обещанием скорого освобождения. Так не похоже было оно на его отъезд
из Кейптауна в ветреную погоду, в сыром и душном носовом трюме! Тогда
море ничего не сулило, кроме тяжких испытаний в далекой стране, кроме
позорного и униженного существования.
Все те же красные песчаные дюны шли до самой воды, уходили под
нее, и прибрежная вода моря становилась мутной, приобретала суровый
серый цвет. Лишь вдали от берега расстилались в своем великолепии
сверкающие темно-голубые воды Индийского океана. Ветер шумел среди
редких казаурин, древних деревьев с безлистными нитевидными побегами,
похожих издалека на низкие сосны.
Грузовики остановились. Люди выбрались, отряхивая густую пыль и
разминая кости. Сержант, командовавший рабочим отрядом, заговорил о
чем-то с офицером, подъехавшим на белой военной машине. Затем партия
заключенных рабочих быстро зашагала вниз по дороге к пристани. Едва
только привезенные арестанты разместились на грузе, почти целиком
заполнявшем все помещения небольшого парохода, как судно сразу же
отвалило. По-видимому, с работами на островах очень торопились...
Океан встретил невольных путешественников тяжелой зыбью. Много
рабочих, в том числе и Ауробиндо, заболели от качки. Индус валялся,
безмолвный и неподвижный, на брезенте, брошенном поверх мешков с
цементом, и почти не разговаривал с Инценгой за весь полуторасуточный
переезд. Зулус был бодр и здоров. Целыми часами он сидел, поджав под
себя ноги, подле Ауробиндо, тихонько напевал дико звучавшие зулусские
военные песни. По временам Инценга погружался в глубокую задумчивость
или вычерчивал ногтем на брезенте непонятные знаки.
К концу второго дня по суете на палубе арестанты угадали, что
подходят к цели. Машина остановилась, и якорная цепь загремела уже в
сумерках, когда тусклые лампочки трюма стали бросать заметный свет
вокруг потемневшего отверстия открытого люка. Рабочий отряд вывели на
палубу только утром. Шумели вокруг корабля и бежали к берегу
посеревшие волны. Рассвет над рифом вставал во всем своем тропическом
могуществе. Первые лучи пробили влажную мутноватую мглу, и внезапно
появившееся солнце залило все ярким розовым светом. Легкий туман
засеребрился над рифом, и тот засверкал перламутровыми переливами,
точно вытянувшаяся вдаль створка чудовищной раковины. Русалочий риф...
Да, в этот рассветный час казалось вполне возможным, что в чистой
тишине острова, в дымке жемчужного тумана возникнут сказочные
зеленоглазые девушки моря... Слева далеко в открытое море уходил
широкий мыс - низкая скалистая площадка, выровненная приливами. Белая
полоска прибоя виднелась в отдалении двух миль с западной стороны
мыса. В глубине небольшой бухты, прямо перед носом судна, вздымалась
небольшая гора. Ее обнаженные скалистые склоны спадали в мангровые
заросли, темневшие у подошвы. Направо розовела широкая лента
прибрежных песков. Арестанты принялись за разгрузку судна. По пояс в
воде, шатаясь под ударами волн на ускользавшем из-под ног песке, люди
до темноты таскали тяжелые ящики и мешки, железные полосы и большие
катушки проводов из баркасов на прибрежный уступ. На следующее утро,
еще в предрассветном сумраке, работа возобновилась снова. Так
продолжалось три дня, пока наконец последние ящики и бочки с бензином
не легли на берегу, перед горой нагроможденных правильными штабелями
грузов. За все это время ни одно человеческое существо не приблизилось
к месту выгрузки - остров был совершенно безлюден. Первобытная тишина
нарушалась только грохотом лебедок да непрерывными воплями ворочавших
тяжести людей, которым вторили резкие крики морских птиц и плещущие
волны моря.
После неимоверно тяжелой работы в раскаленной пустыне арестанты
вздохнули здесь свободнее. Свободой казалось и то, что здесь не было
неотступно сопровождавших каждую рабочую группу часовых с автоматами,
гранатами и пистолетами. Инценга и Ауробиндо скоро поняли причину
такого "доверия" к арестантам.
