растит... А когда дети подрастут - тогда пожалуйста, Станко, за меч, и
вперед - по князеву душу... Верно?
Станко шагнул еще и остановился. Илияш занервничал:
- Ну, в чем дело? Снова на гати ночевать? Пошли, пошли, через
недельку дома будем, на перине, у огонька...
Станко стиснул свой меч и обернулся:
- Хватит.
И двинулся прямо на Илияша, тот едва успел уступить дорогу:
- Эй, эй! Ты же хотел с Вилой сначала... Разобраться же надо, а вдруг
я правду сказал?!
Не останавливаясь, Станко проговорил, едва разжимая губы:
- Врешь ты. И сейчас врешь. Я женюсь на Виле! Увидишь, женюсь... Дети
будут, и все... Только потом. Я князя убью, а потом, ладно уж, напивайся
на свадьбе...
Илияш, кажется, поперхнулся.
До замка оставалось три дня пути, и путники двигались прежним
порядком - браконьер впереди, за ним Станко. Но в обычный ритм вкралась
ошибка - Илияш молчал.
Он замолчал, когда они покинули гать; он не пел, не свистел, не
бормотал про себя и не бранился со Станко - просто молчал, безразлично,
мертво. Станко, прежде устававший от браконьеровой болтовни, теперь
радовался каждому его "да" или "нет".
Так они миновали невысокий каменистый кряж и оказались перед длинной,
изломанной трещиной - без края, без дна.
Станко не побоялся глянуть вниз - нет, дно было. По черной щели его
бежал ручей - но шум не достигал поверхности земли, только изредка
вспыхивали блики на темной воде. Станко швырнул в расщелину камень - тот
летел долго, и звука падения тоже не было слышно.
- Глубоко, - сообщил Станко молчащему Илияшу.
Тот кивнул, не отрывая глаз от карты. Потом повернулся и побрел вдоль
трещины, внимательно поглядывая по сторонам.
Через полчаса они увидели мост.
Древний, полуразрушенный, он держался на двух опорах и нависал брюхом
над самой пропастью. Время разъело раствор неведомых каменщиков, и мост,
похоже, понемногу терял камни, как старуха зубы.
Станко внутренне сжался, ступая на мост - но древняя работа оказалась
прочнее, чем можно было предположить. Илияш шел впереди, внимательно глядя
под ноги, ощупывая, оглаживая подошвами каждый камень, каждую
подозрительную щелку.
Благополучно выбравшись на твердую землю, путники огляделись. Перед
ними лежала, похоже, старая дорога - когда-то широкая и ухоженная. И
справа, и слева ее окружали скалы да колючие кусты.
- Нам туда? - радостно спросил Станко, указывая на дорогу.
Илияш медленно кивнул.
- Замок близко, да? - сомнений в этом быть не могло, вот же дорога, в
старину, наверное, по ней тянулись к замку обозы с продуктами, купеческие
повозки, отряды вооруженных людей...
- Не ходи туда, - сказал Илияш. Станко вздрогнул - это была самая
длинная его фраза за последний день.
- Почему? - спросил он простодушно. - Это же прямая дорога, тут и
карта ни к чему! Три дня, может быть, даже два с половиной...
- Там смерть, - сказал Илияш, и в голосе его была такая спокойная
уверенность, что Станко вздрогнул снова.
- Откуда ты знаешь? - спросил он заносчиво, хотя в душе его что-то
неприятно сжалось.
- Чую, - отозвался Илияш, глядя на дорогу устало и равнодушно.
- Ерунда, - пробормотал Станко, не очень, впрочем, уверенно.
- Обойдем, - проронил Илияш и решительно свернул влево, проламываясь
прямо через колючие кусты.
Они шли и проламывались, и внезапно Станко почувствовал давящую
тяжесть. Он тряхнул головой - тяжесть нарастала с каждым шагом, колени
дрожали от напряжения, почти пустой мешок тянул к земле, глаза заливал
пот... Он едва смог поднять руку, чтобы вытереть лицо, и увидел, как
впереди пошатнулся Илияш.
Воздух загустел и пробивался в горло рывками, со свистом, через силу.
Добрые духи, подумал Станко, и упал на колени.
