ослабевающий, доносил один голос все громче, громче, громче.
- Это Флиндерс. Что он... Ранни! Помните, мушкеты исключены! Не
заряжайте, не прицеливайтесь, иначе нам не выжить.
Прежде чем Ран успел ответить, он увидел группу людей, выходящих из
леса перед ними. И в тот же момент люди увидели их. Несколько людей
Флиндерса тут же упали на одно колено и направили на них свои мушкеты.
- Целься! - сказал Флиндерс, его заросшее щетиной лицо исказилось
неприятной усмешкой.
- Мы знаем, - ответил Олд Ган. - Ты знаешь меня, мистер. Я не строю
ловушек.
Вождь клана поднял верхнюю губу.
- Говорит, что не строит ловушек. Только попробуй, и мы продырявим
тебя пулями. Если ты не боишься пуль... - на лице его отразились радость и
торжество, - тогда ты не должен бояться и нас, - Его люди фыркнули. -
Стрип! Быстрее! Быстрее!
Сын Флиндерса, темноволосая копия своего поседевшего отца, выступил
вперед. И с ним, со связанными руками и сцепленными ногами, была Норна.
Олд Ган со стоном прошептал:
- Сати? Она... твоя мать?.. Дитя?..
Все произошло внезапно. Он протянул к ней руки, забыв о лежавшем на
плече мушкете. Тот соскользнул, и Олд Ган подхватил его. Рявкнули два
ружья, Норна закричала, Ломар тоже, закричали и люди Флиндерса, а Олд Ган
сделал шаг вперед и упал.
Флиндерс отчаянно ругался.
- Пропал выкуп! - кричал он. - Эй, вы, все яйца рорков! Для чего он
нам мертвый? - Он бил своих мушкетеров, а те с криком разбегались. Норна с
плачем, несмотря на кандалы, побежала было вперед, но была остановлена
Стрипом. А Ломар, не веря своим глазам, притронулся к окровавленному телу
своего хозяина. Но мистер Флиндерс был прав. Олд Ган умер.
Очевидно, Флиндерс решил все же, что и тело старика на что-нибудь
сгодится, ибо его понесли. Вначале ниточка крови на снегу была
непрерывной. Но тело становилось все холоднее, холоднее, кровь свернулась.
Норна плакала; а Ломар, связанный, уныло плелся за ней.
Справа и слева от них шли цепочки мушкетеров, и их дыхание
становилось белым паром в холодном воздухе.
4
Постепенно лицо мистера Флиндерса начало приобретать свой нормальный
цвет - пурпурно-красные щеки, желтые круги вокруг глаз, серая краска
вокруг носа, свисающая нижняя губа свинцово-синяя. Он потирал щетину на
лице с видом крайнего удовлетворения.
- Неплохой день, а, Стрип? - сказал он.
- Да, отец. Целых два мушкета! - поддакнул его сын.
- Писун, - кратко сказал отец, маша волосатой рукой. - Мы получили
больше. Смотри... - он начал перечислять. - Вот эта хорошенькая писунья...
- он указал он на Норну, добавив предупреждение: - Никто не должен
проткнуть ее, слышите? Жан Малларди заплатит мне три мушкета, не считая
копий, мотыг, пороха, пуль... мм... и еды тоже! - за нее. Поэтому ни одно
грязное яйцо рорка не должно воткнуться в нее. Вы слышите? Жан желает
получить ее целой. Это первое. А что второе? Второе - этот старик. Старуха
Сати отдаст все, что есть в ее доме, за мужа, иначе мы скормим его роркам.
Сейчас холодно, и он продержится до того времени. Это второе. А что третье
у нас? Стрип, что третье, скажи?
Стрип разинул рот, не в силах сообразить, что же третье.
- Эх ты, помет прыгуна! - отец сплюнул в отвращении. - Для чего тебе
голова? Варить в ней мясо? Третье - это гильдсмен. О, какой выкуп мы за
него получим. Назовите! Назовите! Люди...
Все клансмены начали выкрикивать:
- Ружья!
- Пули!
- Серу!
- Металл!
- Гильдские ружья!
- Еду!