Обоим друзьям было поручено установить прочный железный столб на
самом краю рифа, там, где выровненная волнами плоскость кораллового
известняка покрывалась почти на метр водой во время прилива. Партия
рабочих притащила бочонок цемента, столб, железные костыли и молот и,
оставив зулуса с Ауробиндо, направилась к другому уступу рифа. Друзья
упорно долбили камень, меняясь у молота. Столб надо было поставить и
зацементировать до прилива, и арестанты спешили изо всех сил.
Скважина подходила к концу. Решив освежиться купаньем, Инценга и
Ауробиндо пошли к краю рифа, всего в двухстах футах от столба. Край
рифа круто обрывался здесь в прозрачную воду до глубины около двадцати
футов. Даже сквозь колыхание волн ясно виднелось серебрящееся песчаное
дно. Еще не достигнув обрыва, друзья остановились в испуге. На них
смотрело много глаз, без всякого выражения, но с пугающей
настойчивостью. Косые хвосты, острые спинные плавники, морды конусом,
угловатые щелястые рты, наполненные ужасными зубами, - это были акулы.
Ауробиндо знал из географии о поразительном обилии акул в водах
Австралии, но реальная картина этого обилия наполнила его ужасом.
Гигантские десятиметровые свинцово-серые тела хищных рыб сновали взад
и вперед.
- Что это за мерзость, во имя всех чертей! - воскликнул
оторопевший зулус.
- Так называемые белые акулы, или акулы-людоеды, - самая страшная
их порода, - меланхолически отозвался индус. - Вот она, наша стража.
Попробуй бежать отсюда на плоту или в шлюпке - перевернут и разорвут в
клочья. Плыть нечего думать... Понятно, отчего наши начальники
купались только на мелком песочке, у самого берега!..
Две страшные твари высоко подняли из воды огромные морды и
пристально следили за людьми, балансируя хвостами. Зулус внезапно
преисполнился ярости. Он отломил, пнув ногой, крупный кусок коралла и
с силой бросил его в голову акулы. Камень ударил тварь около глаза, но
акула не обратила на него никакого внимания, зато другая, плывшая под
водой, в мгновение ока перевернулась и подхватила падающий на дно
бесполезный снаряд Инценги.
Зулус злобно плюнул и поплелся назад.
Товарищи работали до самого прилива и, только когда первые
всплески его зашумели на рифе, наконец установили столб по отвесу.
Оставалось лишь зацементировать. Ауробиндо поспешно откачивал воду из
ямки, в то время как зулус размешивал портландский цемент. Внезапный
крик вырвался из груди Инценги. Индус поднял голову и увидел
незабываемое. Прилив медленно поднимался, и на прибрежной плоскости
рифа было уже около четверти метра воды; лишь небольшая выпуклость,
где работали друзья, оставалась незатопленным островком.
Десятиметровая акула подплыла к обрыву рифа, с ходу выскочила на его
край, тяжко перевалилась боком и затем поползла, извиваясь всем телом,
иногда перекатываясь с боку на бок, по направлению к столбу. Волосы
стали дыбом на голове индуса, он схватил товарища за руку и ринулся к
берегу. Но было уже поздно. Между берегом и краем рифа поверхность
известняка была слегка углублена, всего на каких-нибудь полметра. Для
акулы этого оказалось достаточно. Она скатилась в прибрежное
углубление и стала двигаться быстрее. Секунда - и она оказалась между
берегом и двумя товарищами. Друзья остановились...
Инценга бросился назад, к столбу, схватил молот.
- Бери бур! - крикнул он индусу. - Скорее, скорее, вода все
прибывает, нельзя, чтобы тварь плавала свободно!
Ауробиндо оглянулся на море. Там, за набегающими пенящимися
волнами, торчали вверх еще шесть конических рыл. Отчаяние придало
индусу силы. Плечом к плечу с товарищем он поспешил вперед и вошел по
пояс в замутневшую воду. Акула, подползая по дну, подобралась близко.
