Мы счастливы, что наша цель трудна.
Лишь иногда, спустившись с перевала,
Ты ощутишь: ничто не миновало,
Покуда память - душу бережет...
И сникнет день, бедою опаленный,
Когда весна среди травы зеленой
Тюльпаном черным сердце обожжет.
11
Дойди, и возвратись, и не забудь.
А повернешь дорогою не тою -
Вдруг высветится сердце чистотою
Людей и гор - и снова ясен путь.
Уводит нас за перевалы лет
Все та же бесконечная дорога...
Не отделить начала от итога -
И на снега ложится первый след,
Как первый штрих на белизну страниц.
В рассветный час, пока молчат лавины,
Начнем пути вторую половину -
И круг замкнем у леденых границ.
На полдороге - не остановись:
Гора поит долину родниками,
Но родники - вернутся облаками
К вершинам, на которых родились.
Казалось, ты достиг, чего хотел,
Но даже на краю пути земного
Шагнешь вперед - и переступишь снова
Желанный и мучительный предел.
12
Рюкзак - на плечи, ледоруб в руке, -
И ты готов к заоблачному бою!
И синева
качнулась над тобою.
И вспыхнула вершина вдалеке.
(1984 1988 г.г.)
Игорь Глотов
***
Барабанщикам "Голубятни
на жёлтой поляне" посвящается
Казематы, галереи, коридоры,
Лицеисты не желают больше гнуться.
Не сдержали ни запоры, ни заборы,
И назад они уж больше не вернуться.
Кто поменьше, уходили за ворота
От разрядников, насилия, цинизма.
А в лицей уже спешит за ротой рота,
Для порядка, что по принципам фашизма.
Наступали те, что детства их лишали,
Те, с которыми они непримиримы,
Они маленьких всерьёз не принимали,
А мальчишки взяли в руки карабины...
Уходящих за ворота прикрывали,
Отступать же не могли и не хотели.
Им приклады сильно в плечи ударяли,
Только пули почему-то не летели...
Из стволов на землю выпадали пули,
Поднимая пыли серые фонтаны.
Карабины лицеистов обманули,
И тогда мальчишки взяли барабаны.
Барабаны, барабаны, барабаны...
Барабанщиков неровная цепочка.
Губы сжатые, а палочки упрямы,
В их упорстве непоставленная точка.
Барабанов почерневших гулкий рокот
Смял, отбросил глазированные лица.
Наступления умолк тяжёлй грохот,
Отошли, но барабанщикам не скрыться.
Придавило их к стене, сжигая, пламя,
Что запущено жестокими врагами.
И с вершин они летят на камни прямо,
На мгновенье замерев между зубцами.
Их бичи, огонь и страх не покорили,
Но не залечить мальчишеские раны.
Вниз шагали, о пощаде не просили,
На зубцах свои оставив барабаны.
И летели, в жгучем пламени теряясь,
Сжавши воздух обожжёнными руками.
Над Планетой в синем ветре растворяясь,
Часть ушла из пекла боя ветерками...
Ветерками улетали с поля боя,
Уходили через пламя, не сдаваясь.
Им не чувствовать ни холода, ни зноя,
Но тоска в них не угаснет, разрастаясь.
А оставшиеся, что не улетели,
Обнимали землю тонкими руками.
От горячей крови камни почернели,
И не стать уже им больше ветерками...
Барабаны, барабаны, барабаны...
Ноябрь 1990 г.
***
Трое с площади Карронад
Лежит в Севастополе, в мирной тиши,
Среди домиков белых площадка одна.
Спокойно играют на ней малыши.
Карронадною - так пусть зовётся она.
Когда звёзды зажглись и нигде ни души,
Показалось, что в рост, направляясь ко мне,
По брусчатке пошли, ну, почти малыши,
Лет по десять-двенадцать, в ночной тишине.
Их всего было трое, и шли они в ряд,
Вдоль стены на краб у площади встали
Боевой, несгибаемый малый отряд,
И их только звёзды во тьме озаряли.
Первый был всех поменьше, в рубашке до пят,
В большой белой шапке старинной, матросской.
Он был на бастионах среди тех ребят,
Кто закрыл белый город доблестью флотской.
На втором бескозырка, тельняшка, бушлат,
В ночи морпехоты эмблема светилась.
Штурмовал город свой без доспехов и лат,
Пулей жизнь его хрупкая остановилась.
