ды доберман на поводке - впервые прибыл в пансионат. Ванценрид провел
его в вестибюль.
- Мне следовало бы, собственно, позвонить в Цюрих, - сказал Ванцен-
рид.
- Следовало ли? - переспросил барон.
- Таков приказ,- признался Ванценрид.
- Почему ослушался? - пожелал уточнить барон.
Ванценрид забормотал, мол, Лихтенштейн ближе и потому он подумал...
- Осел не думает, а повинуется, - отрезал барон: он почувствовал, что
сторож врет.
На диване лежал кверху задом Джо-Марихуана и стонал.
- Где остальные? - спросил фон Кюксен, и, поскольку Ванценрид ничего
не ответил, барон приказал громким и властным голосом:
- Всем явиться!
Вестибюль медленно заполнился хмурыми субъектами, кое-кто из гангсте-
ров прихватил с собой автомат. Видимо, что-то не ладилось. Использовать
зимой пансионат как укрытие было гениальной идеей то ли "трубочиста" в
пентхаузе на берегу Гудзона, то ли адвокатской конторы "Рафаэль, Рафаэль
и Рафаэль", но надо было бы заранее предусмотреть возможность происшест-
вия, о котором сообщил Ванценрид. Следовало учесть скуку как негативный
фактор. Может, "трубочист" в Нью-Йорке или адвокаты с Минерваштрассе хо-
тели таким способом сдать всю банду. А может, просто не предусмотрели
скуку, может, он сам, фон Кюксен, виноват в происшедшем, прислав сюда
книги классиков. Боже мой, какие у них физиономии, эти не могли не озве-
реть со скуки. Может, стоило бы все же известить троих Рафаэлей, но, с
другой стороны, может, они как раз и хотели, чтобы он действовал самос-
тоятельно, может, адвокатская контора на Минерваштрассе 33/а хотела,
чтобы он вызвал полицию. Но тогда он, барон фон Кюксен, взявший в аренду
пустой пансионат, сгорит ярким пламенем. Нужно поскорее вынуть шею из
петли. В Нью-Йорке он кое-чему научился. И второй раз не допустит, чтобы
синдикат обвел его вокруг пальца. Джо-Марихуана застонал.
Граф приблизился к нему. Рана и впрямь была нешуточная. Видимо, пес
был настоящий кровопийца. Барон спросил, что он мог бы сделать для Джо,
о кантональной больнице, пожалуй, не может быть и речи.
- Боже упаси, - простонал Джо и назвал частную клинику в Асконе на
улице делла Коллина.
Но пес-кровопийца как-никак укусил человека, да и девочка была изна-
силована.
Удивительно, что полиция до сих пор не явилась. Оставался лишь один
выход.
Барон взял с собой добермана для своей личной безопасности, теперь
собака поможет ему выпутаться из неприятного положения, в котором он
оказался по милости синдиката. Закурил сигарету, огляделся и спросил:
- Кто?
Молчание.
Барон остановил взгляд на Ванценриде и приказал:
- Кругом!
Ванценрид повернулся к нему спиной.
Барон приказал:
- Спустить штаны!
Ванценрид повиновался.
Барон приказал:
- Нагнуться!
Ванценрид нагнулся. И тут его осенило. Он догадался, что скоро его
будут оперировать во второй раз, но не там, где в первый. Догадка оказа-
лась верной. Доберман впился в него зубами. Барон позвонил по телефону и
сообщил местному полицейскому, что пес деревенского старосты укусил сто-
рожа пансионата. Сторож сильно пострадал. Полицейский был не в курсе,
что удивило фон Кюксена, - может, и не стоило натравливать Берту - так
звали суку - на сторожа. Он посоветовал господам - так он выразился -
запереться в погребе, сел вместе с доберманом в машину и вернулся к себе
в Лихтенштейн. Оскар отвез Ванценрида в кантональную больницу, а Эдгар,
бледный как смерть, на втором "кадиллаке" повез Джо в Аскону. "Господа"
последовали совету барона.
* * * Между тем Эльзи уже давно была дома. Староста Претандер колол
дрова в сарае.
