Неудачник не упал. Замешкавшись на секунду, он снова вступил в бой,
хоть в животе его явственно виднелась дыра.
Станко сузил глаза: ах, так...
Он еще не устал. Он никогда не устанет. Эта гниль еще узнает, как...
И его меч обрушился на голову другого, развалив ее до самой шеи, так
что в стороны полетели комья плоти и куски смолы!
Он едва успел выдернуть оружие - ему чуть не отрубили руку. А тот, с
разваленной головой, продолжал биться, как ни в чем не бывало!
Сзади хрипло выругался Илияш. Станко закричал; это был истошный крик
отчаяния. Мертвецы оказались неуязвимыми; жутко ощерившись, они двигались
четко и слаженно; просмоленные веревки на шеях придавали им сходство с
марионетками.
- Да пропади же! Пропади! - орал Станко, метя в пустые глазницы,
когда два меча одновременно захватили его оружие, рукоятка вырвалась из
руки, чуть не вывихнув кисть, и светлый меч взлетел высоко в
послеполуденное небо.
Он летел долго и красиво; он поворачивался, ловя на лезвие солнечные
блики; он на мгновение задержался в зените, чтобы так же медленно и
красиво ринуться вниз...
- Пригни-ись!!
Станко все еще, как завороженный, следил за мечом - а Илияш, отбросив
палку, взвился в воздух и схватил еще теплую рукоятку:
- Пригнись!
И тогда Станко увидел искусство боя, о котором никогда не слыхивал
даже старый Чаба.
Илияш дрался с шестерыми - в одной руке меч, в другой - кинжал.
Выпады его были схожи с движениями танцора; стремительно и изящно он
протыкал животы и вышибал из черных рук клинки, и противники его давно
легли бы трупом - если б изначально не были мертвецами.
Припавший к земле Станко не мог уследить за всеми движениями меча и
кинжала. Это было зрелище, достойное сотен зрителей, это был упоительный
сложный танец, так не дрался Чаба, так не дрался никто - это были новые,
невиденные приемы. Но висельники оставались равнодушными к красоте; они
бились, даже будучи разрубленными пополам.
Илияш зарычал - так рычит загнанный на копья зверь. Опомнившись,
Станко схватил откатившуюся в сторону палку; он бил и молотил по черным
головам, и пот заливал глаза, а кольцо нападавших сжималось, не давая
уйти, не давая сбежать...
Станко не помнил, как меч снова оказался в его руке. Илияш сражался
теперь черным, из отрубленной руки вырванным оружием. Спина проводника,
горячая, мокрая, снова прижалась к лопаткам Станко; хрипя и отражая удары,
парень понял вдруг, что эта спина - единственная его опора и надежда, что
если он умрет - то вместе с Илияшем, и собственная его, Станко, спина
послужит последним прикрытием проводнику...
Отчаянно взмахнув мечом, он рубанул почти наугад - и перерезал
просмоленную веревку, стягивающую шею ближайшего мертвеца.
Мертвец оглянулся назад. Страшное лицо его ничего не выражало, но
Станко померещилось удивление; зашатавшись, висельник неуклюже рухнул под
ноги сотоварищам.
- Ага-а-а! - взревел Станко, и ни с чем не сравнимая злая радость тут
же и вернула ему угасшие было силы. - Ага-а! Сгинь! Пропади! Падаль!
Падаль! По веревкам, Илияш!
Кольцо нападавших чуть разжалось, будто в замешательстве. Мертвецы
теперь действовали осторожно, боясь подставлять под удар свои драгоценные
веревки-пуповины.
- Руби! - ревел Илияш, и, дотянувшись кинжалом, резанул по ближайшей
веревке; та устояла, но на ней появился глубокий надрез; раненный
висельник качнулся, неловко взмахнул мечом - Илияш ткнул его в грудь,
веревка лопнула, и второй мертвец грянулся оземь.
Оставшиеся висельники кинулись в бой с удвоенной яростью; лишившийся
руки подобрал меч сотоварища и рубился левой. Просмоленные тела упавших
мертвецы подкатывали под ноги противникам, чтобы те спотыкались; Станко,
потеряв равновесие, едва увернулся от смертоносного удара. Мышцы на спине
Илияша ходили ходуном:
- На...ша... берет...