Илияш обернулся. Лицо его перекошено было усилием, он что-то хотел
сказать - не смог, с трудом махнул рукой - возвращайся, мол...
Станко повернулся и побрел обратно, спотыкаясь, едва не падая - но
теперь с каждым шагом тяжесть становилась легче, отваливалась, отпускала.
Он выбрался на дорогу - и все закончилось. Светило солнце, где-то под
камнем верещал сверчок.
- Так, - сказал Илияш, опускаясь прямо на серый песок. - Так.
Помолчали.
- Попробуем... С другой стороны, - Илияш потер лицо и поднялся.
И они свернули вправо.
Сначала все шло совсем неплохо, Илияш видимо приободрился, шел все
быстрее, спешил - и вдруг будто налетел на невидимую преграду. Станко
видел, как ссутулились его плечи, подогнулись колени, как проводник
зашатался... Через секунду давящая тяжесть навалилась и на Станко тоже.
Полумертвые, подавленные, они вернулись на дорогу. Сели рядом, бросив
в пыль заплечные мешки.
- Это клещи, - сказал Илияш безучастно. - Эта ловушка называется
"клещи". С двух сторон... А потом сжимаются.
Станко панически огляделся. Ничто не предвещало беды - круглые облака
на синем небе, сверчок под камнем, безветрие... Но справа и слева от
дороги стояли непроходимые стены, и сейчас, быть может, они медленно
двинулись навстречу друг другу.
- Вот что, - Илияш поднял голову. - Хватит. Пойдем.
Он встал и поднял свой мешок.
- Куда? - Станко остался сидеть.
- Обратно, - Илияш кивнул в сторону моста. - Дальше хода нет. Пойдем
скорее.
- Я пришел сюда, и я пойду дальше, - шепотом отозвался Станко.
Некоторое время они смотрели друг другу в глаза.
- Это жаль, - сказал Илияш наконец. - Но решать за тебя я не могу.
Могу только сказать так искренне, как никогда никому ничего не говорил:
если хочешь увидеть отца, идем со мной. Останешься - встретишь его на том
свете.
Тишина.
- Нет, - сказал Станко медленно. - Я пойду в замок.
- Дурак, - к Илияшу, казалось, вернулись прежние силы. Он раздраженно
забросил мешок за спину, потом сорвал снова и в сердцах швырнул им о
землю:
- Дурак! Дурень сопливый... Мне что же, силой тебя волочь?!
Станко удивленно поднял брови: попробуй, мол.
Илияш неразборчиво выругался под нос, резко повернулся и зашагал к
мосту. Шагал размашисто, изо всех сил впечатывая, вбивая каблуки в землю,
и спина его выражала злое бессильное возмущение.
С каждым его шагом Станко чувствовал себя все более одиноким. Он
отвернулся, чтобы не видеть этого ухода; он отвернулся и посмотрел на
заброшенную дорогу. Идти будет легко; через три дня, а может, через два с
половиной...
Он уговаривал себя, он гладил потной ладонью рукоять меча и
воображал, как вернется к Виле - вернется победителем. Потом ему увиделся
собственный растерзанный труп во-он под тем камнем.
Он глянул Илияшу вслед - тот всходил на мост. Еще не поздно броситься
бегом и догнать.
Он снова посмотрел на дорогу. Да нет там ничего, добрые духи! Старый
браконьер окончательно струсил, а он, здоровый парень, поддался и готов
был бежать...
Ни звука не донеслось от моста, но Станко вдруг вздрогнул и
обернулся.
Илияша не было. Ни на мосту, ни на той стороне пропасти, ни на этой.
Он будто провалился сквозь...
...землю, додумал Станко на бегу.
Он бежал что есть сил, ветер свистел в ушах, разлеталась из-под сапог
ссохшаяся глина, и вот уже видно, что мост провалился на самой середке,
что камни продолжают беззвучно падать, и что Илияш...
Станко громко, отчаянно всхлипнул - и увидел пальцы, вцепившиеся в
камень по эту сторону пролома.
Мост вел теперь никуда, в пропасть, на той стороне каменной щели
рухнула и опора - а здесь сохранилась часть кладки, от разлома пиявками
ползли черные трещины, и за медленно разлезающиеся, как мертвая плоть,
камни цеплялись человеческие руки.
