наверняка, ведь когда человеку очень хочется верить, он способен уверовать
во что угодно... Может быть, я любил когда-то твою мать, Станко, но я...
не помню ее. Может быть, она любила меня... Но потом возненавидела, и
ненависть ее справедлива. Но, Станко, если бы я знал, что у меня растет
сын... - он вцепился двумя руками в резную спинку кресла, - если бы я
только знал, Станко... Я ведь думал, что бездетен, - и костяшки его
стиснутых пальцев побелели.
Станко протяжно вздохнул; овладев собой, князь тихо закончил:
- Все могло быть по-другому. Ни одна живая душа не смела бы обидеть
тебя или мать... Твое детство было бы совсем другим, и другой была бы моя
жизнь... И, конечно, ты не захотел бы убивать меня.
Станко потупился.
- Нет, ничего... - князь усмехнулся. - Ты прав, в конце концов... в
этом своем желании. Ты прав. Но я рассказываю дальше... Прошло время, и я
вдруг понял, что бесконечно устал... Что мне надоели кокетки и скромницы,
лица их слепились в одну сладкую, улыбающуюся мордашку. Они кружились
вокруг меня, как бабочки над свечкой, и я по привычке делал их
счастливыми, но сам... Знаешь, когда горит фейерверк и светят цветные
фонарики, рыночная площадь кажется сказочным дворцом... А утром там
холодно, ветер гоняет обрывки серпантина, пыльно, пахнет гарью...
Он через силу усмехнулся:
- Нет, ты не знаешь, ты молод, и ты воспитан в строгости... Для тебя
маленькая Вила стала главным событием жизни, и тут я виноват... Кругом я
виноват перед тобою, Станко, и путешествие это дурацкое я же сам, считай,
и устроил...
- Нет, - сказал Станко шепотом. Князь тяжело опустился в кресло:
- Да... Женщины давно не забавляют меня, я привык читать их, как
ноты... Но с тех самых бешеных времен во мне живет ерничество, страсть к
авантюрам и мистификациям... Что не совсем приличествует, мягко говоря, не
очень-то молодому человеку. В поисках приключений я и нашел тебя. Твой
рассказ позабавил меня и заинтересовал, вот я и придумал себе веселое
развлечение... Не встреть ты меня там, на полянке - далеко бы, конечно, не
ушел.
- Нет, - сказал Станко безнадежно. - Я пробрался бы... Как-нибудь...
- Ты попался бы на границе, тебя доставили бы в замок, я послушал бы
твой рассказ в камере пыток и без сожаления велел бы повесить на стене...
Да, Станко. Тут много ходит... смельчаков. Кого-то богатства интересуют,
кто-то жаждет княжеской крови за какую-то давнюю обиду... Но назвался
сыном ты один, и в замок вошел ты первый...
Он потер подбородок - видно, непривычно было ощущать его голым:
- Да, ты ловок, далеко забрался, я думал, тебя возьмут где-то около
кухни... Трудно было?
- Трудно, - сказал Станко.
Где-то далеко внизу перекликались сторожа. Князь навалился локтями на
стол:
- Ты был для меня букашкой, Станко... Занятной букашкой. А стал...
Видишь ли, никому на свете я не рассказал бы того, что рассказал тебе. И
еще расскажу. Послушай: из множества женщин своей юности я... помню одну.
Помню, Станко, как она стоит в дверях, улыбается и уходит. Только это...
Улыбается и уходит. Помню до мелочей ее лицо... Но ни имени, ни кто она...
Не знаю.
- Это была моя мать! - крикнул Станко и испугался своего крика.
Князь опустил голову:
- Может быть... Помнишь, я спрашивал, какого цвета волосы у твоей
матери?
- Не важно, - Станко говорил быстро, будто упрашивая, будто боясь,
что что-то ценное, неуловимое, какая-то крохотная надежда сейчас
потеряется. - Не важно... Какие волосы... Волосы в человеке... Не
главное... Но я знаю... Это моя мать... Я узнал ее...
Он подался вперед, просительно заглядывая князю в глаза, глотая
слезы:
- Она была красавица... Она была хорошая... И вы любили ее, любили
по-настоящему... Это правда, это самая правдивая правда... Она любила вас,
но злые люди...
