Помня о том, чтобы держать голову опущенной, Катанджи вышел из шкафа,
продолжая следовать за тем же рабом. Он потер спину... дьявольски тяжелые
эти мешки! Внезапно, когда он проходил мимо колдунов, один из них протянул
руку и похлопал его по плечу.
3
"Сапфир" все еще скользил к гавани в Сене; Хонакура сидел на дубовом
сундуке, словно взъерошенный черный филин, Ннанджи беспокойно ходил возле
окон, а Уолли метал в мишень ножи. Затем в рубку ворвалась Брота, закутанная
в объемистый кожаный плащ, казавшаяся еще более огромной, нежели обычно,
словно рассерженная грозовая туча. Вокруг нее сразу же образовалась лужа из
воды, стекавшей с плаща и капавшей с ее косички. Вода блестела на ее пухлом
смуглом лице и белых бровях.
- Не нравится мне это место, - прогремела она. - Что, по-твоему, ты
намереваешься здесь узнать, милорд?
- Не знаю, госпожа.
- Торговцы будут искать укрытия. Они захотят прийти сюда!
Уолли об этом не подумал. Другого подходящего места, откуда можно было
бы хоть что-то увидеть, на корабле не было. Иллюминаторы внизу были на одном
уровне с пристанью, или даже ниже.
- А если повесить занавеску? Да - я ведь видел, как здесь вешали белье,
верно?
Брота закатила глаза при мысли о том, что воины будут прятаться за
мокрым бельем, но повернулась и отправилась организовывать все необходимое.
- Где наш талисман? - спросил Уолли. - Пожалуй, стоит не спускать с
него глаз.
Ннанджи кивнул. Он уже поворачивался к двери, когда Хонакура сказал:
- Лорд Шонсу! Что, по-твоему, было самым необычным из того, что сделал
колдун, который поднялся к нам на борт в Вэле? А ты, адепт? Что ты думаешь?
- То, как он убил человека одним щелчком пальцев, - предположил Уолли.
- То, что другим щелчком он не убил меня! - усмехнулся Ннанджи, словно
в этом было что-то забавное.
Старый жрец пожал сгорбленными плечами.
- Мы знали, что они способны на нечто подобное. А ты даже не попытался
вытащить меч, адепт. В отличие от покойного воина Кандору... Нет. Не в этом
дело. - Казалось, он был чем-то озадачен.
- Так расскажи нам.
- Дело в заклинании, приносящем удачу, которое он обещал наложить на
наш груз!
Какие еще яркие мысли возникали под этой сияющей лысиной?
- Он наверняка знал про пожар, - сказал Уолли.
- Именно! Это как та птица, которую они наколдовали в котелке для
капитана, верно?
- В самом деле?
Хонакура нахмурился, видя бестолковость воинов.
- Если ты захватишь опасного пленника, лорд Шонсу, станешь ли ты
демонстрировать свое воинское искусство? Станешь ли ты подбрасывать в воздух
яблоки и разрубать их мечом?
- Хочешь сказать, они просто пускали пыль в глаза?
- Словно маленькие дети! Зачем?
Это была любопытная мысль, возможно, весьма существенная. Хонакура как
никто другой разбирался в людях.
- Катанджи говорит, что колдун весь был покрыт буграми. Это интересует
меня значительно больше, - сказал Уолли.
- Буграми? Бородавками?
- Нет. Их мантии сделали из очень тяжелого, плотного материала, но в ту
ночь был очень сильный ветер, и Катанджи говорит, что либо он был обвязан
какими-то пакетами, либо у него было очень много туго набитых карманов.
Сообразительный, шельмец. Кстати, Ннанджи...
Хонакура искоса посмотрел на него.
- Его сообразительность заключается не только в этом.
- Что ты имеешь в виду? Ему ведь было приказано...
