и был ли он на русских огородах?
Вороны спят на пугалах. При родах
младая не присутствует звезда.
Пенять нельзя, работа или роздых
здесь больше крючит спины. Навсегда
бежит отсюда кровь, как и вода.
И верен этой местности лишь воздух,
хоть воздух в основном и продают.
Короче, все как встарь. Как до отъезда,
дружище, твоего. Как встарь, уют
сомнительный парадного подъезда
любовникам бездомным отворен.
И так пребудет до конца времен.
16
Я свой архив сдала в помойный бак.
Пускай его листают кошки, чайки,
хмельной клошар в простреленной фуфайке,
порассуждать о вечности мастак.
Российский Гельдерлин глядит во мрак
из мрака же, бренча на балалайке -
на местном варианте лиры. Стайки
шпаны в подъездах воскуряют мак
ориентальным неким божествам.
Жизнь то есть продолжается. И нам
другого ничего не остается,
как в ней принять участие, дрожа
от отвращенья, а не от ножа.
Иль погонять отсюда иноходца.
17
Увидимся едва ли. Как ни мал
стал мир с изобретеньем самолета,
удачу в кресло первого пилота
ведь не посадишь. Бабу за штурвал -
какой скандал! А хочется - полета!
Сверхзвукового! Чтобы обнимал
свистящий ветер, поднимая вал
седьмого неба, до седьмого пота
остатки плоти. Но, увы, финал
таких забав - паденье, переломы,
все то, что мифотворец описал
тому назад столетий двадцать пять.
И современные аэродромы
не научили ползавших летать.
18
И все-таки словечко "никогда"
принадлежит по праву только Богу.
Мне нагадала дальнюю дорогу
старушка на распутье. Поезда
перебирая, веси, города
и верст уж не считая, понемногу
я приближаюсь к жалкому итогу
всех путешествий - к пресыщенью, да.
О татарва двадцатого столетья -
туристы лупоглазые, паркет
мозолящие царский! Сладу нет
с ордою планетарной. И гореть мне
не с ними ль заодно?.. От любопытных
Господь не принимает челобитных.
19
Все ж смена места жительства дает
иллюзию, что можно жизнь сначала
начать. И это, в сущности, не мало
в сем мире иллюзорном, в обиход
пускающем различные зерцала,
где мы для смеха задом наперед
отражены. И зло уж не берет -
привыкли. Как шампанское - к бокала
конфигурации. Как автократ -
к свободной конституции. Как вера -
к тому, мой пан, что зажигает сера,
и ладан, и табак. Так рай и ад
в конце времен слились в одну массовку -
в интернациональную тусовку.
20
Ах, друг любезный, ясно, что не мне
тягаться с вами в ремесле почетном
слововерченья. Божий день исчеркан
поправками. А муза на спине -
и так сутулой - настоящим чертом
гарцует. И не с ним ли наравне
сие искусство странное, зане
что было белым - делается черным?
И не впадаю ль в вас, как в смертный грех?
Не чересчур прилежна ученица?
А впрочем, все равно. Ведь нет утех
отраднее поэзии. Строка
последняя в поклоне вам кренится:
с глубоким уважением. -
Э. К.
22-25 сентября 1995 г.
ОСУЖДЕННЫЙ НА ДОРОГУ
Когда ребята видели, что он идет к костру, издалека предупреждали:
- Вольдемар, тут ветка - так ты под нее пригнись. А за веткой котелок с супом -
так ты его переступи.
Вольдемар пытался переступить через ветку и пригнуться под котелок... Жаль было
супа, но что поделаешь - все поэты рассеяны... Впрочем, это не мешало Владимиру
Анатольевичу Логвиненко - сначала геологу, а затем начальнику съемочной партии
- водить по зимней Якутии санно-тракторные поезда, тянуть маршруты по летней
Колыме, а в отпуска, будто не насытившись кочевьями, руководить кавказскими
походами.
Уже несколько лет я надоедал ему - "Володя, твои бы стихи напечатать..." Он
отмахивался - мол, они ведь даже не записаны. Да, он не записывал свои стихи -
просто помнил. Их помнили и те, кто по суровым окраинам тогда еще большой
страны пел эти строки, положенные Владимиром на собственную музыку. А он
выбрасывал исчерканный черновик и садился за стол, над которым высились груды
прозы - поджимали сроки сдачи отчета за последний полевой сезон...
