хода.
Когда потянулись бесконечные, геометрически правильные ряды
деревьев на месте бывшей пустынной степи Декана, Кими установил в
проходе маленький проектор и направил на стенку салона цветные лучи
иллюстраций.
Юноша говорил об открытии спирального устройства вселенной,
после которого смогли разрешить задачу сверхдальних межзвездных
перелетов. О биполярном строении мира математики знали еще в ЭРМ, но
физики того времени запутали вопрос наивным представлением об
антивеществе.
- Подумайте только! - воскликнул Кими.- Они считали, что
перемена поверхностного заряда частицы изменяет все свойства материи и
превращает "нормальное" вещество нашего мира в антивещество,
столкновение с которым якобы должно вызвать полную аннигиляцию
материи! Они вглядывались в черноту ночного неба, не умея ни объяснить
ее, ни понять того, что подлинный антимир тут же, рядом, черный,
беспросветный, неощутимый для приборов, настроенных на проявление
нашего, светлого мира...
- Не горячись, Кими,- остановил юнца учитель,- ты совершаешь
ошибку, судя плохо о предках. Как раз в конце ЭРМ, в эпоху отмирания
старых принципов социальной жизни, наука становилась ведущей силой
общества. Тогда были распространены подобные узкие и, я бы сказал,
несправедливые суждения о предшественниках. Разве трудно понять, что
неверный или неточный аспект явления будет ошибкой лишь в результате
недобросовестного или глупо ориентированного исследования? Все же
остальные "ошибки" предшественников зависят от общего уровня, на
котором находилась в их время наука. Попробуйте на миг представить,
что, открывая сотни элементарных частиц в микромире, они не знали еще,
что все это лишь разные аспекты движения на разных уровнях
анизотропной структуры пространства и времени.
- Неужели? - Кими покраснел до ушей. Учитель кивнул, и смущенный
юноша продолжал, но уже с меньшим азартом:
- Антимир, черный мир, был назван учеными Тамасом, по имени
океана бездеятельной энергии в древнеиндийской философии. Он во всех
отношениях полярен нашему миру и поэтому абсолютно невоспринимаем
нашими чувствами. Только недавно специальными приборами, как бы
"вывернутыми" по отношению к приборам нашего мира, условно названного
миром Шакти, начали нащупывать внешние контуры Тамаса. Мы не знаем,
есть ли в Тамасе аналогичные нам формации звезд и планет, хотя, по
законам диалектической философии, движение материи должно быть и там.
- Трудно представить, но как интересно звучит - "невидимое
солнце Тамаса"! - воскликнул Рэр.
- И планета-невидимка, населенная такими же пытающимися
проникнуть в бездну нашего мира существами, как мы! - прозвенел из
заднего ряда голос Иветты.
- И целые звездные системы, галактики с минус-гравитацией,
отрицательными свойствами полей там, где они у нас положительные,
мертвой недвижностью, где у нас движение. И все вообще наоборот! -
подхватила Айода, облокотившаяся на мягкий выступ бортового окна.
- Кстати, о галактиках. Их классические спиральные формы были
известны уже первым изобретателям телескопов,- продолжал Кими,- но
потребовалось несколько столетий, чтобы понять в них реальное
отражение структуры вселенной - волокон, или, вернее, пластов, нашего
мира, переслоенного с Тамасом и вместе с ним закрученного в
бесконечную спираль. И отдельные элементы, от галактик до атомов, в
каждой ступени со своими особыми качествами всеобщих законов.
