прочитать шелком вышитое имя: Вила.
Девушка прислуживала им с начала вечера; Станко то и дело ловил на
себе внимательный взгляд, но совершенно другие заботы тут же вытесняли
Вилу из его мыслей. Теперь он отважился взглянуть ей прямо в глаза - и с
удовольствием увидел, как белые ее щеки темнеют от прилива крови.
- Мне - еще вина, - заявил Илияш и вдруг пропел хриплым тенором: -
Ви-ила, Вила, когда ж все это бы-ыло?!.. Тра-ла, тра-ла-ла...
Из-за соседнего стола на них покосились, а бедная Вила смутилась
вконец.
- ...А юноше - еще пива, так ведь, Станко?
И, не дожидаясь подтверждения, Илияш отправил служанку движением
руки.
Станко украдкой повернулся - рядом на стене был приколочен гладкий
щит. В пыльной и кое-где покрытой вмятинами поверхности щита отражался
Станко - мускулистый, широкоплечий, с небрежно разбросанной по плечам
гривой темных волос, со стальным блеском в прищуренных глазах и родинкой
на правой щеке... Он вспомнил, как покраснела Вила, и почему-то покраснел
тоже.
- О лани-иты, лани-иты, румянцем зали-иты! - запел тут же Илияш и
продолжал без перехода: - Идем мы с тобой, Станко, прямо свинье в зубы...
Или кабану под хвост, кому как больше нравится... А почему, спрошу я тебя,
настояще мужчины не могут отправиться к крысе в глотку? На-астоящие
мужчины, тебе сколько лет, кстати?
- Шестнадцать, - ответил Станко, который от неожиданности не
догадался прибавить себе год или два.
Илияш удивился:
- Да? А в кого ты здоровенный такой уродился, в маму или в папу?
Станко нахмурился. Илияш, конечно, болтун и пустозвон, но и в шутках
следует знать меру...
Стараясь держаться подальше от Илияша, к столу бочком приблизилась
Вила. Кувшин вина и огромная кружка пива перекочевали с ее подноса на
оструганную столешницу. Станко опять поймал на себе взгляд - и отвернулся.
- Выпьем, - Илияш плеснул вина в свой стакан, так что вокруг на столе
сразу образовалась красная лужа, - выпьем на дорожку... Пусть добрые духи,
как говорится, "бархатом - дорогу нашу, а врагам - по пьявке в кашу"...
Пьявку им в зубы, этим собакам-дозорникам! - Илияш понизил голос и
оглянулся.
- Выпьем, - сказал и без того захмелевший Станко. - Выпьем за
князя... Пожелаем ему легкой смерти! - он расхохотался, довольный своей
шуткой, а Илияш тем временем завертел головой с удвоенным старанием - не
слышал ли кто?!
- Ты... потише пока, - браконьер перегнулся через стол. - Языком
трепать - это пожалуйста, а на деле кто чего стоит - скоро увидим...
Станко медленно поставил опустевшую кружку на стол. Склонил голову -
молодой бычок, да и только.
- Убью, - сказал он тихо и глухо. - Поклялся - и убью.
И такой ненавистью полны были эти слова, что Илияш отшатнулся:
- Слушай... Не мое дело, конечно... Но он тебе папа, папочка, что ж
ты шипишь, как змея... Да за что ты его... невзлюбил, а?
Станко тупо уставился в красную лужу на столе. Проговорил наконец:
- Ладно, я тебе расскажу, чтобы зубы поберег, зря не скалил...
Он откинулся на спинку стула и прерывисто вздохнул, собираясь с
мыслями. История, которую он намеревался рассказать, была священна -
вспоминая ее накануне похода, он будто подвергал себя очистительному
ритуалу. А Илияш - ладно уж, если хочет, пусть послушает...
- Мать моя, - начал он медленно, - мать моя жила в одном поселке,
далеко отсюда... Она была единственная дочь в уважаемой семье, и у нее был
жених, готовили свадьбу. Она была... Непорочная девушка... И накануне
свадьбы через поселок проезжал князь Лиго со стражниками.
Илияш слушал, подавшись вперед, оставив шутки, плотно сдвинув брови.
- Накануне свадьбы... - продолжал Станко. - Мать стояла у ворот
отчего дома, нарядная, счастливая... И она понравилась князю!
