тами. Лес поднимался круто вверх по склону, внизу - чистый ельник, выше
- лиственницы, и завершалась гора отвесной каменной стеной Шпиц Бондер -
местом тренировок скалолазов. А теневая сторона, где расположена дерев-
ня, наоборот, была голой, крестьянские домишки лепились по горе без вся-
кого плана и смысла, склон тут был слишком отвесный, чтобы его обрабаты-
вать, а место слишком низкое, чтобы привлечь горнолыжников. Из деревенс-
ких жителей только семьи Претандер и Цаванетти пользовались некоторой
известностью в округе. Один из Претандеров был некогда членом Нацио-
нального совета, а один из Цаванетти - кантональным ветеринаром. Теперь
же только деревенский староста носил фамилию Претандер, а много лет на-
зад Претандером звали и местного священника, тихим голосом вещавшего
Слово Божие. Да кто же поймет это слово, если даже церковный попечитель
кантона не понял бормотанья Претандера, со вздохом пожал плечами, но ос-
тавил священника на его посту. Однако после кончины старого Претандера
не нашлось претендентов на его место, так что теперь раз в месяц присы-
лаемые из кантона священники, сменяя друг друга, читали здесь проповеди
перед пустыми скамьями, на которых лишь иногда оказывался кто-нибудь из
курортников. Старенькая, покосившаяся церквушка с протекающей крышей бы-
ла слишком заурядна, чтобы ее взяли под охрану как памятник старины, и
слишком мало посещаема, чтобы удостоиться ремонта. В то же время епископ
в столице кантона подумывал о том, чтобы построить возле целебного ис-
точника часовню для паломников, хотя вся округа здесь была сугубо про-
тестантской. Директор и владелец пансионата Гебели заверял, что чудеса
не заставят себя ждать, вот и дочь его уже начинает кое-как передви-
гаться. Однако Рим отказал. Так что строить католическую часовню не ста-
ли, а протестантскую церковку начали мало-помалу растаскивать, так как
жителям очень была нужна древесина. А нужна она была потому, что многие
зарабатывали на жизнь, изготавливая крестьянские комоды, шкафы и стулья
"под старину", а также трости и фигурки оленей - большие, используемые в
качестве подставок для зонтов, и малень- кие - для пепельниц. На рога
больших оленей вешали шляпы, а об рога маленьких стряхивали пепел. К
церкви лепился обветшавший домик священника, а к нему - деревенские ка-
баки "У Шпиц Бондера", "У швейцарца", "Битва под Маргартеном", "Генерал
Квизан" и "Олень". Среди горстки домишек лишь кондитерские, гараж, под-
ворье старосты и склад пожарной охраны выделялись своим благополучным
видом. Кондитерские содержались в хорошем состоянии потому, что постав-
ляли в пансионат хлеб и булочки; плюшки и рогалики давали возможность
диабетикам, с давних пор составлявшим значительную часть летних посто-
яльцев, объедаться сладостями, что было бы неуместно в самом пансионате.
Гараж - потому, что отдаленность пансионата вызывала необходимость иметь
поблизости стоянку такси, а подворье старосты потому, что он поставлял в
пансионат молоко: летом - на тележке, зимой - на санках, в которые зап-
рягался огромный короткошерстый и крупноголовый пес черной масти с белой
грудью. Староста и сам не знал, откуда тот взялся. Этого вообще никто не
знал, да такого пса никто никогда в глаза не видел. Просто он вдруг ока-
зался в хлеву у Претандера, и когда тот вошел, пес так бурно обрадовал-
ся, что свалил старосту с ног. Поначалу Претандер побаивался пса, но по-
том привык к нему и в конце концов просто не мог без него жить. К тому
же склад пожарной охраны был все еще в приличном состоянии потому, что в
нем хранился подаренный кантональными властями современный пожарный на-
сос с механическим приводом. Подарен он был не для того, чтобы оградить
от пожаров саму деревню, для этого, по мнению пожарной охраны кантона,
вполне хватило бы старого ручного насоса, а ради сохранности пансионата.
