болезнь, возродить силу бога!
И поднявшийся по приказу фараона жрец поведал Джедефре о
страшной магической силе древнего обряда, записанного в тайной
книге, известной только верховным жрецам Ра. Только в самых
крайних случаях разрешалось применять этот обряд, разглашение
тайные его карается немедленной смертью. Сейчас болезнь живого
бога, конечно, позволяет применить великую силу обряда для
немедленного излечения царя. Только выполнить его нужно в
полной тайне, ночью, в уединенном месте, в присутствии самого
великого ясновидца и трех главных и доверенных жрецов. Найдет
ли его величество силы, чтобы сегодня же ночью тайно удалиться
из города? Обряд можно сделать поблизости, в пирамиде самого
Дже-дефра. Постройка ее только что окончена, и там нет никого,
кроме садовников, которые будут ночью мирно спать. Если живой
бог ослабел, жрецы понесут его. Только ему нужно спуститься
одному, не привлекая ничьего внимания, в сад, к боковой двери в
ограде.
Джедефра слушал ласковую и искреннюю речь говорившего, и
прежняя вера в могущество Ра, вера, с детства внедрявшаяся в
него, возрождалась в ослабевшей душе фараона. Болезнь изнурила
его, лекарства помогали мало, а ему нужно, очень нужно было
скорее стать снова властным и твердым.
-- Разве служителям Ра известно больше, чем жрецам
Носатого, владеющим всеми тайнами храмов Тота? -- спросил
Джедефра.
-- Великий Дом сегодня же ночью убедится в ничтожестве
жрецов Тота! -- воскликнул великий ясновидец, и глаза его
засверкали.
Фараон согласился исполнить все, как говорил великий жрец,
и высокий старик поспешно удалился. Спустившись в сад, он
скрылся в тени деревьев и вышел через боковую калитку, оставив
ее незапертой.
Джедефра, ободренный возможностью скорого излечения, с
нетерпением дожидался ночи. К вечеру он отпустил всех
приближенных и слуг, объявив, что будет один беседовать с
богами и чтобы никто не смел приближаться к его покоям.
Верховный жрец выбрал удачно время. Угольно-черная тьма
безлунной ночи объяла сонный дворец, погасила блеск реки. В
домике стражи у главных ворот светился слабый огонек.
Фараон, неслышно ступая босыми ногами, пошатываясь и
вытирая пот от слабости, спустился по лесенке прямо с балкона.
Джедефра был взволнован тайной предстоящего обряда, но
нисколько не боялся. Чего мог бояться живой бог Та-Кем в
подвластной ему стране, где все живое покорно простирается в
пыли, целуя следы владыки!
Едва фараон подошел к боковой дорожке, как четыре тени
возникли перед ним, склоняясь до земли. Подхваченный крепкими
почтительными руками, Джедефра с облегченным вздохом опустился
на носилки. Его быстро понесли к реке. Под покровом темноты
пересекли широкую площадку на речной стороне дворца и
спустились к маленькой пристани. На темной реке фараон
разглядел очертания небольшой лодки. Все было, видимо,
приготовлено заранее.
Жрецы поставили носилки с фараоном в лодку. Пирамида
находилась на левом берегу немного ниже дворца, и лодка
спускалась по течению. Провожатые фараона только несколько раз
ударили веслами.
На левом берегу повторилось то же. Носилки понесли не к
главному входу, а налево, за угол южной ограды. В зловещей
тишине чуть скрипнула небольшая дверь южного входа, закрылась
снова, и шаги носильщиков стали совсем бесшумными на плитах
дорожки. Звезды исчезли, темнота вокруг сделалась совершенно
непроглядной, повеяло запахом влажного камня. Джедефра
догадался, что его внесли внутрь пирамиды или заупокойного
храма, врытого в землю у ее восточной стороны. Носилки
опустились на гладкие плиты пола. Жрецы помогли фараону встать
и зажгли факел. Джедефра осмотрелся. Они находились в
заупокойном храме, отстроенном для того момента, когда он,
Джедефра, отойдет в вечность, когда ему, объединившемуся с
богами, здесь будут совершаться служения, а его
набальзамированный труп будет заключен глубоко под каменной
толщей пирамиды.
