здесь прогуливались, позвякивая доспехами, плечистые молчаливые стражники.
Гобелены здесь были расшиты золотом и серебром, на стенах против узких
окон помещались картины - темные, маслено поблескивающие, заключенные в
тяжелые рамы.
Станко переждал патруль, схоронившись за портьерой. Выждал еще
какое-то время - тишина. Тогда он выбрался и, неслышно ступая, двинулся по
коридору, напоминавшему скорее длинный зал.
Он шел, и от напряженного разглядывания у него заболела шея. На
картинах, таких больших, что они не влезли бы ни в один сельский дом,
представлены были бесконечные батальные сцены - блеск оружия, кони,
латы... Побежденные, умирающие в ногах победителей, раны, перевязанные
чужими флагами... Позы бойцов были изысканно красивы, но Станко неприятно
было на них смотреть, ему казалось, что нарисованная кровь сейчас
прольется с рам на каменный пол...
Потом снова вдалеке послышались тяжелые шаги - и Станко едва успел
спрятаться, и то ненадежно. Стражники прошли - хмурые, сосредоточенные, и
Станко дрожал, вжавшись лопатками в стену, и стена стала мокрой в том
месте, где касалась его спины.
Но опасность опять миновала. Ведомый все разгорающимся любопытством,
Станко вернулся к своему занятию.
Батальные сцены сменились портретами - мужчины в доспехах, с гордо
вскинутой головой, с холодным блеском в глазах, и женщины - красивые,
холеные, с россыпями драгоценных камней на платьях и надменно-злыми,
бледными лицами. Станко становилось не по себе под их равнодушными,
ледяными взглядами.
- Вы - мои предки! - сказал он беззвучно, но яростно, обращаясь к
ближайшему рыцарю (у него, как и у многих мужчин, сидел на голове тонкий
четырехзубый венец). - Вы - мои предки, и я вас вовсе не боюсь!
Тишина была ему ответом; люди в полотен смотрели все так же, взгляды
их пронизывали Станко насквозь. Тогда он испугался собственной смелости и
поспешно огляделся; коридор-зал был пуст. Дерзкий потомок оставался
наедине с надменными предками.
Пройдя еще немного, Станко вдруг остановился, как вкопанный.
С портрета на него смотрел бесстрастный темноволосый человек в
четырехзубом венце. На плечах его небрежно лежал складками пурпурный плащ;
ткань отбрасывала на лицо чуть зловещий, царственный отблеск. Глаза были
слегка прищурены, и невозможно было разобрать их цвет.
Что-то неуловимо знакомое померещилось Станко в этом волевом
безбородом лице. Сердце его вдруг заколотилось, как подстреленное;
дрожащими руками он извлек из-за пояса кошелек и вытащил единственную
оставшуюся там серебряную монетку.
В зале было недостаточно светло; щурясь до боли в глазах, почему-то
на что-то надеясь, Станко вглядывался то в портрет, то в серебряный
профиль. Самым важным делом в жизни ему казалось сейчас опознание: он? Не
он? Неужели он-таки?
Совсем как в детстве: дядя, вы мой папа, да?
Он поворачивал монетку так и сяк, будто можно было заглянуть за
профиль, встретиться лицом к лицу с изображенным на ней властителем.
Наконец, он встал на цыпочки и протянул руку к человеку на портрете,
вопросительно заглядывая ему в глаза...
Будто клещи сомкнулись на его локтях, дернули, оторвали от портрета,
он даже не успел потянуться к оружию - и в то же мгновение трое скрутили
ему руки, а четвертый, мрачно кривясь, вытащил из ножен и брезгливо
покрутил в руках его меч:
- Гляди-ка... И по замку шляется... Эх, ж-жабья уха, кто-то за это
ответит, а мне неохота...
Станко дернулся - ему чуть не выломали руки, от боли он ослаб и
перестал сопротивляться. Тот, что держал его меч - видно, старший - рукой
в перчатке взял его за подбородок и рывком запрокинул лицо:
- Мальчишка?.. Мерзавец... Кто-то ж головы лишится из-за тебя...
Кто-то ж пропустил, ж-жабья уха...
- Он один? - спросил кто-то у Станко за спиной.
