могучего труда и познавания жизни. Вместо десяти - двадцати лет, как в
древности. Раньше человек считался старым к сорока годам. Я была бы
старухой,- сказала Фай Родис.
- И человек умирал, так и не узнав ничего о многообразии и
красоте мира! - возмущенно отозвался Вир Норин.- Но в такой древности,
когда девяносто процентов людей не умели даже читать, это не
удивительно. Долгая жизнь была обременительна, просто не нужна.
Умиравших в молодости называли любимцами богов. Но на Тормансе
довольно высокая техническая цивилизация. Как же могут они срубать
деревья, еще не давшие плодов? Это безумие и гибель!
- Вир, вы забыли, что перед нами не коммунистическое и даже не
социалистическое общество, а классовая социальная структура. По-моему,
чудовищный обычай ранней смерти имеет прямое отношение к
перенаселенности и истощению ресурсов планеты,- возразила Родис.
- Понимаю,- сказала Чеди,- ранняя смерть не для всех!
- Да. Те, кто ведет технический прогресс, должен жить дольше, не
говоря уже о правящей верхушке. Умирают не могущие дать обществу
ничего, кроме своей жизни и несложного физического труда, то есть не
способные к высокому уровню образования. Во всяком случае, на Тормансе
два класса: образованные и необразованные, над которыми стоят
правители, а где-то между ними люди искусства - развлекающие,
украшающие и оправдывающие.
- Они тоже не умирают в двадцать пять лет! - воскликнула Олла
Дез.
- Естественно. Но, пожалуй, для артистов, там, где требуется
молодость и красота, предел жизни немногим больше,- ответила Фай
Родис.
А в ТВФ звездолета загремела резкая, дико ритмическая музыка,
сменявшаяся напевами марша, то есть согласованного ритмического хода
множества людей. Взвизгивающие звуки неведомых инструментов перебивали
едва уловимую нить скачущей и суетливой мелодии. Начинался фильм.
По просторам высокотравных степей тянулись неуклюжие повозки,
запряженные рогатыми четвероногими, похожими на земных жвачных, не то
антилоп, не то быков. Верхом на более длинноногих, напоминавших оленей
животных скакали дочерна загорелые тормансиане, размахивая топорами
или механизмами, аналогичными огнестрельному оружию древности Земли.
Всадники неустрашимо отбивались от стай ползучих коротколапых
хищников, скопищ ужасных змей с высокими, сдавленными с боков
головами. Иногда на повозки нападали такие же всадники, стрелявшие на
полном скаку. В перестрелке погибал или ехавший по степи караван, или
нападавшие, или те и другие вместе.
Земляне быстро поняли, что смотрят фильм о расселении тормансиан
по планете. Неясным осталось, кто такие нападавшие разбойники. Их
нельзя было считать аборигенами планеты, так как они ничем не
отличались от переселенцев.
Фильмов, постановок и картин на тему о геройском прошлом, о
покорении новой планеты экипажу "Темного Пламени" пришлось увидеть
множество. Яростные драки, скачки, убийства чередовались с удивительно
плоским и убогим показом духовной жизни. Повсюду и всегда
торжествовали молодые мужчины, наделенные качествами, особенно ценными
в этом воображаемом мире развлекательных иллюзий. Драчливость, сила,
быстрая реакция, умение стрелять из примитивного оружия в виде трубки,
из которой силой расширения газов выталкивался увесистый кусочек
металла.
Подобные темы повторялись в разных вариациях и очень быстро
надоели землянам. Все же они продолжали смотреть их из-за кусочков
подлинной хроники древних времен, нередко вкрапленных в глупейший
сюжет. В старых обрывках проглядывало лицо девственной и богатой
жизнью планеты, еще не тронутой вмешательством человека. Такой же,
только с еще более могучей животной и растительной жизнью, была
доисторическая Земля. Повторялась картина, некогда известная в земной
истории во время заселения Америки белой расой. Пионеры по периферии,
вольные, необузданные, плохо соблюдающие законы, и хранители веры и
общественного порядка в обжитых центрах. Затем обуздание пионеров до
полного подавления вольного общества. И неспроста столица планеты
называется городом Средоточия Мудрости. Это имя возникло в пионерские
времена освоения планеты Торманс.
На Тормансе изначально степи преобладали над лесами. Природа
планеты не породила животных-гигантов, вроде слонов, носорогов или
жираф Земли. Самыми крупными из наземных четвероногих считались
рогатые твари размером со среднего земного быка, ныне уже исчезнувшие.
Колоссальные стада быкоподобных и антилопообразных существ некогда
наводняли огромные степи. В мелких, прогретых лучами красного солнца
морях кишели в сплошных чащах водорослей рыбы, поразительно схожие с
земными.
Отсутствие сильных ветров на планете подтверждалось тем, что на
возвышенных участках экваториального побережья раньше росли деревья
немыслимых на Земле размеров. В более близких к полюсам зонах прежде
существовали обширные болота, покрытые зарослями однообразных
деревьев, похожих на земные таксодии, только с коричневатым оттенком
мелких и узких, подобных расплюснутым хвоинкам, листочков.
Все это было на Тормансе, как неоспоримо свидетельствовали
заснятые в отдаленные времена фильмы. Но теперь земляне повсюду видели
или возделанные поля, или бесконечные площади низкого кустарника,
нагретые солнцем и лишенные всякой другой растительности. Даже слабые
ветры Торманса вздымали и кружили над кустами густую пыль. Отраднее
выглядели сухие степи, но и там трава казалась низкой и редкой, скорее
напоминая полупустыни, когда-то распространенные в области пассатных
колец Земли.