Под тяжестью ее тела, одетого прочной шершавой кожей, скрипели и
хрустели отростки кораллов. В раскрытую треугольную пасть заплескивали
волны. Жаберные щели пульсировали позади головы, хвост бил по воде, и
акула извивалась в усилиях схватить обреченную добычу. Инценга
выжидал, рассчитывая расстояние...
- Ауробиндо, пасть! - крикнул зулус.
И индус, инстинктивно поняв, что надо делать, воткнул
двухметровый стальной бур прямо в глотку страшной рыбы. Акула
метнулась, бур вырвался из рук индуса, но в этот момент зулус,
подскочивший сбоку, изо всех сил ударил тварь по голове.
Двадцатикилограммовый молот на длинной ручке глубоко вмял твердую
шкуру в хрящевой череп. Оглушенная рыба забилась, перекатываясь со
спины на брюхо, но очень быстро пришла в себя и снова устремилась на
людей. Однако товарищи уже миновали опасную зону и быстро выбрались на
сушу, где проклинали мерзкую рыбу, пока не подбежали другие рабочие с
солдатами. Треск автоматов раздавался в течение нескольких минут, но
это мало подействовало на невероятно живучую рыбу. Лишь когда над
морем пронеслись бухающие разрывы гранат, с акулой было покончено.
* * *
- Теперь, черти, можете отдыхать! - весело обратился к рабочим
помощник инженера. - Вы славно поработали эти два месяца и получите
хорошие отзывы... Завтра придет наш пароход, и мы поедем домой.
Помощник инженера произнес последнее слово с особенным
удовольствием. Удачно выполненная работа сулила премию и, может быть,
повышение по службе. Помощник инженера удовлетворенно окинул взглядом
приготовленное к погрузке, теперь уже ненужное здесь оборудование и
зашагал к домику отдать рапорт начальствующему инженеру. Рабочие
проводили его взглядами - одни тоже веселыми, другие хмурыми - и
разбрелись по берегу в ожидании обеда; большая часть поспешила
растянуться в тени нескольких пальм, стоявших у полосы влажного песка.
Этим людям возвращение сулило только новую подневольную работу,
наверно, еще худшую, чем проделанная здесь. В конце концов, здесь было
не так уж плохо по сравнению с пустыней. На кормежку начальство, очень
торопившееся с выполнением задания, не скупилось: остатки военных
запасов были еще велики.
Но для двадцати трех человек возвращение с острова должно было
совпасть с освобождением. Конец заключения, и впереди - свободный путь
к далекому дому, к миру прежних забот и жизненных планов, прежде
казавшемуся канувшим в небытие. Инценга и Ауробиндо были в числе
счастливцев.
Подтрунивая друг над другом, они присоединились к группе,
спешившей к голубоватому дымку кухни. Молодость пробивалась в их
унылом существовании, подобная ярким зеленым росткам, упрямо
завоевывавшим солнечную радость в трещинах серых скал. А оба студента
были очень молоды.
Помощник инженера вошел в затененный тентами домик, пропитанный
запахом душистого табака. Инженер поднял на него вопросительный
взгляд, задержал руку с вечным пером на раскрытой записной книжке.
- Все готово, сэр. Можно радировать, что завтра мы покидаем
остров. Если судно не запоздает, то к полудню можем отойти.
- Отлично, Фредди! Я пробуду здесь до конца. Мой катер на
подходе...
- Вы возьмете меня с собой, сэр? - взволнованно спросил помощник.
Инженер некоторое время размышлял, крутя автоматическую ручку
своими толстыми пальцами.
- Хорошо, - наконец сказал он (и лицо помощника осветилось), - вы
заслужили это. Завтра, отправив пароход, мы переедем с вами на риф
Клерка. Наблюдательная станция там. Здесь останутся только приборы,
автоматические фотоаппараты и радар.
- А в свинцовом блиндаже разве никого не будет, сэр? - осторожно
спросил помощник.