Он осекся и замолк. Злые люди... Разлучили. Какая красивая детская
сказочка.
- Ну вот и все, Станко, - тихо сказал князь. - Я сказал тебе все, что
хотел... И что мог сейчас сказать. А теперь...
Он поднялся. Лицо его снова стало, как на портрете - хищное и
надменное. Он хлопнул в ладоши.
Сразу два лакея вбежали и замерли в поклоне.
- Огня, - уронил князь, и оба схватили по светильнику.
- Вперед, - сказал князь, и оба, передвигаясь на полусогнутых,
распахнули перед ним створки двери, приглашая выйти.
- Пойдем, Станко, - сказал князь обычным своим голосом. - И возьми
меч.
Они прошли узким полутемным коридором, и другая пара лакеев, тоже со
светильниками, распахнула перед ними другие двери.
Разбежавшись в темноте, слуги в одно мгновение засветили множество
факелов - стало светло, как днем. Князь кивнул - слуги исчезли.
Это был зал - совершенно пустой, стены его были сплошь увешаны
оружием, здесь были пики, алебарды, мечи, трезубцы, арбалеты, шпаги,
кинжалы - целый арсенал смертоносного железа. Рукоятки кривых ятаганов
украшены были шелковыми кистями, яркими, как крылья бабочек; тяжелые,
утыканные шипами палицы оттягивали удерживающие их цепи. С круглых и
треугольных щитов скалились увенчанные коронами звери, один другого
свирепее; боевые панцири, пустые изнутри, пугали схожестью с живыми
людьми. И снова картины в тяжелых рамах, Станко различал только белые
пятна многочисленных лиц...
В дальнем конце зала помещалась высокая золотая подставка с ножкой в
виде птичьей лапы; на подставке покоилась атласная подушечка, а на
подушечке лежал предмет, который Станко силился и не мог рассмотреть.
- Раньше здесь был тронный зал, - буднично сообщил князь, - здесь
вершили суд, карали и миловали... Порой и казнили здесь. Как сказала твоя
мать - "казни его"?
Станко обдало холодом, мурашки забегали по спине, рука с мечом
дрогнула:
- Нет... Не надо... Этого вспоминать...
- Теперь здесь оружейня, - продолжал князь, как ни в чем не бывало. -
Здесь прекрасный выбор оружия, но тебе лучше биться своим мечом. Он совсем
не плох, и ты к нему привык...
Станко молчал, глядя в мозаичный пол, перед глазами у него стоял
Илияш, такой, каким он его помнил - веселый, с бородой...
- А я, если ты не против, выберу себе... У каждого меча здесь особая
история, и на счету каждого десятки жертв... Наши предки были безжалостны,
Станко, и наградой, и приговором им служила эта вещь, - князь кивнул на
предмет, покоящийся на подушечке, и Станко наконец-то понял, что это
такое.
- Венец... Это... Тот самый венец?
Князь кивнул, выбирая оружие.
"Бывало так - свершил месть и заполучил власть одним ударом... Ты вот
что станешь делать... с княжеским венцом?"
- Я, пожалуй, возьму вот это, - князь взвешивал в руке длинный меч с
рядом зазубрин с одной стороны лезвия, с большим рубином на рукоятке. -
Это очень достойный клинок... Ровесник "зажор". Хочешь взглянуть?
- Нет, - сказал Станко шепотом. - Я... Можно, я посмотрю картины?
- Конечно, - князь для пробы несколько раз взмахнул мечом. Свистнул
рассекаемый воздух.
Медленно, очень медленно Станко двинулся вдоль стены. Рукоятки и
лезвия... Наконечники и острия... Темная рама. Рядом, освещая картину,
жарко пылает факел.
Станко вгляделся.
На темном холодном фоне продолжалась война - топорщились копья,
окровавленные клинки высовывали жало из чьих-то спин, внизу, под ногами
бойцов, пучили глаза чьи-то отрубленные головы... Станко прерывисто
вздохнул и пошел дальше.
На стене - клинки, клинки, ими протыкали насквозь, на них нанизывали,
как на вертел...