Может быть, фильмы о прошлом планеты утоляли естественную тоску
тормансиан по былому разнообразию родной природы? Подавляющее
большинство населения обитало в огромных городах, где, конечно, лихие
скачки и стрельба на степных просторах или охотничьи экспедиции в
дремучие леса под яркими и чистыми звездами навсегда отошли в
невозвратимое прошлое.
Труднее поддавались объяснению зрелища иного характера, в
которых красивые женщины частично обнажались, совершая эротические
движения и замирая в объятиях мужчин в откровенных до отвращения
позах. В то же время земляне ни разу не видели полной наготы или
чистой открытости Эроса, столь обычных на родной планете. Здесь
обязательно что-то оставалось скрытым, искажалось, пряталось, намекая
на некие запретные или тайные качества, вероятно, с целью возбудить
слабое воображение или придать особый вкус надоевшим и утратившим
интерес отношениям полов.
Этот специфический эротизм сочетался с неизвестной на Земле
обязательностью одежды. Никто не смел появиться в общественных местах
или находиться дома в присутствии других людей иначе, как полностью
прикрыв свое тело.
Женщины чаще всего носили просторные короткие рубашки с широкими
и длинными рукавами и низким стоячим воротником, перехваченные мягким,
обычно черным, поясом, и широкие брюки, иногда длинные, до щиколоток,
юбки. Почти таков же был мужской костюм, но с более короткими полами
рубашек. Только молодежь появлялась в коротких, выше колен, штанах,
очень похожих на земные. В общественных собраниях или на празднествах
надевали одежду из ярких и узорчатых материй и набрасывали короткие
плащи или накидки с великолепной вышивкой.
Одежда показалась землянам удобной и простой в изготовлении,
соответствовала теплому климату планеты и самым разнообразным условиям
труда. Красивые сочетания оттенков красного и желтого, по-видимому,
нравились большинству женщин и очень шли к смуглому тону их кожи и
черным волосам. Мужчины предпочитали серо-фиолетовые и пурпурные цвета
с контрастной отделкой на воротниках и рукавах. Часть тормансиан
носила на левой стороне груди, над сердцем, нашивки в форме
удлиненного горизонтального ромба с какими-то знаками. Как подметила
Чеди, тем, у которых в ромбе блестело нечто похожее на глаз,
оказывалось особенное уважение. А вообще-то уважение друг к другу как
будто отсутствовало. Бесцеремонная толкотня на улице, неумение
уступать дорогу или помочь споткнувшемуся путнику изумляли
звездолетчиков. Более того, мелкие несчастья вроде падения на улице
вызывали смех у случайных свидетелей. Стоило человеку разбить хрупкий
предмет, рассыпать какую-нибудь ношу, как люди улыбались, будто
радуясь маленькой беде.
Если же случалась большая беда - телепередачи показывали иногда
катастрофы с повозками или летательными аппаратами,- то немедленно
собиралась толпа.
Люди окружали пострадавших и молча стояли, наблюдая с жадным
любопытством, как одетые в желтое мужчины, очевидно врачи и спасатели,
помогали раненым. Толпа увеличивалась, со всех сторон сбегались новые
зрители с одинаково жадным, звериным любопытством на лицах. То, что
люди бежали не для помощи, а только посмотреть, больше всего удивляло
землян.
Когда передача шла непосредственно со стадиона, завода, станций
сообщений, улиц города и даже из жилищ, то речи диктора или музыке
неизменно сопутствовал однообразный глухой рев, вначале принятый
звездолетчиками за несовершенство передачи. Оказалось, что на Тормансе
совершенно не заботятся о ликвидации шума. Повозки ревели и трещали
своими двигателями, небо дрожало от шума летательных аппаратов.
Тормансиане разговаривали, свистели и громко кричали, совершенно не
стесняясь окружающих. Тысячи маленьких радиоаппаратов вливались в
общий рев нестройной смесью музыки, пения или просто громкой и
неприятно модулированной речи. Как могли выдерживать жители планеты не
прекращающийся ни на минуту, ослабевавший только глубокой ночью
отвратительный шум, оставалось загадкой для врача и биолога "Темного
Пламени".
Постепенно вникая в чужую жизнь, земляне обнаружили странную
особенность в передачах всепланетных новостей. Их программа настолько
отличалась от содержания общей программы передач Земли, что
заслуживала особого изучения.
Ничтожное внимание уделялось достижениям науки, показу
искусства, исторических находок и открытий, занимавших основное место
в земных передачах, не говоря уже о полностью отсутствовавших на
Тормансе новостях Великого Кольца. Не было всепланетных обсуждений
каких-либо перемен в общественном устройстве, усовершенствований или
проектов больших построек, организаций крупных исследований. Никто не
выдвигал никаких вопросов, ставя их, как на Земле, перед Советами или
персонально перед кем-либо из лучших умов человечества.
Очень мало места отводилось показу и обсуждению новых проблемных
постановок театра, пытавшихся уловить возникающие повороты и перемены
в общественном сознании и личных достоинствах. Множество кинофильмов о
кровавом прошлом, покорении (а вернее, истреблении) природы и массовых
спортивных играх занимали больше всего времени. Людям Земли казалось
странным, как могли спортивные состязания собирать такое огромное
количество не участвующих в соревнованиях зрителей, почему-то
приходивших в невероятное возбуждение от созерцания борьбы
спортсменов. Только впоследствии земляне поняли существо дела. В
спортивных соревнованиях выступали тщательно отобранные люди,
посвятившие все свое время упорной и тупой тренировке в своей
спортивной специальности. Всем другим не было места на состязаниях.
Слабые физически и духовно тормансиане, как маленькие дети, обожали
своих выдающихся спортсменов. Это выглядело смешно и даже противно.