Странное, необъяснимое, похожее на страх чувство сжало
сердце фараона. Но строгие лица жрецов были спокойны. Они
повели фараона в святилище маленького храма. Четыре статуи
самого Джедефра занимали всю широкую сторону святилища. Фараон
в четырех одинаковых ликах сидел с мрачной и величественной
неподвижностью, устремляя взоры из загробного мира на ничтожных
и дерзких пришельцев. И опять грудь молодого фараона стеснилась
тревожной тоской.
Великий ясновидец, почтительно согнувшись, попросил
Джедефра стать у жертвенника -- большого куска отполированного
гранита, -- прямо против четырех статуй.
Джедефра коснулся коленями и руками холодного камня и
вздрогнул. Внезапно факел потух, во мраке Джедефра услышал лишь
тяжелое дыхание жрецов, видимо взволнованных предстоящим
страшным обрядом.
Фараон открыл рот, чтобы спросить о чем-то, но в этот
момент слабый свет появился сзади, блеснув на поверхности
жертвенника.
Верховный жрец Ра, стоявший около фараона, вдруг взмахнул
тяжелой палицей, обмотанной тканью, и обрушил страшный удар на
затылок Джедефра. В мозгу фараона вспыхнул ослепительный свет и
сразу померк. Без звука Джедефра рухнул на пол, перестав быть
владыкой, живым богом Черной Земли. Жрец отпрянул от падающего
тела, как бы сам ужаснувшись содеянного. Долгое время мрак и
тишина царствовали в пустом, казалось, храме. Наконец, тихий и
хриплый, прозвучал голос великого ясновидца:
-- Зажгите факел, все кончено!
Жрец подошел к лежащему ничком фараону, приник ухом к
сердцу и ощупал затылок. Твердость руки не изменила жрецу --
удар был верен. Кость оказалась раздробленной, но снаружи, под
волосами и париком, ничего не было заметно.
Жрецы подняли мертвеца и положили на кусок гранита.
-- Делайте, как я сказал, -- снова обратился к своим
сообщникам великий ясновидец. -- Нужно спешить!
Двое жрецов могучего телосложения взяли медные молоты,
третий высоко поднял факел. Согнувшись и тревожно оглядываясь,
мучимые страхом, жрецы дружно ударили по статуям Джедефра.
Грохот раздался по храму, посыпались куски голов, плеч, рук,
открывая белый излом известняка под темной раскраской.
-- Не бойтесь, бейте смелее! -- закричал окрепшим голосом
великий ясновидец. -- Снаружи никто не услышит. А если и
услышит -- кто может осмелиться войти сюда в ночь, когда
властвуют мертвые...
Через несколько минут все стихло. Жрецы погасили факел,
унесли из прохода носилки. Под ясными звездами было светлее,
страх перестал угнетать убийц. Лодка понесла их на середину
реки, жрецы дружно гребли вверх по течению, торопясь в столицу.
Задолго до рассвета они причалили к пристани у города. Один
повел лодку дальше, а три жреца, никем не замеченные, скрылись
в храме Ра.
Великий ясновидец устало опустился в кресло.
-- Брат покойного -- Хафра будет фараоном. Он уже
оповещен, и все решено между нами... Мы ошиблись, выбрав
сначала другого, но сами же исправили ошибку! Теперь дорога Ра
исполнится славы в веках и даст множество благ вам, верным
служителям бога. Пусть будет ваш отдых спокоен.
И великий ясновидец удовлетворенно закрыл глаза, чтобы
вздремнуть перед смутой грядущего дня.
Пять лет миновало с того ужаснувшего всю Кемт дня, когда
фараон Джедефра был найден мертвым в своем заупокойном храме,
неведомыми путями перепоенный туда из дворца и пораженный рукою
богов.
Пять лет лежал Джедефра в своей пирамиде, а его брат,
мрачный, деспотичный Хафра, снова с неслыханной силой утвердил
безмерную власть фараона, тождественную с властью самих богов,
и прежде всего бога солнца Ра.