Третий светлый и тонкий, как солнечный луч,
Алый галстук, открытый доверчивый взгляд.
В мирной жизни ударило громом без туч,
И по телу прошёлся осколочный град.
У стены постояли и дальше пошли,
Силуэты их медленно скрылись во тьме,
Но взглядами сердце они обожгли -
Ведь навеки все трое запомнились мне.
06.08.84
11.12.85
***
Путь
Славе
Под солнцем южным через зной,
Под снегом мокрым и дождём,
В день светлый и ночной порой
Шёл человек своим путём.
В лицо песок и ветра клок,
Не лёгок путь, не сладок сон.
Но он переступил порог,
И шаг его был невесом.
Назад глядишь или вперёд,
Нет ни начала, ни конца,
По бесконечности идёт
От ветра не закрыв лица.
Тяжёлый груз, хоть лёгок шаг,
На плечи лёг, и так застыл,
Над ним навис незримый знак,
Раскинув пламя алых крыл.
Когда-то жил и лишь смотрел,
Не разворачивал крыла,
Не выделялся, не горел -
Хоть истина в груди жила.
Но шторма край его задел,
И струны начали звучать,
Глаза увидели предел -
Чего другим не замечать.
Но искра вспыхнула огнём,
И пламень душу раскалил,
Простор под ноги лёг путём,
И стало ясно - час пробил.
Тот пробил час, и он пошёл
Сквозь предрассудки и молву.
Вперёд шагнув, себя обрёл,
С огнём сливая синеву.
С тех пор идёт через огонь,
Приняв все тяготы пути,
Вперёд влечёт незримый конь,
И заповедь одна - свети.
Январь 1990
***
Он оставил всё всем
И ушёл налегке.
А куда и зачем?
Он исчез вдалеке.
Не сказав никому,
Сколько будет в пути.
С кем-то иль одному?
И как долго идти?
А обратно ль придут?
Тишина лишь в ответ...
Только ветер несёт
Всем прощальный привет.
Он ушёл, пилигрим,
Или рыцарь дорог.
И нависли над ним
Крылья зла и тревог.
Октябрь 1989
***
Всё мимо да рядом,
Всё промах да сбой.
Увижу ли дом свой?
И стану собой.
Дни мимо со свистом,
Как пуль перелёт.
По жизни артистом
Идёшь в переплёт.
Идёшь и не заешь,
Как скоро в тираж.
Судьбу выбираешь -
Иль только мираж?
И струнам твоим
Говорят "Замолчи!
Внимай лишь одним,
Не то будешь в ночи!"
"Сгорите на пытке!
Иль пулю в упор!
На тоненькой нитке
Над вами топор!"
Но струны звенят,
До конца им звенеть.
И вновь осознать,
Что иметь - не иметь.
Надорваны струны,
Души кровь течёт.
Написаны руны,
Но кто их прочтёт...
Октябрь 1989
***
О крае земли
Дорога, тревога, тяжёлый рюкзак,
Обветрена кожа, разверенный шаг,
Идём и идём, будто путь без конца,
Солёные капли стекают с лица.
Внутри нас не сахар, но сырость кругом,
Когда же мы снова вернёмся в свой дом!
Вернёмся, войдём и стряхнём сапоги
Усталость с тревогой растают вдали.
Ведь дома остались, кто верит и ждёт,
А время не ждёт - всё вперёд и вперёд.
И ближе вё россыпь родимых огней!
Дошли! Но не верим удаче своей.
Вернулись, мы дома, родимый порог,
Усталость забыта, и нету тревог,
Мы дома, а рядом - родные, друзья.
Прощайте, прощайте за гранью края.
С нас хватит дорог и крутых облаков,
Холодных метелей, солёных ветров,
Не трогайте нас, мы хотим отдохнуть.
Вы нас не зовите! Мы кончили путь.
Но вновь всё внутри начинает звенеть,
И слышится снова небесная медь,
И слышится зов из бездонной дали,
И снова мечтаешь о крае земли.
Зажмуря глаза, видишь танец костра,
А на небе месяца бритва остра,
И чудится плеск набегающих волн,
А старый рюкзак до краёв уже полн.
И пусть горизонт застилает глаза,
В полнеба опять полыхает гроза,
Пусть путь под ногами опять будет крут,
Уходим, уходим в далёкий маршрут.