Поэтому кантональная служба подземных сооружений установила гидранты
вокруг главного здания и его двух флигелей с башенками. Деревня жила за
счет пансионата, поставляя туда летом необходимый персонал: прачек, гор-
ничных, рассыльных, садовников, кучеров для прогулок в коляске и поездок
на праздник Первого августа (пирамида гимнастов из местного спортивного
общества). Курортники буквально опустошали деревню, увозя с собой все
поделки местных мастеров, видя в них изделия народных промыслов. Зимой,
когда пансионат пустел, деревня вновь погружалась в болото нищенского
прозябания.
* * * Моисей Мелькер обратился со своей просьбой к Безбородому Богу
вечером того дня, который предшествовал исчезновению Безбородого из пан-
сионата. Точнее - около полуночи. Великий Старец сидел рядом со своим
секретарем и разглядывал собравшееся здесь общество: люди не слишком бо-
гатые, но состоятельные, у всех нелады со здоровьем, были тут и хромоно-
гие храбрецы - жертвы горнолыжного спорта, а также пожилые супружеские
пары. Некоторые кружились в танце, другие устало покоились в мягких
креслах, в то время как трое чехов, приезжавшие сюда каждое лето, кото-
рым давно здесь все обрыдло - и пансионат, и деревня с этим дурацким
ущельем и торчащей в небо голой горой, - играли и играли, машинально,
словно сквозь сон, и после последних танго и даже буги-вуги принялись за
поппури из Шуберта - "Форель", "Песнь моя, лети с мольбою", "В путь" и
"Ave Maria". Мелькер смахивал на светлокожего дикого негра - приземис-
тый, с толстыми губами и коротко подстриженной курчавой черной бородкой.
Возможно, Великий Старец разразился несколько запоздалым хохотом именно
из-за теологических рассуждений Мелькера, поскольку Безбородого вообще
забавляли всякие теории насчет Бородатого, но возможно также, что опыт-
ного знатока человеческих душ рассмешила психологическая основа теории,
зародившейся в голове Мелькера. Незаконный сын батрачки протестантского
вероисповедания и батрака-католика Мелькер вырос в Эмментале. Его прием-
ные родители, которых он, сирота, долгое время считал родными отцом и
матерью, любили выпить, но мальчишку ни разу даже пальцем не тронули,
поскольку друг друга лупили так отчаянно, что у них уже не было сил при-
ниматься еще и за него. Никогда потом он не был так счастлив, как в те
ночи, когда они колотили друг друга в кровь: хоть у него ничего за душой
не было и сам он был никем, но чувствовал себя в безопасности. Потом в
нем принял участие деревенский священник. Моисей был единственным учени-
ком, который не шалил и не засыпал на уроках Закона Божьего для малышей
и потом, на занятиях с будущими конфирмантами. Священник послал его в
Базель продолжать образование. Он обучился на миссионера в миссионерской
школе Святого Кришны, но его все же не послали обращать язычников в
христианство, убоявшись, что их отпугнет его внешность. Однако мысли Мо-
исея были направлены не на тех язычников, которых имели в виду миссионе-
ры. Его вдохновил вывод, который он извлек из библейских слов: "Блаженны
нищие духом, ибо их есть Царство Небесное". Это означает, что счастлив
лишь тот, кто беден, ибо бедность его предначертана ему Великим Старцем
(так Мелькер именовал Бога с бородой), а богатому, чтобы стать счастли-
вым, нужно снискать Господне благоволение. И Моисей Мелькер решил нас-
тавлять на путь истины людей богатых. Его книги "Таинственный назаря-
нин", "Небесный ад", "Позитивная смерть", "Смелый грех" и, прежде всего,
его "Теология богатства" произвели фурор. В то время как Барт отверг его
теорию, а Бультман написал, что ему абсолютно безразлично, на каком ос-
новании он попадет в рай, лишь бы туда попасть, некоторые обнаружили в
его теологии богатства теологию бедности, а именно - ее неотвратимости,
и состоит эта неотвратимость в выводе автора, что благоволение Господа
ничем не может быть обосновано. Лишь самые отверженные могут его удосто-
иться в полной мере (Кайетан Зенземан сделал из этого самые неожиданные
заключения об образе жизни Девы Марии до Благовещения и был за это отлу-
чен от церкви). Тем, что Мелькер изымает бедность из сферы Господнего
благоволения, переводит ее из области непредсказуемого в область предс-
казуемого, предначертанного, бедность сама по себе становится благом,
даруемым Небесами, а бедняк провозглашается спасенным и тем самым только
за ним признается верность суждений и право на революцию. Так что теоло-
гия Мелькера, подобно философии Гегеля, раскололась на правое и левое
крыло. Сам Мелькер никак на эти придирки не отреагировал.