Оказалось, что свет и другие излучения никогда не распространяются во
вселенной прямолинейно, а навиваются на спираль, одновременно скользя
по геликоиде и все более разворачиваясь по мере удаления от
наблюдателя. Получили объяснение сжатие и растягивание световых волн с
укорочением их по мере вхождения в глубь спирали и кажущееся
разбегание звезд и галактик в дальних витках. Разгадали Лоренцево
уравнение с его кажущимся исчезновением времени и возрастанием массы
при скорости света. Еще шаг - и было понято нуль-пространство, как
граница между миром и антимиром, между миром Шакти и Тамасом, где
взаимно уравновешены и нейтрализованы полярные точки пространства,
времени и энергии. Нуль-пространство тоже скручено в спираль
соответственно обоим мирам, но...- Юноша запнулся.- Я еще не смог
сообразить, как возникает возможность передвигаться в нем, почти
мгновенно достигая любой точки нашей вселенной. Мне объяснили это
приближенно, что звездолет прямого луча идет не по спиральному ходу
света, а как бы поперек него, по продольной оси улитки, используя
анизотропию пространства. Кроме того, звездолет в отношении времени
как бы стоит на месте, а вся спираль мира вращается вокруг него...-
Кими, краснея, беспомощно помотал головой под смех своих товарищей.
- Напрасно вы так отблагодарили Кими,- недовольно поднял руку
учитель,- в новой картине вселенной еще многое доступно лишь
математическому "ощупыванию" отдельных явлений. Вы забыли, что наука
движется во тьме незнаемых глубин мира подобно слепцу с протянутыми
руками, осязая неясные контуры. И лишь после громадного труда
создаются аппараты исследования, могущие осветить неизвестное и
приобщить его к познанному.- Учитель оглядел притихших учеников и
закончил: - Кими не сказал еще об одном, важном. Давно были угаданы
области отрицательной гравитации в космосе, но лишь три века назад они
получили свое объяснение, как провалы из нашего мира в Тамас или в
нуль-пространство. Иногда в них бесследно исчезали звездолеты иных
цивилизаций, не приспособленные для движения в нулевом пространстве.
Еще большей опасности подвергается звездолет прямого луча. При
малейшей ошибке в уравновешивании полей он рискует соскользнуть или в
наше пространство Шакти, или в пространство Тамаса. Из Тамаса
вернуться невозможно. Мы просто не знаем, что делается там с нашими
предметами. Происходит ли мгновенная аннигиляция, или же все активные
процессы так же мгновенно замирают, превращая, например, звездолет в
глыбу абсолютно мертвого вещества (это новое понятие вещества тоже
явилось следствием открытия Тамаса). Теперь вы можете представить себе
опасность, какой подвергались первые ЗПЛ - Звездолеты Прямого Луча,- и
среди них "Темное Пламя". Но люди шли на этот чудовищный риск.
Возможность мгновенно проникнуть в нужную точку пространства стоила
любого риска. А ведь совсем недавно овладение бесконечностью космоса
казалось абсолютно невозможным, не было видно никаких путей к
разрешению этого проклятия всех времен и всех цивилизаций космоса,
соединенных в Великом Кольце, но видевших друг друга только на Экранах
Внешних Станций. Триста лет прошло, как человечество вступило в ЭВР -
новую Эру. Осуществилась смелая мечта людей, и дальние миры находятся
от нас на расстоянии протянутой руки - по времени. Конечно,
практически передвижение ЗПЛ не мгновенно. Необходимо время на
удаление в нуль-пространство, время на очень сложный расчет точки
выхода и дотягивание звездолета из приближенной точки до цели на
обычных анамезонных моторах и субсветовой скорости. Но что такое
два-три месяца этой работы по сравнению с миллионами световых лет
расстояний обычного спирально-светового пути в нашем пространстве!
Даже прирост скорости от черепахи до обычного звездолета ничто по
сравнению с ЗПЛ.
Как будто иллюстрируя слова учителя, поезд нырнул в длинный
туннель. Опаловый свет зажегся в вагоне, оттеняя непроглядную тьму за
окнами. Внезапно вспыхнула и раскрылась необъятная равнина, поросшая
серебристой травой. Широко закрутились, разбегаясь в стороны, вихри,
поднятые стремительным бегом вагонов. Ярко-синяя полоса вдали
обозначила ступенчатые древние горы, среди которых в направлении
Индийского океана находилось плоскогорье Реват. Оно было близко от
станции, и, чтобы достичь его, юным путешественникам не требовалось
ничего, кроме собственных, достаточно тренированных в ходьбе и беге
ног.