Декабрь 1990
***
Белые перья и алые перья,
Серые тени ложатся на стены.
Строй барабанщиков встал у преддверья,
Сжатые палочки, вспухшие вены.
А за дверями тёмные силы
Душат и топчут светлых и смелых,
Радостно им, когда рядом унылы,
Там поощряют тихих и серых.
Трус там желанен, честность противна,
А равнодушные ходят в почёте.
Серость и подлость очень активна,
Просто завязнуть в этом болоте.
Пыль под ногами и солнце в зените,
Рокот сердец отражается в небе.
Дробь барабанов. Вставайте, не спите,
Чтоб не трубило зло о победе.
Июнь 1987
***
Краешек земли
Здесь краешек земли:
Ветра, снега, вода.
И тундра позади,
А впереди суда.
Куда они пойдут,
В какие города?
А здесь у нас вокруг
Снега, ветра, вода.
Чтобы попасть сюда,
Качает теплоход.
Снега, ветра, вода -
Здесь это круглый год.
Лишь нерпа - моря дочь,
Баклан здесь да олень.
Зимой лишь только ночь,
А летом только день.
Здесь скалы у воды,
Да ржавчина судов,
Дошедших до беды
У этих берегов.
Здесь летом не жара,
Зимой не холода,
Здесь лёд да мошкара,
Ветра, снега, вода.
Туда меня послал
Мой горвоенкомат,
И я сюда попал,
До сих Норвежских врат,
И я сейчас сижу
У этих вот ворот,
И с нетерпеньем жду
Свой белый теплоход.
Ах, белый теплоход,
Солёная вода.
Когда же приплывёт
Моя мечта сюда?
Час звёздный мой тогда,
Тогда домой пора
Отсюда, где всегда
Снега, ветра, вода.
1986
***
Друзья уже далёко, а ты за пулемётом,
И пули над тобою кружатся диким лётом.
Хоть дула смотрят грозно,
Друзья уже в пути,
И их ещё не поздно
Прикрыть и отойти.
Ещё немного время
Эдвард Лир
В СТРАНУ ДЖАМБЛЕЙ
В решете они в море ушли, в решете,
В решете по седым волнам.
С берегов им кричали: -- Вернитесь, друзья! --
Но вперёд они мчались -- в чужие края --
В решете по крутым волнам.
Колесом завертелось в воде решето...
Им кричали: -- Побойтесь греха!
Возвратитесь, вернитесь назад, а не то
Суждено вам пропасть ни за что ни про что!.. --
Отвечали пловцы: -- Чепуха!
Где-то, где-то вдали
От знакомой земли,
На неведомом горном хребте
Синерукие Джамбли над морем живут,
С головами зелёными Джамбли живут.
И неслись они вдаль в решете.
Так неслись они вдаль в решете, в решете,
В решете, словно в гоночной шлюпке.
И на мачте у них трепетал, как живой,
Лёгкий парус -- зелёный платок носовой
На курительной пенковой трубке.
И матросы, что с ними встречались в пути,
Говорили: -- ко дну они могут пойти,
Ведь немыслимо плыть в темноте в решете,
В этой круглой, дырявой скорлупке!
А вдали, а вдали
От знакомой земли --
Не скажу, на какой широте, --
Острова зеленели, где Джамбли живут,
Синерукие Джамбли над морем живут.
И неслись они вдаль в решете.
Но проникла вода в решето, в решето,
И, когда обнаружилась течь,
Обернули кругом от колен до ступни
Промокашкою розовой ноги они,
Чтоб от гриппа себя уберечь,
И забрались в огромный кувшин от вина
(А вино было выпито раньше до дна)
И решили немного прилечь...
Далеко, далеко,
И доплыть нелегко
До земли, где на горном хребте
Синерукие Джамбли над морем живут,
С головами зелёными Джамбли живут.
И неслись они вдаль в решете...
По волнам они плыли и ночи и дни,
И едва лишь темнел небосклон,
Пели тихую лунную песню они,
Слыша гонга далёкого звон:
"Как приятно нам плыть в тишине при луне
К неизвестной, прекрасной далёкой стране.
Тихо бьётся вода о борта решета,
И такая кругом красота!.."
Далеко, далеко,
И доплыть нелегко
До страны, где на горном хребте
Синерукие Джамбли над морем живут,