Человек он был замкнутый и грубоватый, но упорный, на его круглом как
блин лице бросались в глаза густые пшеничные усы, а жесткие волосы на
голове топорщились, как стерня. Он был бы веселым человеком, родись у
него сын. Но родилась дочка. Жена давно умерла, кроме Эльзи, у него ни-
кого не было, а Эльзи - девочка, и потому он был груб и резок с ней, так
что при виде ее лишь спросил, где пес, где Мани, и не обратил особого
внимания на уклончивость ответа - не знаю. Решил, что пес никуда не де-
нется, и когда тот явился с кольтом "Смит и Вессон" в пасти, с грохотом
волоча за собой перевернутую тележку, он подумал только: слава Тебе,
Господи, с Мани ничего не случилось, видать, вспугнул браконьера, хоро-
ший пес, умный. И даже не заметил, что Мани вернулся домой без бидона.
Около двух часов пополудни полицейский Лустенвюлер въехал в деревню
на джипе. Полицейским он сделался лишь благодаря протекции своего отца,
правительственного советника Лустенвюлера, поскольку был на 15 сантимет-
ров ниже нормы. Но всю свою жизнь он ровно ничего не делал, только жрал,
а потому и хотел стать полицейским или сторожем на железной дороге, что-
бы и впредь ничего не делать, кроме как жрать. Но поскольку железная до-
рога наотрез отказала, оставалась одна полиция, где его в конце концов
сплавили на отдаленный полицейский участок в ущелье Вверхтормашки, что в
двенадцати километрах от деревни. Лустенвюлер притормозил перед домом
старосты, но не вышел из джипа, а только посигналил. Огромная голова Ма-
ни высунулась из конуры и вновь скрылась. Дверь дома распахнулась, на
крыльцо вышел староста.
- Привет, - поздоровался с ним полицейский.
- Чего надо? - спросил староста.
Из конуры опять появилась голова Мани.
- Ничего, - ответил полицейский.
- Значит, и говорить не о чем, - буркнул староста и вернулся в дом.
Из конуры вылез Мани, потянулся и потрусил к джипу. Лустенвюлер вдруг
перепугался и со страху окаменел за рулем. Пес обнюхал джип, повернулся
и трусцой вернулся в конуру. Лустенвюлер посигналил. Еще раз и еще. Ста-
роста вновь вышел из дома.
- Теперь что? - спросил он.
- Надо с тобой поговорить, - ответил полицейский.
- Тогда входи, - сказал староста и хотел было вернуться в дом.
- Не могу, - замялся полицейский. - Твой пес...
- Что - Мани? - спросил староста. Пес опять вылез из конуры.
- Он кусается, - выдавил Лустенвюлер, с опаской глядя на приближающе-
гося пса.
- Чушь, - отрезал староста. Пес завилял хвостом, неожиданно прыгнул в
джип и облизал Лустенвюлеру лицо.
- Мани, на место! - спокойно скомандовал староста.
Пес поплелся в конуру.
- Видишь, какой послушный, - заметил староста.
Но Лустенвюлер настаивал на своем:
- Он укусил сторожа в пансионате.
Из дома вышла Эльзи.
- Неправда, - сказала она, - неправда, на меня напали двое парней,
один из них меня... в луже молока... Лустенвюлер видит, как я выгляжу,
вся взлохмаченная и исцарапанная. Только отец ничего не видит. А пес
укусил второго.
- Девка, - набросился на Эльзи староста, - что там у вас стряслось?
- Бидон перевернулся, - сказала Эльзи, - и я с первым парнем повали-
лась в лужу...
Староста вошел в дом и вынес кольт.
- Его принес Мани, - сказал он и опять накинулся на Эльзи: - А ты
заткнись, пес имел дело с браконьером.
- Нет, со сторожем, - гнул свое Лустенвюлер. - Мне позвонили из пан-
сионата.
- Потом спросил: - А что, черт побери, случилось в луже молока? Поли-
ция должна знать все.
- То и случилось, что должно было случиться в луже молока, это и по-
лиция может сообразить, - ответила Эльзи.
Лустенвюлер задумался.
- Ты так полагаешь? - спросил он, помолчав.
- Не задавай глупых вопросов, - отрезала Эльзи.
- Так, значит, парней было двое? - опять спросил Лустенвюлер.
- Двое, - спокойно подтвердила Эльзи и вошла в дом.
- Двое, - повторил полицейский и покачал головой.
- Эльзи несет чушь, - сказал староста.
- Странно, - пробормотал Лустенвюлер и поехал вместе со старостой в
пансионат.
* * * Главный вход был заперт, дверь на кухню тоже, рядом они обнару-
жили лишь пустой бидон и остатки пролитого молока. Покричали. Никто не
появился.