Рухнул еще один мертвец. Меч другого задел Станко по щеке; тот не
почувствовал боли. Висельников осталось трое, но легче бой не стал - меч в
руках Станко налился неподъемной тяжестью.
- Ну-у!
Удар. С треском рвется веревка. Падает еще один, теперь двое против
двух...
Уцелевшие мертвецы, будто сговорившись, одновременно отступили. Руки
с мечами безвольно упали; веревки, когда-то удавившие осмоленных, резко
вздернулись вверх, ноги висельников оторвались от истоптанной травы, и вот
уже оба как ни в чем не бывало покачиваются на ветке, а рядом - четыре
обрывка, четыре срезанных веревочных хвоста...
Илияш и Станко прошли прямо под качающимися сапогами.
Ясным утром солнечного дня двое вышли на берег чистого, спокойного
озера.
Озеро выгибалось подковой; на той стороне его вросла в землю тяжелая
туша княжьего замка. Снизу разглядеть можно было только зубцы на
массивной, кое-где подновленной стене.
Двое стояли молча; густые кроны прикрывали их от взглядов со стены.
- Вот и все, - нарушил молчание Илияш. - Сказал - приведу тебя, и
привел... А когда Илияш хвалился попусту, а?
Голос проводника снова был весел и беззаботен - совсем как в начале
пути.
Станко смотрел на замок - темный, зловещий, как спящее чудовище. Его
путь не закончен, его путь только начинается. Там, за грузными стенами, в
путанице муравьиных ходов притаился тот, кому суждено умереть от меча.
- Давай-ка, - радостно потребовал Илияш, - должок за тобой...
Станко не сразу понял:
- Что?
- Да десять монет! - проводник, кажется, даже возмутился. - Десять
монет, как условились, а в замок я не пойду. Ни носом, ни пяткой, ни
драной заплаткой, уговор есть уговор!
Станко вытащил потрепанный, заскорузлый от грязи кошелек и выкатил на
ладонь все десять золотых. Они показались ему тусклыми бесполезными
кругляшками.
- Возьми, - сказал он, глядя в сторону. - Уговор есть уговор...
Илияш, урча от радости, пересчитал деньги, вытер каждую монетку о
штаны и спрятал где-то на груди:
- Ну вот... Ну вот, и у нас сдобный квас... Все, с промыслом
покончено. Дом куплю, хозяйство заведу, работника найму...
Слова его лились и журчали, а Станко отчего-то становилось все горше
и горше. Дались они ему, эти деньги...
Кошелек совсем опустел, превратился просто в грязную тряпку, и только
одна серебряная монетка, монетка с профилем князя каталась из уголка его в
уголок.
- Теперь мне надо в замок, - бросил Станко, прерывая Илияшевы
восторги. - Как мне пройти в замок, Илияш?
Тот запустил пальцы в бороду:
- Не знаю... Тут я не советчик тебе... На воротах стража, по стене не
влезть... А полезешь - так тут же на тебя смолы горячей, чтоб неповадно
было...
Станко привычно сжал рукоятку меча:
- Мне надо пройти, и я пройду. Ты знаешь, я...
- Ты всегда делаешь, что решил, - продолжил Илияш насмешливо.
Над головами их радостно перекликались мирные, чуждые духу убийства
птахи. Илияш уселся в траву, скрестил ноги, поднял лицо, подставляя его
пробивающимся сквозь ветви лучам:
- Есть тут одно дело... Опять же, может быть, и слухи только.
Стражники, знаешь ли, все подземный ход искали.
Станко вздрогнул:
- Что?
- Подземный ход, - Илияш прищурился, - говорят, он здесь с
незапамятных времен, то ли враги его прорыли, чтобы внезапно напасть, то
ли сами хозяева замка - чтобы сбежать вовремя... А может быть, и те и
другие, враги ведь то и дело становились хозяевами... Только вот не нашли
хода-то...
- А где искали? - спросил Станко отрывисто.
Илияш тихо засмеялся:
- Умный парень, соображаешь... Искали со стороны замка. А со стороны
леса... Беззаконные земли рядом.
- Трусы, - уронил Станко. Илияш оживился:
- Еще какие! Так и не нашли хода, но говорят... - он загадочно
улыбнулся, - говорят, что князь Лиго, негодяй, знает, где он... Знает, но
молчит, для себя бережет, вдруг пригодится...