Мистер Флиндерс кивал, улыбался, и его крошечные пронзительные глазки
почти утонули в пятнах желтой кожи, он улыбался и кивал.
- Все это, - сказал он, сплюнул и добавил. - Все это и еще многое.
Его вассалы не могли представить себе такое.
- Еще многое? - восклицали они, изумленные.
Их господин вновь кивнул, потер руки и почесал под мышками.
- Сообразите. Сколько раз нам удавалось потребовать выкуп за
гильдсмена? Они себя высоко ценят! А что они думают о нас? А? Писуны и
грязнули. Они мягкие, мягче, чем слабое место женщины. Надави, и они
расплачутся. Ну, что ж, яйца рорков надавят. И они будут платить. О... -
голос его стал низким и угрюмым, - о, как они будут платить!..
Ломар, морщась от боли, которую испытывал в крепко связанных руках,
сомневался, стоит ли его свобода так много. Многие на Станции, несомненно,
будут рады его концу. Но ему казалось, что командир Станции Тан Карло Харб
относится к нему неплохо. И другие, например, отец Линдел, расположены к
нему. Разумеется не было прецедента, чтобы Станция выкупала гильдсмена,
похищенного дикими токами. Это не может происходить часто. Но если за него
не заплатят (он заставил себя не думать, что сделают с ним похитители,
если Гильд-станция не заплатит выкуп), это может обернуться против них
самих.
Однако сейчас он ничего не мог сделать.
Была уже ночь, когда они остановились... Убежищем им служила пещера в
постоянно поднимающихся холмах. В пещере, ожидая их, приветственно горел
костер. И здесь были еще вооруженные клансмены и пища. Немного пищи, но
мистер Флиндерс проследил, чтобы пленники получили свою часть.
- Его нельзя раздевать, ее тоже, - предупредил вождь. - Ее потому,
что сын Малларди хочет ее целой. А я хочу, чтобы он был на нашей стороне,
слышите! Старый мистер скоро умрет. Жан получит все его ружья. А это
гильдское яйцо тоже не должно быть раздето. Я не хочу, чтобы он заболел и
умер.
Его заботливость простерлась до того, что он проследил, чтобы путы с
пленников были сняты. Он посоветовал им растереть запястья и лодыжки,
чтобы восстановить кровообращение, и отогнал двух человек от костра, чтобы
освободить им место. Стражи расположились в узком проходе между холодным
темным наружным выходом и большой главной пещерой. Во тьме не было видно
потолка пещеры. Время от времени кто-нибудь вставал или просто откатывался
в сторону, с шумом облегчался и тут же засыпал... обычно еще более шумно.
Наконец мистер Флиндерс рыгнул, следуя обычаю клансменов, и сам
приготовился отдыхать.
- Не пытайтесь убежать, - сказал он Рану и Норне. - Спите.
И в следующую минуту его храп присоединился к общему хору. Последнее,
что видел Ран, засыпая, была Норна, сидевшая, обхватив колени руками,
волосы свисали по обе стороны ее залитого слезами лица; она смотрела в
гаснущий огонь.
Огонь утром быстро разожгли вновь. Пили растопленный снег из грязного
котла, а пищей служила горсть сушеного... чего-то. Ран не осмеливался
задумываться, что это. Если эта пища и имела какой-то вкус, то только
отвратительный. Клансмены, как обычно, опорожнились, и Рану на этот раз
пришлось присоединиться к ним; он повернулся к ним спиной и был
единственным, кто поступил так. Их снова связали, и снова все двинулись в
путь.
Башмаки у него крепкие, а ноги - сильные, но даже во время своего
путешествие с Рэнго (Рэнго! Что будут делать прирученные токи и что
сделают с ними, если произойдет нападение на Станцию?) он не был вынужден
столько ходить. Двойная линия клансменов не обращала внимания на его
спотыкания. Один человек с каждой стороны хватал его за руки - вскоре руки
его превратились в сплошные синяки - и тащил. Норна шла за ним шаг в шаг,
глаза ее редко отрывались от тела отца, которое тащили на грубых носилках.
Ломар утратил представление о времени. Вновь и вновь виднелась Пиа
Сол - тусклый красный диск на жемчужно-сером, сизо-сером, свинцово-сером
небе; вновь и вновь он исчезал, и начинал идти снег. Ломар не знал, далеко
ли они ушли. Гул голосов заставил его поднять голову.