Старший длинно выругался:
- А, чтоб тебя... Труби тревогу, Скан.
Он повернулся на каблуках и заспешил прочь, за ним двое волокли
скрученного, как ягненка, Станко, а по коридорам, отдаваясь эхом,
раскатывался нервный, зовущий звук рога - трубили тревогу.
Предки из тяжелых рам насмешливо взирали на бесславный конец
дерзкого, несчастного потомка.
На маленькой жаровне грелись две пары клещей, острая пика и крючья.
Палач, невысокий, обстоятельный умелец, возился в дальнем темном углу -
оттуда звенело железо.
Станко раздели донага; руки и ноги его надежно удерживались
железными, вмурованными в стену кольцами. Низкая комната с тяжелым
нависающим потолком пропахла гарью и потом; подручный палача в кожаном
переднике принес две трехногих табуретки - для капитана стражи и для
писца. Вдоль стен молча стояли еще трое или четверо стражников.
- Кто на воротах дежурил с утра? - спросил сквозь зубы капитан,
обращаясь к кому-то у стены.
- Десятка Витко, - глухо отозвались из темноты.
Капитан явственно скрипнул зубами.
Глаза Станко бездумно блуждали по стенам и потолку - то и дело
приходилось торопливо отводить взгляд, натыкавшийся на дыбу, плети,
колодки с винтами, сидение с выдвижным шипом...
Капитан подошел к Станко вплотную - коренастый, не старый еще человек
со сросшимися на переносице бровями. У этого человека была большая
неприятность, которая могла стоить ему положения, карьеры и самой жизни -
прямо в сердце замка был схвачен неведомо как пробравшийся туда лазутчик.
- Ну, - проронил капитан сквозь зубы, - приступим... Ты кто такой?
По спине Станко, по лицу, по груди градом катился пот - и не только
оттого, что в камере было душно. Он глупо улыбнулся - бессмысленно, как
мог. В деревне был дурачок, бродивший обычно со двора во двор, он улыбался
так же - бессмысленно и жалко, и обидеть его считалось грехом...
По лицу капитана прошла медленная судорога. Он сдержался и снова
спросил ровным голосом:
- Имя?
- Станко, - выдохнул его пленник, радуясь тому, что хоть на один
вопрос может ответить, не таясь.
- Кто такой?
- Сын... - прошептал Станко, содрогаясь.
- Что?
- Сын... Я сын...
- Чей сын? - карие глаза капитана оказались совсем рядом с
блуждающими глазами Станко. Тот часто задышал:
- Я... Я не хотел ничего дурного, господин капитан... Я... был на
кухне, и просто, случайно... Я не виноват, я хотел посмотреть картины...
Он нес и городил чепуху, бессмыслицу, а ум его лихорадочно искал
правдоподобную версию, путь если не к спасению, то хоть к избавлению от
пыток. Если ему суждено умереть, не выполнив миссии, то пусть он умрет
достойно...
Капитан скривил губы, и Станко осекся.
- Послушай, Станко, - медленно сказал капитан. - Мне не нравится то,
что я буду сейчас делать. Я прошу тебя избавить меня от этого грязного,
нудного, неблагодарного занятия. Ты будешь отвечать на мои вопросы?
- Буду, - пробормотал Станко и снова огляделся, как затравленный.
Палач стоял в стороне, задумчиво массируя правой рукой локоть левой; писец
удобно устраивал на коленях бумагу, а те, что стояли у стены, молча
поблескивали оружием.
- Будешь, - криво усмехнулся капитан почти с облегчением. - Будешь...
Это твой меч?
Станко увидел свой меч - свою надежду, верный меч, подарок Чабы! - в
руках у подручного палача.
- Ну-у... - он тянул время, а спасительная мысль, если такая была
возможна, все не приходила, - да, это мой меч.
- Хорошо, - капитан взял оружие в руки, попробовал клинок: - Ого...
Это очень хорошее оружие. Откуда оно у тебя, ты ведь простолюдин?
"Я не..." - хотел сказать было Станко, но прикусил язык. Выдавил из
себя:
- Мне... подарили...
- Кто?
- Один старый солдат...
- Зачем?
"Чтобы убить князя Лиго".
- Просто так... Да просто так, ему не нужен был, вот он и подарил...