Его теология представлялась автору узкими мостками над пропастью. Но
поскольку из пропасти поднимался запах пота, вызванный борьбой между его
необычайным уродством и его же чудовищной чувственностью, ему понадоби-
лись еще одни мостки: обожествление двух покойных жен - Эмилии Лаубер и
Оттилии Ройхлин, а также ныне живущей супруги Цецилии Ройхлин, сестры
покойной Оттилии, обожествление, напоминающее почитание Девы Марии Римс-
кими Папами.
Трем своим женам он обязан роскошной виллой, в которой обитал на
Гринвиле в Эмментале. Покойные жены были столь же богаты, сколь уродли-
вы, а третья - богаче и уродливее своих предшественниц. Первая имела
фабрику резиновых изделий, вторая была совладелицей сигарного концерна,
третья - после смерти сестры - единственной владелицей этого концерна.
Первая сломала шею, когда залезла на дуб, утверждая, что она - архангел
Михаил, вторая утонула в Ниле во время свадебного путешествия. Однако
Моисей Мелькер не радовался свалившемуся на него богатству, да разве
кто-нибудь лишь по любви женится на трех сказочно богатых, влиятельных,
но уродливых женщинах. Он чувствовал, с каким недоверчивым прищуром гля-
дели на него люди, когда он подкатывал на своем "роллс-ройсе", и, чтобы
опровергнуть это недоверие, Моисей всюду заявлял, что он гол как сокол,
и называл себя Моисей-бедняк. А мнимое его богатство на самом деле, мол,
все еще принадлежит частично двум его покойным вдовам, как он выразился,
ибо обе покойницы на Небесах как бы являются его вдовами, а оставшаяся
часть принадлежит его не менее любимой еще живой Цецилии. Даже деньги,
полученные за опубликованные им книги, принадлежат его супругам, пос-
кольку без их капиталов он ни за что не мог бы написать свои пухлые то-
ма. Великий Старец понял все до конца. И мостки над пропастью рухнули.
Моисей Мелькер просто не мог себе представить, что как раз уродливые
мужчины могут возбуждать даже самых красивых женщин. Его чувство
собственной сексуальной неполноценности было так велико, что на него уг-
нетающе подействовало даже покорение им сразу двух миллионерш, правда,
таких же уродливых, как он сам, которые, однако, легко могли бы найти
себе красавчиков. Ибо едва он покорил первую, как в пропасти опять нача-
лось брожение. У него возникло мрачное подозрение, что Эмилия Лаубер
вышла за него не из-за его мужских достоинств, не из-за бушевавшей в нем
сексуальной неутоленности, а соблазненная его религиозными теориями, с
помощью которых он пытался выбраться из болота своих комплексов. И то,
что она впоследствии вообразила себя архангелом Михаилом, неминуемо
должно было привести его в бешенство. Если Великий Старец считал вполне
вероятным, что Моисей Мелькер помог своей первой супруге свалиться с ду-
ба - то ли вскарабкавшись вслед за ней наверх, то ли подпилив сук, на
котором она имела обыкновение сидеть (кто стал бы расследовать случивше-
еся в семье такого богобоязненного человека?), то уж в том, что вторую
супругу Мелькер своими руками столкнул в Нил, Великий Старец был просто
уверен. Лишь Оттилии Ройхлин мог прийти в голову такой маршрут свадебно-
го путешествия - посещение Абу-Заабаля, затем из Ассуана в Луксор. Перед
монументальными статуями Рамзеса Второго Моисей Мелькер наверняка произ-
водил впечатление выродившегося шимпанзе. Великий Старец мысленно предс-