Старик предостерегающе приложил палец к губам - появились Брота и Мата
с тюками белья. Они быстро натянули веревку через всю комнату и развесили на
ней мокрые простыни. Ннанджи сдвинул сундуки к одной стене, так что воины
могли сидеть там незамеченными и вместе с тем видеть и слышать все, что
происходит. Брота заверила их, что они будут находиться на стороне, которая
ближе к берегу, и смогут также наблюдать за пристанью. Идея с бельем была
остроумной, но не слишком правдоподобной, поскольку в этот дождливый день в
Сене ничто не могло высохнуть. Интересно, подумал Уолли, могут ли колдуны
видеть сквозь ткань - но в этом случае они могли бы столь же легко видеть
сквозь дерево.
Палуба начала заполняться мокрыми людьми, включая детей, которые
хихикали над новыми для них капюшонами. Их игра могла с успехом отвлечь
внимание, если бы у кого-то возникли подозрения, поскольку ничто не кажется
более невинным, чем детский смех.
Когда "Сапфир" причалил к пристани, Уолли вспомнил о Катанджи. Теперь
было слишком поздно посылать за ним Ннанджи. Хонакура, который только что с
беззаботным видом удалился прочь, преднамеренно отвлек внимание Уолли от
мальчишки, и уже не в первый раз. Катанджи явно что-то замышлял, и Хонакура
прикрывал его. Так или иначе, новичку было приказано не сходить на берег в
портах, принадлежавших колдунам, так что вряд ли ему что-либо всерьез
угрожало. Уолли перестал думать о Катанджи.
-----
Томияно заявил, что если колдуны в Вэле в состоянии были вынести
присутствие Ннанджи на корабле, то вряд ли их очень расстроит след от ожога,
и остался на виду, вооружившись кинжалом. Джия развлекала детишек, так что
моряки могли спокойно заниматься своими делами.
Таможенником оказалась старуха, сгорбленная артритом и хромая, угрюмая
и вежливая. Она не обратила внимания на шрам капитана, быстро пробормотала,
что воинам не позволено сходить на берег, получила два золотых и заковыляла
прочь. Уолли заключил, что она, вероятно, настоящая, и что она, вероятно,
боится своих хозяев.
Итак, попытки колдунов ликвидировать коррупцию среди своих чиновников
оказались успешными. В портах на правом берегу воины либо не были не в
состоянии, либо не пытались с ней бороться, так что взяточничество там
традиционно процветало. Единственным, что воины считали преступлением, были
всевозможные проявления насилия. Уолли не мог себе представить, чтобы воин
типа Ннанджи пытался разобраться в запутанной истории, связанной с хищениями
или мошенничеством. Колдуны хотели поощрить торговлю. Воинов же это не
интересовало. Уолли, будучи весьма нетипичным воином, скорее готов был с
этим согласиться. Он нашел подобный взгляд довольно занимательным, вспомнив
слова полубога: "Ты думаешь не как Шонсу, и это меня радует".
Над одним из трапов был сооружен навес, под которым расположилась в
своем кресле Брота, а на краю причала перед ней были разложены образцы ее
товара. Старая Лина спустилась по другому трапу, чтобы посмотреть, чем
торгуют лоточники. Дождь лил как из ведра.
Уолли начал ощущать усталость и раздражение. Проклятые метки! Как можно
было вести войну в таких условиях? Если враг мог стать невидимым, или по
своему желанию менять принадлежность к гильдии, то он мог и свободно
проникать в города воинов. Это нечестно! Он еле сдерживался, чтобы не
крикнуть детям, чтобы те успокоились.
Однако довольно скоро Брота привела двух торговцев и сторговалась с
ними от ста пятидесяти до двухсот сорока пяти, в то время как к их торгу
изумленно прислушивались из-за занавесок. Ударили по рукам, и торговцы ушли,
чтобы следить за разгрузкой корзин и кожаных изделий.
Потом пришел Холийи. Он был самым молодым среди взрослых моряков, еще
более худым, чем Ннанджи, и удивительно немногословным - он был достаточно
дружелюбен, но, похоже, мог в течение многих дней не произнести ни слова.
- Ки Сан, Дри, Каср, Тау, Во, Шан, и Ги, - сказал он Уолли. - Аус, Вэл,
Сен, Ча, Гор, Амб... и Ов! - Он улыбнулся, повернулся и ушел прочь. Для него
это была серьезная речь - и отличная демонстрация тренированной памяти,
вполне естественной для лишенного письменности общества.