- Хорошо, - капитан отдал меч кому-то из стражи. Постоял к пленнику
спиной, чуть повернув голову, так что Станко видел, как бьется жилка у
него на виске. Резко обернулся:
- Как ты проник в замок?
- А... - начал Станко и осекся. Облизнул губы, снова забегал глазами:
- Я... Вошел...
Томительная пауза. Капитан, конечно, ждал продолжения, но его не
последовало.
- Как вошел? Через ворота?
- Да... - прошептал Станко, и тут же от стены рявкнули:
- Ложь! Ты знаешь Витко, капитан! Через ворота и мухе не пролететь!
- Помолчи, - прохрипел капитан, не оборачиваясь к говорящему. Снова
приблизил лицо к лицу Станко, посмотрел на него снизу вверх, потому что
железные кольца были вбиты довольно высоко:
- Парень... За каждое слово неправды... Ты ответишь. Разве я похож на
дурачка? Ты проник в замок, с мечом... Тебя послали. Зачем? Убивать.
Кого?.. - капитан дернулся, - мы оставим этот вопрос на потом... Его
сиятельство может быть очень жестоким, Станко, - он оскалился.
Палач переступил с ноги на ногу и шумно вздохнул.
- Как ты попал в замок? - тихо спросил капитан, и в голосе его
звякнул металл. - КТО ТЕБЯ ПРОВЕЛ?
Станко заметался:
- Никто... Никто, господин капитан, я сам... Я не хотел злого, я...
Все внутри него дрожало от унижения, он всхлипнул и замолк.
- Ты врешь, - сказал капитан ровно. - Я спрашиваю тебя последний раз:
кто из людей, знающих ходы-выходы, провел тебя в замок?
Стало тихо, только потрескивала жаровня да вздыхал палач.
- Хорошо, - бросил капитан тихим, бесцветным голосом. - Латко!
Приступай.
Палач оставил вздохи, деловито поправил фартук и осторожно взял с
жаровни клещи - раскаленные докрасна.
Станко в изнеможении закрыл глаза. Прав был Илияш, прав... Зачем
все... Добрые духи, какой конец... Ты всегда прав, Илияш... Илияш?! Нельзя
даже в мыслях произносить его имя!
Покачиваясь, клещи плыли по воздуху к Станко. Он видел их, даже не
раскрывая глаз.
- Ну не упрямься, мальчик, - мягко сказал вдруг капитан. - Этого не
хочется ни тебе, ни нам... Тот человек служит во дворце?
Станко не отвечал. Все мышцы его мучительно напряглись, но железные
кольца держали крепко.
- Тот человек стражник? Или слуга? Назови его имя, Станко, мы отыщем
его сами... Нам нужно имя.
Клещи зависли перед самым лицом. От них исходил жар; красные, как
закатное солнце, они повернулись у Станко перед глазами:
- Разве ты враг себе? Ну-ка, подумай: может быть, тот человек служил
в замке раньше, а теперь не служит?
Станко заплакал. Как последний трус, он плакал от страха, а ведь
верил раньше, что боль и пытки ему нипочем...
- Говори, - так же тихо и мягко попросил капитан. - Говори, сынок.
Ну?
Слово "сынок" полоснуло Станко, как нож. Он изо всех сил стиснул
зубы.
- Давай, Латко, - устало бросил капитан палачу.
И клещи коснулись обнаженного плеча.
Все поплыло, размылось бесформенными пятнами - огни факелов, лицо
капитана, лицо палача, красное пятно клещей... Станко выгнулся дугой,
захлебываясь криком, ударяясь головой о стену:
- Нет, нет... Нет, нет, нет, нет!
- Говори! - взревел капитан, но до Станко его голос донесся
приглушенно, как сквозь вату...
Далеко-далеко стукнула дверь, ударившись о стену. Клещи отодвинулись
от тела пленника, и Станко сразу же обвис, удерживаемый только железными
кольцами.
Рядом медленно, тягуче текли голоса:
- ...Тот самый?
- А... я... ваш сия...
- Освободить....
Станко через силу поднял голову. Волосы закрыли лицо и мешали
смотреть.
В обступившем его тумане он видел только стоящего навытяжку капитана,