Один из стражников ткнул его в ребра тупым концом копья и копьем же
указал вперед и влево. Большая груда булыжников находилась у тропы.
- Что это? - тупо спросил он, ощущая во рту распухший язык и
обжигающе холодный воздух в легких.
- Знак, - сказал копьеносец. - Начинается страна Флиндерса... Вот
этот напомнит, если забудешь.
Глаза Ломара наткнулись на бело-желтое пятно с тремя отверстиями.
Внезапно в голове его прояснилось, и он понял, что он видит: это
человеческий череп без нижней челюсти, укрепленный на вершине межевого
знака и прикрытый снегом.
Время от времени по сторонам тропы видны ровные площадки, с которых
ветер сдул весь снег. На таких крошечных полях народ Флиндерса добывал
свою скудную пищу... когда не вырывал ее у другого клана изо рта. Двойная
цепь стала единой, скользя между скалами на вершину холма. Оттуда стало
видно что-то, вызвавшее гул удовлетворения клансменов. Даже Ломар, подняв
голову, сказал:
- Ох!
Масса черных обнаженных скал, разбитых, расколотых, поднималась вверх
с поверхности. Все вверх, и вверх, и вверх...
Но это не гора.
- Утес Флиндерса, - сказал копьеносец. Он улыбался, гримасничая.
Потом сказал. - Дома.
Ран не видел лагерь снизу и даже не знал, что они к нему
приближаются, пока они не оказались рядом. Внезапно перед ними уже не было
скалы, только небо. Ничего, кроме неба! Еще один поворот, спуск и из
крепости навстречу им выбежали женщины.
Вначале встречали молча. Когда Флиндерс сказал: "Все живы", - женщины
заговорили и задвигались, и даже древняя мать вождя, размахивая тощими
руками и поднимая когтистые ноги, исполнила несколько па смертельной
пародии на то, что было когда-то. Бог знает, сколько лет тому назад! -
танцем. Но радость была короткой, воздух холодным и после нескольких
формальных и ритуальных упражнений клансменам было разрешено заняться
своими делами. Ломар по хриплым игривым замечаниям понял, что эти дела
заключались в получении короткого грубого удовольствия от жен, после чего
клансмены сидели у костров и говорили, и почесывались, и мечтали о пище и
добыче.
Победитель, вождь на своей территории, мистер Флиндерс был склонен
вспомнить об остатках вежливости, которых требовал обычай. Пленники -
здесь не было специальной тюрьмы - его гости. Руки и ноги их свободны.
Вход в лагерь охраняется... и, кроме того, куда в этой дикой, скалистой и
снежной местности они бы пошли? Дочери и младшему сыну вождя было
приказано присматривать за ними. Норне была предложена сомнительная честь
разделить, всю в рваных тряпках, постель со старой матерью вождя, а для
Ломара не очень далеко от огня бросили на пол шкуру.
- мне очень жаль, - сказал он Норне, как только они на мгновение
оказались одни и вокруг не было толпы клансменов, которые приходили в дом
взглянуть на пленников и упиться мыслью о своей доле от выкупа.
Она склонила голову, потом взглянула на него.
- Его положили в пороховом складе, - сказала она. - Там сухо... они
сказали, что не могут дать ему другого приюта... но я думаю, что он в нем
и не нуждается.
Он кивнул и пробормотал что-то о любви ее отца к дикой стране и о его
желании быть похороненным в ней, и она снова заплакала. Потом снова
послышался топот ног и гул голосов, она отвернулась, и когда он в
следующий раз взглянул на нее, она была гордой и спокойной.
Мистер Флиндерс занялся составлением требования о выкупе. То, что
было обращено к Жану Малларди и Сати, требовало меньше усилий:
парламентеров из клана ждали со дня на день. Но как отправить на
Гильд-станцию послание? И что в нем сообщить? Искусство письма было
тайной, которой никогда не касался мистер Флиндерс, но у него был один
человек, который пользовался известностью как умеющий читать и писать. То
ли он владел этим искусством в ранней юности и, лишенный практики,