- Странно, - опять пробормотал полицейский, после чего оба поехали в
участок. За двадцать с лишним лет службы в полиции Лустенвюлер превратил
свой офис в кухню: стены увешаны колбасами и окороками, во всех углах
что-то булькало, варилось, жарилось, кипело, мариновалось, столы завале-
ны фаршем, луком, чесноком, зеленью, крутыми яйцами, кочанами салата
вперемешку с полицейскими донесениями, фотографиями преступников, наруч-
никами и револьвером, а также заставлены открытыми банками с тунцом,
сардинами и анчоусами.
- Я приготовил мясной суп с сельдереем, репчатым луком, чесноком и
белокочанной капустой, - сказал Лустенвюлер и налил себе полную тарелку
из клокочущей на плите кастрюли, потом поставил ее на письменный стол и
начал есть, прерываясь только для того, чтобы печатать на машинке прото-
кол, а также налить себе вторую, а потом и третью тарелку супа. Затем он
взял в руки готовый протокол, пробежал его глазами, стряхнул с листа
брызги супа и сказал старосте, чтобы тот подписал свои показания. Потом
отрезал кусок сала от висевшего на стене окорока. В эту минуту в дом во-
шел расфранченный и благоухающий Оскар фон Кюксен.
- Пса надо ликвидировать, - категорически потребовал он.
- Да кто вы такой? - осведомился Лустенвюлер, жуя сало.
- Представитель лица, взявшего в аренду пансионат, - ответствовал Ос-
кар.
- Это который проповедует "Блаженны нищие"? - спросил Лустенвюлер,
продолжая жевать.
- Нет, тот арендовал пансионат на лето, - ответил Оскар. - Зимой его
арендует мой отец, барон фон Кюксен.
- Странно, - опять пробормотал Лустенвюлер, жуя. - Он ведь из Лих-
тенштейна.
- Пса надо ликвидировать, - повторил свое требование Оскар.
- Мани ни в чем не виноват, - подал голос Претандер. - Я - староста
деревни.
Пес принадлежит мне.
- Он прокусил зад моему сторожу, - заявил Оскар.
- Из-за того, что мою Эльзи изнасиловали, - выпалил староста. Это у
него как-то само собой вырвалось, причем он отнюдь не верил в то, что
сказал.
- Странно, - в третий раз пробормотал Лустенвюлер.
- Пес вернулся домой с кольтом в пасти, - сказал староста, - марки
"Смит и Вессон".
- Кому пес вцепился в зад, тот не станет вытаскивать кольт и насило-
вать девчонку, - возразил Оскар, а Лустенвюлер в это время намазал хлеб
маслом и положил сверху ломтик сала. - Если девчонка утверждает, - про-
должал Оскар, - что пес вцепился в другой зад, а не в зад сторожа, то я
могу лишь заметить, что этот второй, столь же истерзанный зад мог быть
обнаружен, но его нет в наличии.
- Если то был браконьер, - взорвался наконец староста, - то его зад,
естественно, исчез вместе с ним, и Мани не в чем винить. А вот с пансио-
натом дело нечисто: если там, кроме сторожа, никого нет, почему он один
выпивает два бидона молока в неделю, столько одному не осилить.
- С таким скандалистом, как вы, я не намерен более дискутировать, -
отрезал Оскар. - Имеет место нанесение тяжелой травмы, мы подадим на вас
в суд. - С этими словами он вышел, сел в "кадиллак" и укатил в пансио-
нат.
- Ты все еще утверждаешь, что Эльзи изнасиловали? - жуя, спросил Лус-
тенвюлер.
- Меня интересует только пес, - ответил староста. - Пес не виноват.
- Но он не виноват только в том случае, если Эльзи действительно из-
насилована, - возразил Лустенвюлер. - Тогда имеют место развратные
действия, и я должен подать в суд. Где-то у меня есть еще одна банка бо-
бов.
- Ладно, - кивнул староста. - Подавай.
- На кого? На сторожа? - спросил Лустенвюлер, роясь в куче банок в
дальнем углу, причем несколько банок с грохотом раскатилось по полу.
- Не на сторожа, а на браконьера, - возразил староста. - Но Мани не
виноват.
- Прекрасно, как тебе будет угодно, - заметил Лустенвюлер, - но я
должен внести в протокол и то, что сказал представитель лица, взявшего в
аренду пансионат. Я тут один, мне понадобится на составление протокола
