Снаружи, на широкой лестнице-улице, обрамленной огромными деревьями,
которые здесь, казалось, росли лучше, чем на родине, старый ток с бидоном
на голове заунывным голосом предлагал морских квирков. Цветущие лозы
обвивались вокруг деревьев, их гроздья испускали облака жемчужной пыльцы,
когда их покачивал бриз. Жены станционных чиновников болтали друг с
другом, слуги несли за ними корзины с дикими и домашними продуктами,
продаваемые на так называемом "базаре", поскольку токам не хватало энергии
разносить продукты по улицам. Много было и мужчин в мундирах - обязанности
их были так необременительны, что принималось любое объяснение отсутствия
- от необходимости позавтракать до посещения другого чиновника.
Перед ним с улыбкой остановилась дочь второго офицера Станции Арлана.
Это была вторая или третья их встреча после первого знакомства в доме
ее родителей. Сейчас она настолько отличалась от той девушки из первой их
встречи, как будто то была смутно уменьшенная черно-белая фотография. Он
так и не знал, что ее заставило в тот первый вечер уйти из-за стола.
- Привет, Линдел, - сказал он.
В ней не было ничего необычного, в этой девушке, и все же он не
встречал еще таких привлекательных женщин. В его мозгу мелькнула фраза
"дикая колониальная девушка". Она, конечно, не была дикой в том смысле, в
каком является диким неприрученный зверь. Но что-то в ней было такое, что
не могло существовать на планете с проблемами уличного движения. Блузка,
которая на Старой Земле уже десять лет как вышла из моды, но совсем новая,
заправленная в брюки, сшитые хорошим портным и ясно очерчивающие
привлекательные бедра.
- Эй, Ран, - сказала она, беря его за руку. Они пошли рядом, и она
продолжала держать его за руку. Если бы это было в уединенном месте, он бы
не удивился так, но удивление тут же уступило место инстинктивному
пониманию. Она была ребенком, когда впервые прибыла сюда, и для нее было
естественно идти, взявшись за руку любого встречного мужчины... она так и
продолжала поступать. Это не в обычаях мира извне. Но ей об этом никто не
говорил.
- Эй, Ран, - повторила она, крепко пожимая его руку и глядя ему в
лицо. Она улыбалась. Он ответил ей несколько вынужденной улыбкой, но все
же ответил. Она кивнула и снова улыбнулась. Многое в ней напоминало мать и
совсем немного отца, разве лишь глаза.
Нельзя сказать, чтобы Ломар увлекся ею, но она была такой новой,
такой возбуждающе свежей, что поневоле привлекала к себе. И, конечно, она
ему нравилась, и чем дальше, тем больше.
Береговая тропа заканчивалась на вершине обрыва.
- Итак, это Северное море, - сказал он. Оно зеленое и, насколько он
мог видеть, все покрыто белыми полосами повторяющегося рисунка не столько
от ветра, сколько от микроскопических форм морской жизни. Море уходило в
бесконечную даль.
- Да, - сказала Линдел. Она указала на что-то на краю горизонта. -
Вон там Северный холод.
- Что? Где? Это пятно? В самом деле?
Она засмеялась.
- Нет, это неправда. Новичкам всегда так говорят. Отсюда нельзя
увидеть Северный холод. Это только облака. Отец мне говорил, что ваш
обычный ранг три, а временный семь. Это очень необычно. Знаете. что, Ран?
("Что?"). Если вы выполните это задание - увеличите сбор краснокрылки, то
сразу перескочите через четыре ранга. Да, вы можете. Директорат сделает
это, клянусь. Даст вам постоянный седьмой ранг. Тогда вы сможете в
пятьдесят лет выйти на пенсию. Если захотите. Смотрите...
Она наклонилась и зачерпнула что-то.
- ...морской квирк. Старый ток Дэдди, должно быть, уронил его из
своего ведра. - Она сдавила его, животное открыло что-то напоминающее рот,
издало писк - квирк, квииирк, квиииррркк, - закрыло рот и замолчало.
