взбесилась деревенская собака. Дочке школьного учителя было лет семь,
бешеному псу и девочке суждено было встретиться на пустынной улице. На шум
выбежали люди; девочка заходилась криком, но помочь ей было уже нельзя.
Собаку зарубил топором бывший наемник Чаба, учитель чуть повредился в уме,
и осенью школа не открылась, как обычно, каникулы, на радость детворе,
тянулись до самой зимы...
- Помоги-ите!!
Вывернувшись, как змея, из рук удерживающего его Илияша, Станко
выхватил меч и поспешил на помощь. Он летел, едва касаясь земли, меч
бледно полыхал на горе всем злодеям мира, и в широкой мускулистой груди
желание спасать переплелось с восторгом от собственной смелости.
Браконьер, кажется, бежал следом. Один раз его пальцы ухватили Станко
за ворот - и соскользнули, не удержав. Кусты раздались, не вынеся напора;
в стороны полетели обломанные ветки и сорванные листья. Размахивая мечом,
Станко вылетел на песчаный склон, и на языке его готовы были слова -
грозный оклик, вызов, властный приказ.
Но приказывать было некому; перед ним лежала круглая воронкообразная
выемка, крутые песчаные склоны ее были пусты, и напрасно Станко вертел
головой, высматривая окровавленного ребенка и мучивших его мерзавцев.
Удивленный, но нисколько не утративший боевого запала, Станко поднял
меч.
Сухо зашелестел песок. Дунул ветер и ощутимо толкнул Станко в спину.
Через кусты проламывался Илияш:
- Назад! Наза...
Ветер обернулся ураганом. Земля под ногами Станко пришла в движение,
песчаный склон стал зыбким, как вода, и пластами стал стекать вниз, вниз,
к центру воронки, на дно ее...
У Станко расширились зрачки. На дне воронки обнаружилась круглая
черная дыра, она была центром урагана, к ней тянулись, истязаемые ветром,
ветви кустов и окрестных деревьев, и к ней же с неумолимой силой влекло
Станко, защитника детей.
- Помоги!.. - тонко донеслось прямо из дыры, крик превратился в
издевательское бульканье, и Станко, не веря своим глазам, разглядел
обрамляющие дыру черные губы - тонкие, морщинистые, будто песьи.
Он забарахтался - совсем как букашка, угодившая в гости к муравьиному
льву. Как букашка, он был слаб и беспомощен; как букашка, он что было силы
стремился вверх - и сползал вниз, влекомый, всасываемый, втягиваемый.
Добрые духи, к чему тут меч?!
- "Зажора"! Это "зажора"! - надрывался где-то наверху забытый Илияш.
Пасть, кажется, ухмыльнулась. В утробу ее ветром вносило сорванные
листья, комариные стаи, зазевавшихся пташек... Станко был желанным
угощением, изысканным блюдом на этом скудном столе, ему казалось, что он
видит на растянувшихся черных губах мутные капли алчной слюны.
Он упал на четвереньки (меч ужасно мешал) и принялся вырываться с
удесятеренной силой. Рядом с ним боролся за жизнь невесть как угодивший в
ловушку суслик. Усилия обоих были совершенно безнадежны.
Пасть удовлетворенно заухала. Оглянувшись через плечо (глаза
слезились от набившегося в них песка) Станко увидел черные губы совсем
рядом.
И только тогда он все понял и испугался.
Испуг лишил его силы; пасть чмокала, пуская слюну, и готова была
ухватить Станко за ногу.
- Сгинь!
Выкрик, резкий, свирепый, хлестанул откуда-то сверху. Сразу вслед за
выкриком прямо в черную губу ударил камень.
Губа треснула. Из трещины показалась черная густая жидкость. За
первым камнем подоспел второй.
- Сгинь! Сгинь!
Дикий вой вырвался из недр земли. "Зажора", которая уже столетия не
встречала сопротивления, возмущалась.
По лицу Станко проехался тугой конец веревки:
- Ну! Ну-у! - кричал где-то Илияш.
Ветер изменил направление. Пасть уже не втягивала воздух - выдыхала,
и в ноздри Станко ударила волна смрада.
- Ну!!