* * *
У судьбы - корявый профиль Паганини
И смычок, взлетев над буднем непогожим,
Так ведет - как будто кистью по картине,
Так ведет - как будто лезвием по коже.
Неизвестностью покалывая сердце,
Надрывается, спирально нарастая,
Это горестное, огненное скерцо,
Эта скрипка, до жестокости простая.
А по струнам - только ветер, только стужа!-
Гонит время нас и не остановиться.
Стылым ветром отрезвило наши души,
Сонной моросью размыло наши лица...
Но в плаще и котелке - не по погоде,
На столетие свое махнув рукою,
Человек под эту музыку уходит
От тоски, от несвершенья и покоя.
В сотый раз уже зарекшись - и сначала,
Мал же, господи! - а все-таки он вечен...
Клочья строчек облетают за плечами,
Руки вьюжные кладут ему на плечи.
Не суди его в грехе непостоянства,
Осужденного тобою на дорогу,
На бескрылость - в обретении пространства,
На свободу - в неизбежности итога.
Безрассудству - да останется отныне
Приобщиться мимолетностью земною
К безрассудному порыву Паганини
Над последней необорванной струною.
* * *
Весна идет, и ты ее услышь:
Как лед шуршит, как набухает тишь,
Еще в морозном кутана тумане...
Идет весна - и душу не обманет.
Все будет так: букашки на снегу,
Просевшим под упрямыми лучами,
Украдкой, незакатными ночами,
Наполнят удивленную тайгу.
Забытые звучания земли, -
Разрозненных созданий откровенья:
Во льдах - капели теньканье и пенье,
Протяжный вздох сугроба; а вдали-
Каких-то птах несмелых переклички...
Оставь дела, забудь свои привычки,
Уйди, заслышав треск куропача,
В леса - где бекасиная свеча
Вдруг полыхнет над сонной головою,
И семь небес прольются синевою -
И поплывут по следу легких нарт...
А ты, встречая заполярный март,
Сквозь семь небес прослышь гортанный крик -
Предвестием пути на материк.
* * *
Крещенских морозов крещендо.
И силу почувствовав в нем,
Душа принимает крещенье
Холодным и лютым огнем.
Недвижен седеющий ворон
В туманном зените стоит,
И ночи встают, как соборы,
На синие горы мои.
Так вечность приходит за нами.
И, высмотрев истину в нас,
Взметнулся на миг над снегами
Прищуренный огненный глаз.
И мы, словно губки, сквозь поры
Тот хищный вобравшие свет,
Вздымаем ладони в соборах -
К светилу, которого нет.
ДОРОГА В ГОРЫ
1
Вершину увидав издалека,
С равнины наблюдая путь орлиный,
Ты скажешь: как прекрасна и легка
Страна снегов над утренней долиной!
Об этом много сказано уже,
И даже нам - порой вершины сняться...
Но с каждым годом - все трудней душе
Забыть себя - чтоб до себя подняться.
На полдороге не остановись!
И ты поймешь, взойдя стеной отвесной:
Прекрасен мир земли, взметнувшей ввысь
Свою мечту - вершиной поднебесной.
Что нас ведут земные голоса
На гребни, где один вселенский ветер.
Сойдя с горы, проснешься на рассвете,
А над тобой - другие небеса...
Вот так, оставив близкое вдали,
Уходим мы, двойному зову внемля -
И нас крадут вершины у земли
Чтобы с любовью возвратить на землю.
2
Пора, мой друг. Пойдем. Недолог путь...
Без суеты, без лишних разговоров
Сегодня мы с тобой уходим в горы:
Ты должен их узнать когда-нибудь.
Звезда повисла над горой двурогой,
Снегами в синеву отражена.
Кому-то - вечный памятник она,
А для кого-то - первая дорога.
Как быстро тает свет ее лучистый!
И словно чья-то нежная рука
Заря коснулась края ледника,
И в мире - так торжественно и чисто.
Пойдем, мой друг. Я все тебе отдам,
Что мне когда-то горы подарали.
Пройди сегодня по моим следам,
Чтоб завтра путь - другие повторили.
И если я звездою догорю
В начале дня, зовущего в дорогу,
Возьми мой ледоруб - и так же строго
Всегда в пути
встречай свою зарю.