Он грохнул о стол пустой кружкой. В дальнем углу трактира шумно
заржала пьяная компания. Пальцы Станко, сжимающие деревянную ручку,
побелели.
- Она ПОНРАВИЛАСЬ князю! И он... он... Он схватил ее, не сходя с
седла! Он вырвал ее из рук отца, который попытался вступиться... Он рассек
лицо ее жениху, который кинулся под копыта лошади... И он увез ее, увез, и
лакеи его рвали животы со смеху, понимаешь?! Увез в поле... И там... прямо
в поле... Так грязно, жестоко... Надругался и бросил. В поле... И некому
было ее защитить!
Илияш вздрогнул и поднял голову. В глазах у Станко стояли слезы.
В дальнем углу трактира опрокинули стол и подрались. То и дело
хлопала дверь; мимо, удивленно взглянув, скользнула Вила - разбойничья
красная косынка ее была теперь украшена одинокой розой.
Станко молчал долго. Молчал и Илияш.
- С тех пор, - наконец выдавил Станко, - с тех пор ее жизнь
переменилась, совсем переменилась... Наложить на себя руки ей не дали.
Родители не пережили позора, умерли чуть не в один день... Знаешь, в селе
очень строго, если девушка... ну, ты понимаешь... А мать родила... меня.
Уходила, пряталась... Ее на цепь посадили у колодца, есть такой обычай,
если девушка родит... Все должны плевать ей в лицо. И плевали... Она... Ну
что тебе рассказывать... Я с пеленок был байстрюк, ублюдок, "нагульный",
"прижитый"... А князь...
Голос Станко задрожал от ненависти. Илияш смотрел, как суживаются в
щелку, подергиваются пеленой его обычно ясные глаза.
- КНЯЗЬ... Князь Лиго... Он и забыл о ней, конечно. Он пил-ел,
спал-гулял, тискал девок... А мама умерла полгода назад. И когда умирала,
позвала меня и... Убей, говорит, его. Казни его. Казни, пусть не на
площади, пусть не в петле... Отомсти... - он всхлипнул. - С тем и отошла.
Пьяную компанию выставили из трактира. Стало тихо, только Вила
звенела посудой, разбирая завалы, оставленные побоищем.
- Он думал выйти сухим из воды, - сказал Станко с нехорошей усмешкой.
- А вот на этот раз не выйдет. Потому что я его обязательно убью, что бы
ни случилось!
И он сжал под столом рукоятку своего меча.
Илияш молча взял со стола свой стакан и огромными глотками начал
поглощать вино.
- Да... Печальная история, - сказал он наконец, слизнув последнюю
каплю. - Нечего сказать... Да только знаешь, парень... Может быть, мать
твоя просто согрешила в юности, а потом, чтобы грех прикрыть, эту историю
приду...
Увесистая пивная кружка, направляемая молодой безжалостной рукой,
угодила Илияшу прямо в нос.
Брызнула кровь. Еще не успев опомниться, Илияш перехватил правую руку
Станко и, едва уклоняясь от беспорядочных ударов левой руки, закричал:
- Да пошутил я! Бешеный, пошутил!
Кровь заливала его кожаную безрукавку. Станко, бледный, оскаленный,
отбросил кружку и, высвободив правую руку, попытался схватить Илияша за
горло.
- Хозяин! Драка! - закричали сразу из нескольких углов.
Илияш ускользнул из стальных объятий своего противника и, отскочив
под защиту широкого стола, выставил перед собой ладонь:
- Станко, ладно... Хорошо, извини, я пошутил... Ну, мало ли что
бывает, а твоя мать не такая, вовсе нет... Тихо, парень, успокойся,
пожалуйста!
К ним уже бежали хозяин и два здоровенных работника. Станко тяжело
дышал, сжимая кулаки.
- Все в порядке! - Илияш вскинул руки навстречу подбегающим. - Все в
порядке, это ничего, мы уже тихие... Не тревожьтесь, господа, не
тревожьтесь... - и он лучезарно улыбнулся, и улыбка эта, облитая кровью из
расквашенного носа, была особенно обаятельна.
Хозяин недовольно хмыкнул, работники переглянулись, и вся свора
неохотно отступила.
- Сядь, - устало сказал Илияш.
У Станко подкосились ноги, он тяжело опустился на стул.