Он вцепился в веревку. Песок на мгновение перестал оседать, и, чуть
не падая с ног от мощных рывков Илияша, Станко одним махом преодолел
половину расстояния от пасти до края воронки.
Пасть снова взревела - на этот раз теряя драгоценную добычу. Песок
хлынул вниз - и Станко сразу потерял большую часть своего успеха.
Он не видел Илияша, только чувствовал, как дрожит от напряжения
веревка. Рывок... Еще...
В это время суслик, товарищ Станко по несчастью, проиграл свою битву.
Столь мелкая добыча все же на прошла для "зажоры" незамеченной - она
сглотнула. Песок снова приостановился; веревка зазвенела, как струна, и
край воронки снова стал приближаться.
Ближе... Ближе... Вот протянутая рука Илияша... Вот Станко вцепился в
эту руку...
"Зажора" покончила с сусликом. Станко показалось, что руку его сейчас
вывернет из плеча - такой силы рывок дернул его назад.
Илияш что-то кричал - свирепое, злое, слов не разобрать... Его тоже
тянуло в воронку, но Станко видел рукоять кинжала, вогнанного в землю,
рукоять, удерживающую Илияша на самом краю...
Пасть исходила ревом. В реве этом обезумевшему Станко тоже чудились
слова - нечленораздельные, ведь черные губы не созданы для бесед... Борода
Илияша встала дыбом.
- А-а-а!
Неуклюже, как лягушка на рыболовном крючке, Станко вылетел из воронки
- так могла бы чувствовать себя жареная курица, покидая тарелку, где ее
чуть не сожрали.
- Ты добрый, выходит? - сладко спросил Илияш.
Они брели по дну длинного сырого оврага, над головами надсадно
визжали стаи комаров и прочей кровососущей мелочи. Станко едва перебирал
ногами; ныли суставы, саднили ладони, а скула, к которой от души
приложился браконьер, вообще потеряла чувствительность.
- Ты добрый? - в который раз поинтересовался Илияш, оглядываясь через
плечо.
- Отстань, - процедил Станко сквозь зубы.
Браконьер пожал плечами, отвернулся и двинулся вперед, не переставая,
впрочем, рассуждать как бы сам с собой:
- Ясное дело... Мышка чует сало, спешит, радуется... А что пружинка
по темечку хлопнет, из мышки дух вон - так это злые люди мышеловок
наставили... А этот благороден, его салом не корми - дай защитить и
спасти... То, что папу убивать идет - ничего, пустяки... Вот схватила бы
"зажора" князя Лиго - была бы потеха...
Он снова обернулся - глаза-щелочки, сочувственная усмешка в жесткой
бороде:
- Ты спас бы князя Лиго, парень? Угоди князь в ловушку?
- Отстань, - рука Станко сама собой потянулась к рукояти меча. Илияш
прищурился так, что глаз вовсе не стало видно; Станко осознал собственную
глупость и нехотя опустил руку.
Выбравшись из оврага, они сгрызли по сухарю каждый, запили водой из
баклажек и двинулись дальше.
Станко смотрел себе под ноги, и растравленное Илияшем воображение
рисовало одну и ту же картину - вот князь Лиго угодил в "зажору", а Станко
стоит над ним и наблюдает...
"Зажора" виделась ясно, до мельчайших подробностей, до капель слюны
на черных губах, а вот облика князя Станко никак не мог себе представить -
подворачивался профиль на серебряной монетке. Устав от усилий, Станко
мысленно махнул рукой, и князь в его воображении представлялся теперь со
спины.
Итак, князь Лиго угодил в ловушку, пасть алчно щерится, Станко стоит
наверху и смотрит... Нет, не смотрит. Разве "зажора" умеет ненавидеть?
Разве у чудовища в земле есть мать? Разве это ее навеки обездолил этот
мерзавец? В мыслях своих Станко бросает князю веревку, чтобы вытащить его
и тут же убить; князь отчаянно цепляется за тугой конец, оборачивается к
Станко лицом...
- Смотри-ка, - глухо сказал Илияш. Видения Станко оборвались.
Перед путниками в земле зияла воронка - точно такая же, круглая, с
крутыми песчаными склонами. Станко отпрыгнул раньше, нежели успел что-либо
сообразить.
- Дохлая, - сказал Илияш все так же глухо.