Илияш висел над бездной, и висеть так ему оставалось несколько минут.
- Ой, нет, - сказал Станко шепотом.
Обычное желание броситься и спасти безрассудно толкнуло его вперед,
он сделал шаг... и отпрыгнул, потому что камни ходуном заходили под
ногами, и зашаталась кладка, и разом приблизилась Илияшева гибель.
- Добрые духи... - прошептал Станко.
Илияш попытался подтянуться - оборвался и полетел вниз камень, вслед
за ним сорвалась рука. Станко вскрикнул - но Илияш удержался, и пальцы,
окровавленные, снова вцепились в край разлома.
- Что мне делать... Что мне делать?! - Станко заломил руки, как часто
заламывала их мать. Это совершенно женское движение вдруг сделало его
слабым, ему захотелось, чтобы все поскорее закончилось, лишь бы не стоять
бессильно и не смотреть на сползающие руки Илияша...
- Я не могу тебе помочь, - прошептал он, и черные трещины,
удовлетворенные, еще быстрее поползли по щелям между камнями.
Станко беспомощно оглянулся - веревка осталась в заплечном мешке
Илияша. Ни палки, ни дерева, ни помощи.
Он снова всхлипнул и лег на живот. Теперь он не видел пальцев Илияша,
а только покрытые пылью, слепленные негодным раствором камни да черные
трещины между ними.
Тогда он крепко зажмурился и пополз.
Он не открывал глаз, но все тело его в секунду стало зрячим. Тело
видело каждый расшатанный камень, каждую мелкую трещинку в толще кладки,
влажный мох на брюхе моста, засохшие кляксы птичьего помета на спине
его... А внизу, под остатками моста виделась бездна, изголодавшаяся,
ощерившаяся скалами, как кривыми зубами...
Он заставил себя открыть глаза. Он лежал теперь у самого разлома.
Кладка дрогнула, еще несколько камней сорвались и бесшумно полетели
вниз.
- Я здесь, Илияш! - сдавленно крикнул Станко.
Ни звука в ответ. Станко продвинулся вперед еще на ладонь - и
заглянул вниз.
Не следовало этого делать. Ему показалось, что его подталкивают
сзади. Бездна тянула, жадная, как упырь.
Обломок моста дрогнул. Еще минута - и он рассыплется, как неумело
сложенная поленница.
Станко протянул руки и вцепился Илияшу в запястья. Тот поднял голову
- из-под спутанных волос на Станко глянули круглые, будто удивленные,
голубые глаза.
- Давай, - сказал Станко одними губами. Теперь он страховал
браконьера, и тот мог побороться за свою жизнь.
Илияш снова попробовал подтянуться. Станко сжал его запястья до
хруста, в ту же секунду вывалился еще один камень, за ним другой - и обе
руки Илияша сорвались почти одновременно, и Станко дернуло в пропасть, и
он, не выпуская рук проводника, вцепился в кладку коленями, ступнями,
животом...
С превеликим усилием ему удалось удержаться на краю пролома.
Положение Илияша не улучшилось ни на волосок.
- Еще, - прохрипел Станко. Ему почему-то вспомнилась торговка
леденцами - такие вкусные звезды на палочках, а мать не купила, так он в
жизни и не попробовал леденцов...
Илияш медленно, задержав дыхание, двинулся вверх. Вот его голова
показалась над проломом... Вот рука, за которую тянул Станко, оперлась о
кладку локтем... Станко пятился, отползал, давая Илияшу дорогу... Вот
проводник лег грудью на край пролома, он уже выбрался, он уже...
Черная трещина разошлась с торжествующим треском, подобно прогнившему
шву, и под браконьером обрушился целый пласт.
Станко удержался. Проводник, чудом уцепившись, снова повис на руках -
повис, с каждой секундой теряя силы.
Он поднял голову - Станко вздрогнул, увидев его лицо. Серые губы
шевельнулись, беззвучно произнося: "Уходи".
- Попробуй еще, - попросил Станко, и тоже почти беззвучно. От
напряжения он перестал различать цвета, кровь на лице и руках Илияша
казалась ему черной, а где-то на краю сознания маячил проклятый леденец:
надо же, за всю жизнь так и не попробовал...