- Выдержки в тебе, как меда в мухе... Перед таким походом в трактире
шуметь... Вся затея на волоске висела, ты хоть понимаешь?
Станко молчал, едва переводя дыхание. Илияш достал откуда-то платок и
принялся оттирать лицо, и руки, и безрукавку.
- Крови-то сколько... Нашел кому кровь пускать, вояка...
Станко угрюмо смотрел в стол. Илияш повздыхал и вытащил из своего
мешка пузатую баклажку. Потряс с сожалением, протянул Станко:
- На, хлебни...
И Станко хлебнул.
Прояснилась отяжелевшая от пива голова. Качнулся закопченный потолок,
и Станко померещились в глубине его белые звезды.
- Я... Выйду... - пробормотал он непослушным языком и, счастливо
улыбаясь, отправился по нужде.
Илияш огляделся - Вила стояла в стороне и провожала Станко долгим
внимательным взглядом.
За Станко закрылась тяжелая дверь, он вышел на середину двора и долго
стоял в темноте, повернувшись лицом к княжеским землям... И он не видел,
как Илияш поманил к себе девушку, как что-то горячо и убедительно шептал в
густо покрасневшее ухо, как девушка пыталась оттолкнуть его руку, которая
торопливо запихивала что-то ей в ладонь... Вила качала головой, бормотала
что-то в ответ, пыталась отстраниться - но Илияш был настойчив, и снова и
снова вкладывал в нежную ладошку что-то, невидимое прочим посетителям...
Вила сдалась. Зажала подношения в кулаке. Что-то буркнула Илияшу и
вышла.
Станко в тот вечер так и не вернулся в обеденный зал.
...Он проснулся от того, что длинная соломинка влезла ему в нос. Он
чихнул и открыл глаза.
Сено, и сено, и снова сено, золотое, озаренное солнцем... Станко
схватился за голову и сел.
Солнце пронизывало сарай насквозь, и совсем рядом был дощатый
потолок, и очень далеко внизу - дверка, низкая, как в курятнике... Станко
обалдело огляделся - рядом на примятом сене лежала красная разбойничья
косынка, и тоже примятая.
Пошатываясь, как пьяный, он выбрался наружу.
Фыркали кони, грузились телеги; сновали работники и постояльцы -
Станко все еще не понимал, где он. Придерживаясь рукой то за стену, то за
поленницу, то за забор, двинулся в обход широкого двора. Уголок красной
косынки жалобно свисал из судорожно сжатого кулака.
За углом сарая обнаружился Илияш.
Как ни в чем ни бывало, браконьер восседал верхом на толстом
оструганном бревне. Рядом, привалившись друг к другу, будто ища один у
другого защиты и покровительства, жались их заплечные мешки.
- Вот, наконец, и ты! - объявил Илияш радостно.
Станко молчал, сжимая косынку.
- Жаль, ночка коротка? - осведомился Илияш сочувственно.
Не говоря ни слова, Станко забросил свой мешок за спину.
2
Через несколько часов они шли по едва приметной лесной тропинке -
впереди Илияш, вооруженный тяжелой палкой, Станко - чуть поотстав.
Кошелек его стал намного легче - десять золотых, половина условленной
суммы, перекочевала к проводнику. Вторую половину Илияш должен был
получить в конце пути - у подножия замка.
- У подножия! - твердил Илияш, пересчитывая монеты. - А в замок я не
пойду, хоть ты мне золотую гору вывали и сверху пряник положи, в замок я -
ни ногой, ты это запомни!
Он долго разглядывал монеты, пробовал на зуб, даже нюхал; Станко,
помнится, подумал тогда, что Илияш в жизни не видывал столько золота
сразу.
Теперь Станко тащился следом за проводником, не отрывая взгляда от
его высоких, мокрых от росы ботинок.
Первый шаг большого пути был сделан; Станко шагал к замку князя Лиго
с мечом на боку и жаждой мести в душе. Тем обиднее было, что в этот
священный час ему думалось не об отмщении, а о неких странных вещах.
Вчерашний вечер вспоминался будто в дымке; нечто бесформенное,
теплое, не имеющее названия, сумбурное и сладкое угнездилось у него внутри
и не желало уходить.
Вчера он впервые коснулся женской груди. Да пребудут с нами добрые