- Это нам на обед... - Она сжала квирка в руке. Слева на небольшом
расстоянии Ломар видел береговой клуб, купальные помещения, раздевалки,
дансинг, поля для игр; она тянула его направо. Тропа спускалась в
углубление, море исчезло из вида, но запах его остался. Нагретый солнцем
песок тропинки, растения по сторонам - все имело свой особый,
специфический запах - сухой, резкий, теплый, приятный... Внезапно она
остановилась.
- Если не хотите купаться обнаженным, мы можем пойти в клуб, -
сказала она. - Некоторые не хотят этого. У них бородавки на теле или еще
что-нибудь...
Он ответил на ее вопрос. У него на теле лишь несколько маленьких
бородавок. Она кивнула, и он сказал себе: "Спокойней, ты не знаешь, чего
она хочет... Тебе быть здесь еще пять лет, и ей тоже. Она так молода. Не
кидайся на нее. Не сейчас, еще не сейчас..."
Он хорошо плавал, знал много стилей плавания. Этого здесь никто не
умел. Дно твердое, лишь кое-где встречалась на дне тина, а пена (они
швыряли ее друг в друга горстями и, покрытые пеной, застывали в притворно
скромных позах) оказалась очень липкой, хотя не мешала нырять. В конце
концов ее пришлось соскребать песком, и они оба выпачкались. К тому же от
насыщенной солью воды чесались царапины на теле.
- Ну, что ж, это была вступительная плата, - сказала Линдел, глядя,
как он очищается от пены. - Вы ведь не надеялись заняться тут со мной
любовью?
- В некотором смысле - надеялся, - ответил он.
- Это не очень приятно в таком виде... Позже, когда будем чистыми,
может быть... Как вам понравилось мое тело?
- Отличное тело. И станет еще лучше через несколько лет. Но и сейчас
оно прекрасно. Хотел бы я познакомиться с ним поближе. - Она кивнула,
выжимая свои выпачканные в пене волосы.
- Ваше тоже ничего. Надеюсь... Не надоест ли оно вам через год? Я
имею в виду свое тело.
- Конечно, нет. Через год? - Что хотела она этим сказать? Здесь
ничего не изменяется за год. Пульс Станции бьется с пятилетним интервалом.
Пятилетие, пятилетие... Что-то, как искра, промелькнуло в его мозгу. - Ох,
кто?
Губы ее задрожали, потом она заговорила:
- Мантосен. Мой любовник. он никогда на признавал меня. О, все знали.
Но он никогда не танцевал со мной первым, не оставался на ночь и на
позволял мне оставаться, не носил моего кольца и вообще... Уж слишком
близок был день Ку. Он боялся - так он сказал мне, что на него окажут
давление, заставят жениться на мне и взять с собой на Ку-корабль. Окажут
давление! Немного понадобилось давления... - она презрительно не закончила
фразу. - Я была всего лишь подстилкой. Ему понадобилась женщина, и я стала
ею. А я была такой податливой, такой мягкой. О, как я была уверена! Я ему
все упаковала. А он сказал в самую последнюю минуту, что его планы
изменились... - глаза ее блестели, дыхание прерывалось.
Но Мантосену мог и не говорить... Она и сама знала, давно знала.
- О! Я это чувствовала... я вся горела, а в следующую минуту
застывала. И строила планы. Напою его, найму нескольких токов, мы стащим
его, связанного, на Ласт Ридж и оставим там. И я буду сидеть в убежище, в
полной безопасности - вы узнаете потом, где это - и буду слушать, как
приближаются рорки, и как он кричит, кричит, _к_р_и_ч_и_т_...
Голос ее прервался коротким всхлипыванием. Она глядела на него с
презрением, относящимся ко всем мужчинам. Потом прокашлялась. Они были уже
достаточно сухими, чтобы одеться; молча оделись. Нет, конечно, конечно,
ничего похожего на Линдел нельзя встретить на Старой Земле. И может быть,
такие девушки встречаются на других малонаселенных колониальных
планетах...
В его комнате они вымылись под душем и вычистились. Ни следа печали
или ненависти не осталось на ее лице, она без зова пришла в его объятия.