Далекий берег угадывался лишь по оттенкам неба и опускавшегося к
закату солнца. Трава хлестала по голым ногам путников, вызывая
обжигающий зуд, ветер обвевал их спины сухим жаром. Восходящие токи
воздуха мерцающей стеной окружили кольцевую гряду плоских холмов.
Взобравшись на перевальную точку, молодые люди замерли. Неожиданная
роща громадных секвой скрывала центр плоскогорья. Тридцать четыре
широкие дорожки - по числу главных векторов Великого Кольца -
разбегались из рощи к склонам окружающих холмов из коричневого
базальта, отвесно срезанных и покрытых какими-то барельефами. Ученики
не стали рассматривать их, устремляясь по белому камню главной дороги
к роще. Только две круглые колонны черного гранита отмечали вход. Под
протянутыми в огромной высоте ветвями секвой ослабло слепящее солнце и
утих шелест ветра. Суровая мощь высоченных стволов заставила умерить
шаги и понизить голоса, как будто ученики проникли в отдаленное от
всего мира убежище тайны. Они переглядывались с волнением и
любопытством, ожидая чего-то необыкновенного. Но когда они вышли на
центральную поляну, под прежнюю неумолимую яркость неба, памятник
звездолету "Темное Пламя" показался им слишком простым.
Модель корабля - полусферический купол из темно-зеленого металла
- рассекалась грубой прямой расщелиной, точно разрубленная
колоссальным мечом. Вокруг основания под кольцевым выступом
располагались изваяния людей. Площадка - подножие памятника - состояла
из туго скрученной спирали светлого, зеркально полированного металла,
врезанного в черный матовый камень.
Число скульптур на каждом полукружии разруба оказалось
неодинаковым: пять - с западной, восемь - с восточной. Ученики быстро
разгадали несложную символику.
- Это смерть, разделившая погибших на планете Торманс и тех, кто
вернулся на Землю,- тихо сказала Айода, слегка побледнев от
охватившего ее чувства.
Учитель молча наклонил голову.
- А те, кто вернулись?
- Вернувшиеся жили недолго от сверхнапряжения пути и страшных
испытаний.
В этот момент Ларк, приблизившийся к западному полукружию
скульптур, поднял перед собой скрещенные ладони - жест призыва к
молчанию. Остальные медленно подошли. Учитель остался позади, глядя на
купол звездолета, вздымавшийся из длинной тени рощи и похожий на
сверкающее темное зеркало. Рядом с разрубом, несколько отдаленная от
других, стояла в спокойной подтянутой позе женщина с книгой в руках.
Легкие складки ее костюма с короткой юбкой облегали ее тело. Только
толстый сигнальный браслет астронавта выше локтя левой руки выдавал ее
отношение к сверхдальней космической экспедиции. Она смотрела поверх
книги, крупные пряди густых волос спадали на нахмуренный в усилии
мысли лоб. Та же напряженная дума отражалась в скорбном изгибе полных
губ и черточках вокруг глаз...
- Сама Фай Родис, командир экспедиции,- шепнула Пуна, первой
подошедшая к статуям. В молчании памятника шаги по гладкому металлу
казались вызывающе громкими, и ребята сбросили обувь.
Еще одна женщина стояла боком, выставив вперед левое плечо и
погрузив руку в пышную гриву волос жестом не то отвращения, не то
тревоги. Ее лицо, правильно-овальное, с явно монгольскими чертами,
было обращено на зрителей. В раскосых глазах таилось сильнейшее
нервное напряжение. Казалось, что Тивиса Хенако, биолог экспедиции,
вот-вот крикнет: "Смотрите, как это плохо!"