Он вдруг вытянул ноги и сообщил равнодушно:
- ...А может, врут все, и нет никакого хода. Наверняка даже нет.
...Вход скрывался в зарослях на самом берегу и был ненамного больше
лисьей норы.
- Ну вот, как просто! - радовался Илияш. - Везет тебе все-таки,
парень... Илияша встретил, до замка добрался, а тут еще ход подземный
проложили тебе... Чую - убьешь ты папу, как пить дать убьешь.
Посчастливится и в этом...
Станко нагнулся и заглянул в нору. Узкий коридор казался нутром
голодного зверя - почти круглый, темный, ребристые стенки пронизаны венами
и сухожилиями корней.
Пусть так.
Станко выпрямился и посмотрел на замок, будто желая встретиться
глазами с князем Лиго. Илияш хохотнул и довольно потер руки.
Со стены, едва слышный, донесся звук рога, и проводник вздрогнул:
- Вот я тут с тобой болтаю... А мне еще назад идти. Мимо кордонов...
Время не ждет, давай прощаться, парень.
Станко опустил голову - что-то внутри у него болезненно сжалось.
- Ты... точно не пойдешь со мной?
Илияш расширил глаза в чуть преувеличенном ужасе:
- Да что ты! Разве князь - мой папа?
Станко молчал. Ему было ясно, что проводник не передумает.
Илияш стал проявлять признаки нетерпения:
- Парень, ну время же... Не тяни - прощаемся и расходимся.
Станко стало обидно чуть не до слез: он-то считал Илияша... Другом,
что ли... А тот ничуть не огорчен прощанием, ничуть не беспокоится о
судьбе товарища, ему бы свою шкуру спасти...
Исходила соком трава, бездумно истребляемая носком сапога. Столько
пережить вместе, столько раз спасать друг другу жизнь... Неужели и впрямь
проводник старался только из-за денег?
- Илияш, - Станко трудно было говорить, так перехватило горло, - тебе
что же... все равно? Убью я князя или князь убьет меня?
Проводник, похоже, чуть устыдился:
- Нет, что ты... По мне, знаешь, пусть бы все жили, всем места
хватит.
Станко стало еще горше. И это вместо того, чтобы подбодрить перед
смертельным поединком...
- Ладно, - сказал он, давя в себе слезы, - прощай... Мы, похоже,
никогда больше не встретимся?
Илияш неуверенно пожал плечами:
- Ну, это... Как уж рассудится...
- Как рассудится, - отозвался Станко эхом. И тут же предложил громко,
весело, как только мог:
- А знаешь что, приходи ко мне на свадьбу!
Илияш закивал, как ученая лошадка. Станко продолжал, все более и
более воодушевляясь:
- В трактире и встретимся... Через недельку-другую... Ты возвращайся
в трактир, ладно? Через Вилу весточку передай... Свадьбу сыграем осенью, я
тебя уже, считай, пригласил... Ладно?
С каждым словом он все тверже верил в то, что говорил. Илияш слушал
невнимательно, оглядывался, качал головой:
- Ладно... Мне бы только мимо дозорников... А там - прямо на
свадьбу...
Станко сник. Отвернулся. Плечи его опустились.
- У меня к тебе тоже дело, парень, - пробормотал Илияш озабоченно. -
Важное дело.
Станко молчал, борясь со слезами.
- Ты... Ну, если поймают тебя, то, знаешь ли, пытать станут.
Голова Станко опустилась еще ниже.
- А выспрашивать будут про то, как ты в замок попал... Ну, тут и
крыса догадается, что самому тебе не пробраться, а провел кто-то... Вот и
станут дознаваться, кто провел. И если ты меня выдашь... Мне тут же и
конец, устроят облаву, возьмут, у них на меня давно уже счет открыт... Так
я тебя попрошу, Станко, - проводник вдруг жалко, немного заискивающе
улыбнулся, - уж не выдавай... Пожалей старого браконьера. Пожалуйста.
Станко, наконец, проглотил застрявший в горле ком. Проронил негромко,
устало:
- Я не выдам тебя, Илияш. На части будут рвать - не выдам.