На дне воронки навеки застыли сведенные судорогой губы. Они были уже
не черные - грязно-сизые, высохшие, мертвые.
- Можешь спуститься и посмотреть, - предложил Илияш. Станко молча
помотал головой.
Илияш поднял с земли камень, примерялся, метнул - камень поднял на
дне воронки пыль, стукнул по губе, свалился вниз, в дыру. Ни шороха, ни
движения.
- Издохла, - подытожил Илияш уже уверенно. - Недавно. Интересно, от
чего?
Станко повернулся и зашагал прочь. Ему совсем не было интересно.
Дождь так и не собрался, но все в лесу пропиталось сыростью, обвисло,
отяжелело. Под вечер из всех ложбин клочьями пополз белый туман.
- Они пожирали целые армии, - сказал Илияш. - Этих "пастей" вокруг
замка было видимо-невидимо.
- Колдуны, - прошептал Станко.
Илияш кивнул. Туман поднимался все выше, становился все гуще.
- Нехороший туман, - Станко поежился. - Липкий какой-то... Он нас не
сожрет?
Это была шутка, но Илияш не засмеялся.
- Столько сил, - пробормотал Станко горестно. - Столько усилий,
столько... этой... магии... На такую дрянь...
- Дрянь, - коротко согласился Илияш. - Но многие готовы были целовать
эти пасти прямо в их мерзкие губы.
- Что?! - Станко передернулся.
- Да... Ведь если у тебя есть враг, верный, старый, ненавидимый
враг... Как у твоей матери князь Лиго... И пасть сожрала его... Это ли не
радость?
- Какая мерзость, - сказал Станко от всей души.
Илияш усмехнулся:
- Власть... Ради власти, Станко, да еще вот ради мести... Да мало
ли... Бывало так - свершил месть и заполучил власть одним ударом... Ты вот
что станешь делать... с княжеским венцом? С тем самым? Предположим, убьешь
князя... Предположим, коснешься венца и не окочуришься... Дальше что?
Станко потряс ладонью у лица, будто пытаясь разогнать туман.
Провозгласил гордо:
- Я - свободный человек. Не месть и не власть. У меня долг,
понимаешь? Свободному человеку венца не надо... Убью Лиго, а цацку его
кину в болото.
Илияш присвистнул.
Спустя час, когда туман стал совсем уж непроглядным и близок был
вечер, оба услышали под ногами чавканье и почувствовали, как трудно
отрывать подошвы от липкой, вязкой земли.
- Вовремя ты болото помянул, - процедил Илияш и попытался вернуться
назад. Они шли и шли, а земля не становилась тверже.
- Прекрасно, - Илияш был раздражен, - ни вперед, ни назад, ни стоять,
ни идти... Карты не разглядеть, своего носа не увидать, веселенькая будет
ночка...
Станко подавленно молчал. Он очень устал и продрог до костей.
Некоторое время они брели молча; Станко, боясь потеряться в тумане,
ухватился за лямку Илияшевого мешка. Так и шли, как слепые.
Не было ни дня, ни ночи, ни севера, ни юга - только муть, да
сгущающаяся тьма, да чавкающие ботинки Илияша. Станко опустил голову и
закрыл глаза - все равно смотреть было не на что.
...В базарный день по толпе пробежала вдруг весть: князь Лиго на
базаре! Сам князь!
Станко издалека услышал топот копыт. Ветер развевал черные плащи
стражников, щелкали бичи, очищая дорогу. В толпе возникла давка; прижимая
к груди корзинку с покупками, Станко, как безумный, рванулся князю
навстречу.
У него сразу же оказалось множество соперников - а как же! И я хочу
посмотреть, куда прешься, балда? А ну, назад, пацан! Всем охота!.. Ты
посмотри, какой нахальный, лезет и лезет!
Его пихали в бока и били по затылку, он потерял в толчее корзинку, а
кавалькада стремительно продвигалась сквозь толпу, кто-то кричал "Ура!",
кто-то бранился... Станко что было сил работал локтями и коленями,
подныривал, уворачивался, однажды даже закричал в отчаянии: "Пустите! Там
мой отец!"
Кавалькада промчалась, оставив на спинах самых ретивых полосы от
ударов бича. Станко вырвался на дорогу, когда она была уже снова запружена