Но совсем не нежеланная, о, нет, не нежеланная. Потом она лениво
перебирала пальцами влажные от пота волосы у него на груди и внизу живота,
она пела старые токские песни ясным, не совсем хорошо поставленным, но
крепким голосом. Они снова вымылись под душем; пока он одевался, она без
единого слова, не взглянув на него, ушла.
Второй офицер и командир Станции должны были узнать. Здесь быстро
распространялись сплетни - тем или другим путем известие дошло бы до них,
но Тан Карло Харб не делал никаких замечаний и не показывал виду, что
знает. Он хороший хозяин, с отличным столом и обильным баром. Его дом
полон интересных вещей, а беседа, переходя от третей песни "Галактиады" к
охотничьим путешествиям с дикими токами, легка и увлекательна. Но когда
они сидели за столом и разговаривали, у Ломара больше не было желания
повышать голос.
- Как вы думаете, почему за последние несколько лет так упал сбор
краснокрылки? - спросил он.
Харб выпятил губы, поднял брови, бросил в напиток шарик, следя, как
он растворяется, - он изготовлялся из лишайника, растущего на деревьях
острова Л-Вонг на одной планете в созвездии П-Вонг, - принюхался, выпил и
облизал губы.
- Это все токи, мой мальчик. Почему токи? Ах... Они никогда не
меняются, уже сотни лет, это правда... ох... потом с ними что-то
случилось. Все вам скажут: "Токи стали еще ленивее". Это точно. Но почему
так?
Токи больше не заботятся. Они так глубоко опустились, что не могут
подняться больше. Моральное, психическое и эмоциональное вырождение. Оно
увеличивается самопроизвольно. Не едят как следует. Живут только на
токироте. Так жить нельзя. Это я знаю. Но знают ли они? Если и знают, то
это их не заботит. Результат, мой мальчик? Каков же результат? Склонность
к разным болезням. Или, может, это все одна болезнь - я не знаю...
"токская лихорадка" - так называют ее здесь. Отсутствие у них гордости,
отсутствие энергии, - он откинулся в своем кресле и принялся смотреть на
стенную фреску, изображавшую обнаженных мальчиков. - Отвратительное
кровосмешение, тоже. Хотел бы я иметь достаточно власти, чтобы отменить
обязательный для гильдсменов прием противозачаточных таблеток - пусть бы
они влили немного свежей крови в этих токов...
Но такой власти у него нет. Политика остается политикой. Ставший
привычкой прием таблеток, как чистка зубов, как завтрак. Политика,
которая, возможно, имела смысл - возможно, имела - сотни лет назад и
которая не изменилась, хотя давно уже исчезла опасность перенаселения.
Нет. Не следует нарушать устоявшееся. Но все же можно сказать об этом,
просто намекнуть...
- В моем докладе. Не в следующем. В последнем. Перед выходом на
пенсию. Хотите жареных квирков?
И он подвинул к Ломару поднос. Название и незнакомый, но приятный
вкус морского животного напомнили Ломару утреннее происшествие.
- Это нам на обед, - сказала она. Странная девушка... Свежая, новая и
отличная в постели... вероятно, опасная... тут должны быть и другие. Надо
бы осмотреться, прежде чем увлечься одной... Да..
Проходили дни. Долгие, долгие дни Пиа-2. Сегодня воздух тяжел и
пропитан запахом сохнущей краснокрылки, завтра он свеж и пахнет морем, а
на третий день холоден и спокоен и пахнет лозами. Ломар так и не
предпринял задуманное им разведочное путешествие, хотя и думал о нем. Не
то чтобы он был занят: у него вообще не было работы. И никакие другие
обязанности не были возложены на него. И вся станционная жизнь
раскрывалась перед ним: двести человек делали вид, что выполняют работу, с
которой вполне справился бы десяток.
Он проводил много времени, разрабатывая планы, касающиеся
краснокрылки, и гораздо меньше времени тратил на размышления о том, почему
эти планы не действуют; но главная и яростная работа ждала его, когда он
был с Линдел...
...если любовь была (вероятно, она не была) подходящим словом для тех