Снова все силы Черной Земли были собраны для постройки
второй гигантской пирамиды, подобной пирамиде Хуфу. Но и этого
уже было мало для единого средоточия всей мощи государства,
которое представлял собою фараон.
Советники Хафра требовали новых, невиданных построек,
чтобы поразить народ и создать непоколебимую основу царскому
трону.
На том же плоскогорье, рядом со строящейся пирамидой,
тысячи искуснейших рабочих обтесывали громадный выступ скалы.
Все яснее обозначалась гигантская статуя лежащего льва с
человеческой головой, с лицом фараона Хафры, увенчанного
царским пшентом и змеей. Передние лапы могучего зверя по
двадцать пять локтей в длину мощно вытягивались вперед, к
берегу реки, как будто пытаясь объять и придавить всю страну
Кемт.
Величайшая статуя -- древний символ мощи фараона, --
называвшаяся Ху(x) смотрела на протекавшую под ней реку, словно
сам Хафра, молчаливо, величественно и грозно взирал на
ничтожную жизнь своего народа. Около статуи Ху строили
заупокойный храм Хафра -- весь из прозрачного алебастра и
красного гранита; из такого же гранита делалась облицовка
пирамиды, поражая самих строителей великолепием. Семь статуй
Хафра с величайшим трудом высекались из очень твердого черного
камня -- может быть, новый фараон помнил, как легко разбиваются
статуи, изготовлявшиеся прежде из известняка.
-------------------------------------------------------
[x] Ху -- по-древнеегипетски сфинкс
-------------------------------------------------------
Семь лет не было никаких известий об экспедиции Баурджеда.
Отважные путешественники были забыты теми, кто их послал.
Другие интересы владели государством гигантских построек.
Прошла молва о гибели Баурджеда.
Но в народе говорилось другое -- свои надежды на лучшую
жизнь народ вкладывал в песни и сказки об отважных
путешественниках, ищущих страну духов.
Главный жрец Тота Мен-Кау-Тот, устраненный от двора
фараона, уединился в своем храме, мрачно выслушивал жалобы
служителей своего бога на обиды и ущемления, чинимые им жрецами
Ра и Пта.
Но там, в безмерной дали, воля погибшего фараона
продолжала действовать.
Обессиленный трудностями пути, изнуренный болезнями,
Баурджед дождался своих спутников, посланных им еще дальше
Пунта, за пределы мира. Лишь небольшая кучка людей вернулась в
Та-Нутер из далей юга -- все, что осталось от когда-то столь
многочисленной экспедиции.
Рабы, воины, знатные чиновники -- все равно гибли в волнах
бурного моря, в знойных лихорадочных болотах, в зубах диких
зверей, под копьями и стрелами злых и воинственных племен.
Только сила приказа умершего Джедефры удерживала здесь
скитальцев, всеми помыслами стремившихся в родную Кемт,
цепеневших от ужаса, что, подобно многим товарищам, их души
навсегда останутся на чужбине. Семь судов, когда-то покинувших
гавань Суу, давно уже перестали существовать, но были готовы
новые, заботливо хранимые на берегу в большом тростниковом
сарае, на высоких столбах.
Глава вторая. ПОДВОДНЫЕ САДЫ
Под высоким солнцем море, лениво колыхаясь, мутно
клубилось тяжелыми испарениями. На отлогой прибрежной равнине
толпились песчаные кочки, кое-где поднимали свои раскидистые
зонты одинокие акации.
Дозорный воин, протирая слезящиеся от солнца глаза, еще
раз посмотрел на голубую туманную полосу горизонта и быстро
выскочил из-под тростникового навеса на вершине высокой кучи
аккуратно сложенных камней. Бегом спустился с холма и вбежал в
ворота толстых глинобитных стен крепости Суу -- крайней гавани
Та-Кем на Лазурных Водах.
Начальник крепости, за минуту до того изнывавший от зноя,
тоски и безделья, сразу сбросил сонную одурь.
