
мундштук. Энергичное лицо его напряглось, твердые челюсти сжались.
- Тебе действительно удалось услышать нечто весьма важное, -
сказал Ауробиндо после раздумья.
Инценга не отвечал, возбужденно раздувая ноздри. Он старался
восстановить общую картину всего строительства по тем кусочкам его, в
которых сам принимал участие, по отрывочным сообщениям других
заключенных, попадавших в его отряд из соседних отделений. Огромные
выемки в почве, обделанные в сталь и бетон, продолжавшиеся двумя
толстыми стенами, были направлены на северо-запад. Дорога к побережью,
пересекавшая пустыню, направлялась на северо-запад... Далеко в пустыню
шли двумя параллельными рядами стальные мачты с какими-то антеннами
наверху. Они шли на северо-запад и, вероятно, доходили до побережья.
Да, все направлялось к северо-западу, по направлению к Русалочьим
островам, по направлению к мишени. Зулус подскочил. Ему показалось,
что он разгадал тайну этих странных работ. Поспешно, словно опасаясь,
что пойманная догадка ускользнет, Инценга зашептал в ухо индусу свои
соображения. Ауробиндо крепко сжал руку товарища:
- Ты прав, мой дорогой. Здесь должны стрелять чем-то в острова.
Чем же иным, как не ракетами? Но если отсюда до побережья почти тысяча
миль, сколько-то еще до островов, получается необычайный по длине
полигон - больше тысячи миль. О таких ракетах я еще не слыхал, и это,
наверно, атомные ракеты. Ужасную вещь узнали мы! Вот зачем тут, в
скрытом от всего мира месте, идет такое дорогое строительство...
- Тсс!.. Кто-то идет, - прошептал зулус, заслышав приближающиеся
шаги.
Оба бывших студента поспешно растянулись на помосте. Темная
фигура медленно прошла в двадцати шагах от края помоста. Это был один
из часовых, которые днем и ночью стерегли окрестности строительства.
Ауробиндо и Инценга долго молчали. Индус заговорил первым.
- Помнишь годы войны? - зашептал Ауробиндо. - У всех нас было
ожидание больших и хороших перемен...
Инценга усмехнулся и согласно кивнул.
- Сначала Атлантическая хартия, - продолжал индус, - прекрасные
устремления Рузвельта... Затем показавшаяся чудом великая боевая мощь
Советского Союза, растоптавшая чудовищную силу расистской коалиции.
Все шло к тому, что Советский Союз с Америкой поведут мир к свободе,
пресекут произвол и угнетение в колониях, больше того - уничтожат
самые колонии... И что же? Вот мы тут свидетелями жестокой насмешки
судьбы... Америка стала оплотом подавления колоний и маленьких стран,
до конца порвав с мудрой политикой Рузвельта. Советский Союз,
оставшийся нашей единственной надеждой, слишком далеко от нас, жителей
южных стран. А здесь затеяно серьезное дело. Создают новое оружие
против демократии и свободы народов, как в прежней Германии. И мы
принимаем в этом участие! - Ауробиндо тоскливо вздохнул.
Инценга слушал печальную речь индуса, и странным образом в нем
росла озорная бодрость, словно раскрытие этой вредоносной для
человечества затеи придавало особую значимость его дальнейшему
существованию. Теперь и близящееся освобождение имело совсем другой,
больший смысл.
- О, мы еще многое можем узнать там, на островах! - шепнул он
индусу, оставляя без ответа его думы, слишком созвучные его
собственным.
Ауробиндо понял все, что стояло за этой короткой фразой. Глаза
истинной мудрости человечества должны проникнуть в тайные дела,
творимые в этих стенах. Но привычная настороженность индуса и тут не
изменила ему.
- Нам нужно быть очень осторожными, - едва слышно сказал он
зулусу. - Ведь если нас заподозрят хотя бы в небольшом интересе к
тому, что мы делаем, все погибло.
- Конечно, конечно, - подхватил Инценга, - и так кто-то сделал
большую ошибку, направив сюда нас, образованных людей. Должно быть, уж
слишком велико презрение к нам. Мы для их чиновников всегда только
глупые, невежественные цветные.
- И кто-то повторяет эту ошибку, направляя нас туда, на мишень.
Впрочем, мы, должно быть, заслужили это старанием и тупостью, которые
так усердно соблюдали. Но повторную ошибку легче заметить, - заключил
индус.
- Ничего, осталось уже мало времени, - беспечно ответил Инценга.
* * *
За красными песчаными дюнами засветилась синева моря. Ауробиндо
встрепенулся. После долгого пребывания в пустыне особенно отраден был
запах морского простора, влажный и свежий, обещавший что-то новое и
хорошее. И в самом деле, возвращение к морю было для Ауробиндо