3
Ты думаешь: она несокрушима,
Зачем ей мы, чей краток путь земной?
Но о тебе печалится вершина
Как о любви, прошедшей стороной.
Приди сюда. Побудь с горой один,
Прислушайся к дыханию громады.
Вершине к людям докричаться надо -
Молчаньем скал и грохотом лавин.
4
Когда покой над миром воцарится,
И облака поднимутся с лугов,
Вершинный гребень ало загорится -
Один среди мерцающих снегов.
И в этот час, когда призывным светом
До глубины гора озарена -
Я слышу, как лавина сходит где-то,
И глухо содрогается стена.
Но пусть я даже не избегну кары,
Как многие безвестные Икары,
Снегами опалившие крыла -
Стою лицом к алеющей вершине,
И знаю, что гора меня отныне
У страха и у смерти отняла.
5
Друзья мои, я верю в трудный круг,
Где жизнь и смерть - так холодяще-близко,
Где перевал - подножьем обелиска,
И первозданно это слово: друг.
Я знаю, мне уже не по плечу
Свои слова поднять до нашей цели,
Но что сказать мы раньше не успели -
По праву жизни воскресить хочу.
Желаю вам
тяжелых рюкзаков.
Пусть вьюги обнимают ваши плечи.
Зачем вам меньше, если путь не вечен,
А в лица - только холод ледников.
Но пусть, когда пол-мира нв плечах
Вы понесете, как простые боги,
Не скучно будет вам в большой дороге,
Не холодно в нетающих ночах...
Пронзительнее крика синева.
Как много нас ушло туда до срока!
А нам все нет - ни устья, ни истока,
И вместе мы, пока земля жива.
А та вершина - так же высока...
И мы уходим, памятью согреты,
Туда - где кровью напоен закат
И росами напоены рассветы.
6
Последние шаги преодоленья -
Слепящий снег, небесно-синий след...
Но он приходит словно озаренье,
Тот шаг, когда над нами - только свет.
Вершинный взлет! - и океан без края,
И вырван дух их каменных оков,
И холодеет сердце, замирая
Песчинкою в ладонях ледников!
Над покоренной крутизной стою,
И как впервые истину приемлю:
Не покорять приходим мы на землю -
Но в самом трудном победить бою...
7
Земля моя! Сикстинская печаль
В твоих глазах. Иду тебе навстречу...
Тот человек, который сам не вечен,
Тебя одну бессмертьем увенчал.
Земная мать, начало всех начал,
Перед тобой не мертвенные свечи -
Горят живые души человечьи!
А ты молчишь. Хорал твой отзвучал.
О, неужели только для того
Зерно бессмертья ласковые руки
Вложили в сердце сына своего, -
Чтоб прорости в нем травами разлуки,
Чтоб сын, едва поднявшись из пелен
Был собственным огнем испепелен?!
8
Счастливый день - мой друг вернулся с гор!
Корона их горит над головою.
В словах неровен, и в движеньях скор,
Еще хмелен нездешней синевою,
Еще совсем наивно удивлен,
Как мы живем здесь в униженье вечном,
Не вырываясь из своих пелен
И лишь помеху видя в каждом встречном!
Еще он верит в правоту судьбы -
В который раз обжегшийся на этом! -
В бесспорность цели, в истину борьбы,
В крушенье льдов под одиноким следом...
Но тихой ночью озарит его
Иная суть заоблачного боя.
И сердце защемит. И оттого -
Он вдруг проснется, став самим собою.
9
Наш день был прост, и буднична - работа.
Но сколь высокой наша цель была!
Мы лед рубили до седьмого пота,
А высота - над головой плыла,
И долгими казались наши сроки,
И восхожденью не было конца...
Нам был дороже, чем итог высокий -
Сам путь, соединяющий сердца.
Но так бывает: пролетят года,
Мы встретимся с тобой - почти чужими,
И вдруг поймем, что были на вершине,
К которой не вернемся никогда.
10
Той памятной вершины седина
Для нас сияет молодостью нежной!
Не омрачит печаль вершины снежной,
И пеплом не укроется она.
Не в прошлое тропа устремлена,
Здесь каждый юн - светло и безмятежно!
Пусть горести порою неизбежны -