Значит, Томияно приказал ему выяснить насчет географии, и он это
сделал. Хонакура был прав - семь городов на каждом берегу. Семь свободных
городов, расположенных по внешней стороне излучины Реки, и семь по
внутренней, захваченных колдунами? Предположим, что так - основываясь на
предрассудке, который в Мире, похоже, приравнивался к доказательству. Уолли
в миллионный раз пожалел, что не может писать. Конечно, он мог изобразить
эскиз карты - скажем, углем - но он не мог нанести на нее названия. Он уже
пытался, но ничего не получилось. Он попросил Ннанджи повторить для него
перечень городов, пока мысленно представлял, как должна течь река: на север,
через Черные Земли, мимо Ова, описывая большой круг против часовой стрелки -
вокруг Вула? - и снова на юг, опять через Черные Земли и к Аусу.
Единственным разрывом в круге, который описывала Река, должна была быть
полоска суши между Аусом и Овом, которую они уже пересекли.
Уолли все еще размышлял над воображаемой картой, когда на сходнях
появилась странная процессия. Рабы только что начали выгружать товар, а уже
предстояла новая сделка. Если повезет, "Сапфир" мог вскоре покинуть это
унылое место.
Впереди шел Четвертый средних лет, а за ним следовали двое помоложе,
которые были одеты в коричневые мантии, и потому, вероятнее всего, были
жрецами, поскольку представители других гильдий в их возрасте ограничивались
набедренными повязками. Все трое держали кожаные зонтики. Замыкал шествие
молодой Третий - рослый, с важным видом и насквозь мокрый, с прилипшими к
лицу волосами. Сказав несколько слов Броте, все они направились в рубку, а
следом за ними шли сама Брота и Томияно.
Слушая и наблюдая из-за занавески, Уолли понял, что рослый молодой
человек был каменщиком. Его отец послал его вниз по реке из Ча купить
мрамор, и теперь ему нужно было отправить груз домой. Если "Сапфир"
направляется вверх по реке, не могут ли они доставить его приобретение?
Уолли обнаружил интересную проблему в этом неграмотном мире. Не
существовало никаких квитанций, банков, доверенностей, и даже надежной связи
между городами. Вопросы непосредственной купли-продажи решались просто, но,
очевидно, торговцам иногда приходилось давать поручение на доставку груза.
Он не мог придумать никакого действенного способа. Конечно, Брота могла
купить мрамор, а затем вновь продать его, но в этом случае она должна была
бы поверить молодому человеку на слово, что его отец пожелает его купить,
или же довериться собственному мнению, что она сможет продать его с хорошей
прибылью. Но ничто также не мешало ей продать товар его конкурентам. Если бы
он просто доверил ей свой груз, она и ее корабль могли бы исчезнуть вместе с
ним навсегда. Если бы он отправился вместе с грузом, могло бы произойти то
же самое, а он пошел бы на корм пираньям. Любой вариант, похоже, приводил к
необходимости кому-то довериться, даже без сложностей, связанных с
непостоянством Богини и переменной географией Мира.
Уолли сидел за занавеской, слушая их разговор, и в конце концов
выяснил, что способ все-таки есть. Фургон с мрамором стоял рядом, и Брота
купила камень за сто шестьдесят золотых - ворча, что он не стоит и половины.
Торговец, местный богач, который должен был получить комиссионные, поклялся,
что купит у нее тот же товар через десять дней за двести, если она доставит
его обратно. Томияно, как официальный капитан, поклялся, что доставит его в
Ча, Брота - что продаст его каменщику не более чем за две сотни.
Очень изобретательно, заключил Уолли; они распределили риск между
собой. Молодому человеку доставка мрамора обойдется, вероятно, в сорок
золотых, или даже меньше, если его отец уговорит Броту сбавить цену. Она
была уверена, что получит свои сорок золотых, если ей придется вернуться, а
мрамор был куплен по завышенной цене, так что у нее не будет искушения с ним
скрыться. Уолли это понравилось, как и клятвенные церемонии. Свидетелями