"Пехота с копьями, конница с арбалетами... Горстка продиралась к
замку, лезла на стену, убивала женщин, детей... Брали замок и жили там,
пока их обиженные родственники не собирали новое войско..."
Станко сглотнул. "Хорошие предки у князя Лиго" - "Это и твои предки".
А это что еще?! В другой раме, совсем не такой большой, щерилась
ловушка "зажора"... Станко узнал ее! Рядом стоял человек в темной накидке
и остроконечном колпаке, самодовольно усмехался, будто позируя на парадный
портрет... Из воронки высовывалось белое, перекошенное ужасом, совсем
молодое лицо...
Станко пошел быстрее; следующая картина была и в самом деле парадным
портретом - надменный, видимо, знатного происхождения колдун смотрел прямо
Станко в глаза, смотрел покровительственно и чуть ли не добродушно; за
плечом у него угадывался огромный профиль крючконосого старика с трубкой,
над трубкой зависла "желтомара", в другой "желтомаре", растянувшейся по
земле, погибал, похоже, целый отряд - кровавое месиво...
Станко зажмурился и отшатнулся. За спиной у него послышался короткий
смешок.
Он обернулся - князь стоял посреди зала, стоял, небрежно опираясь на
меч, покачивая головой:
- Хватит, Станко... Ты забыл, для чего пришел сюда.
По спине Станко снова продрал мороз. Рука с мечом дрожала.
- Иди сюда, сын.
Слово было сказано. Кусая губы чуть не до крови, Станко приблизился.
- Я знаю, ты хорошо дерешься... Я тоже хорошо дерусь, Станко. И я
буду драться в полную силу. Без снисхождения, понимаешь? Я говорю это для
того, чтобы ты собрался и сосредоточился, как перед последним боем.
Станко через силу кивнул.
- Вот так... Теперь выбери позицию.
Станко остался стоять на месте, факелы горели ярко, их огни
расплывались у него в глазах бесформенными пятнами, но четко и ясно он
видел перед собой лицо отца:
- Юноша по имени Станко, я признаю тебя своим сыном и признаю за
тобой право вступить со мной в поединок. Начали.
И, вскинув меч, он шагнул по мозаичному полу - легко и радостно, как
танцор. Станко вспомнил бой с облитыми смолой висельниками - тогда Илияш
двигался так же красиво, и смертоносным было его оружие... Они стояли
тогда спина к спине, и жизнь каждого зависела от другого, и выстояли они
только потому...
Проклятое тренированное тело действовало отдельно от разума. Станко
парировал первый удар и увернулся от второго. Князь не спешил, но и не
медлил - прощупывал его оборону тщательно, последовательно, он
действительно великолепный боец... Рано или поздно он найдет в обороне
щель, и тогда...
Станко заработал мечом быстрее, сам предпринял попытку атаки -
неудачно, князь тут же перевел свою оборону в контратаку, и Станко
отступил.
В его глазах плыли, качались факелы. Да нет же, он тоже боец! Он
однажды уже одолел Илияша в поединке, хотя тогда в руках его была всего
лишь жердь... Отступление - позор для воина, слабый не достоин носить
оружие... Вперед!
И Станко снова атаковал, бешено, свирепо, и князь перешел в оборону,
и, оступившись на мозаичном полу, в последний миг увернулся из-под
смертоносного клинка.
Станко представилось вдруг, как меч его опускается на голову
противника, рассекает надменное безбородое лицо.
"Отомсти, сынок..." "У меня есть, есть отец!" "Я найду его и убью во
что бы то ни стало"... Илияш, Илияш, как ты подвел меня, как подвел...
"Зажоры", обломки моста, змеи, "желтомары"... Илияш, Илияш...
Да они же подняли оружие друг на друга!!
И тогда, отразив очередной удар, отпрыгнув, он изо всех сил швырнул
меч в стену. Прожужжав по воздуху, клинок врезался в лицо колдуну с
картины, тому, что придумал "желтомары". Закачалась тяжелая рукоятка -
острие вошло в щель каменной стены.
Князь остановился. Недобро сощурился:
- Это что же? Новый боевой прием?
- Предатель, - сказал Станко ему в лицо. - Тебе... все равно? Тебе
снова все равно, тебе убить меня - все равно, что муху прихлопнуть?!
