я вам пошел навстречу, не став разгрызать ампулу ядом.
Один из стоявших с боку ль стола "товарищей" дернулся, но начальник остановил
его жестом.
- Игорь Моисеевич шутит. Он не принадлежит к тому типу людей, которые готовы
на подобные решительные шаги. Но смысл в ваших словах есть, - вновь обратился он
ко мне. - После применения процедуры принуждения к сотрудничеству ваша
потребительская стоимость значительно упала бы...
Видел я уже таких мужчин, с непреодолимой страстью к разглагольствованиям там,
где следует говорить коротко, сжато и по делу. Очевидно, им кажется, что таковые
словесные конструкции придают им значительности и убедительности.
- Вам в голову не приходило, что все наоборот? Если бы вы начали с процедуры
принуждения, то заведомо поставили бы крест на всей операции, которую, судя по
всему, намереваетесь продолжить и возлагаете на нее определенные надежды.
Поясняю - со мною что-то такое происходит, и вся цепочка ревется. От источника,
который передал какую-то, очевидно важную информацию через вон ту дамочку, - я
показал пальцем на Людмилу, - потом через меня и до почти самой головки
"Братства". Она, конечно, сама тоже выходит из игры, исчезаю я... Выводы
способен сделать самый ограниченный контрразведчик. Разумеется, обесценивается
сама информация, сворачивается сеть агентуры, причастная к делу. И вы остаетесь
- с чем?
Теперь для убедительности нужно взять без разрешения папиросу из коробки на
столе, закурить и ждать развития событий.
- Нет, ты посмотри, Вадим Антонович, как он нагло себя ведет! - вдруг,
совершенно против логики происходящего, вскочила со своего места Людмила. - Если
каждый беляк... - она даже задохнулась от праведного пролетарского гнева. -
Правильно я говорила - нечего с ним нянькаться. Уже давно бы все как на блюдечке
выложил и сам по всем явкам нас провел. Сейчас бы его помощнички и резиденты
сидели бы по камерам и кололись только так...
Она даже, как подлинная фурия революции, изобразила намерение схватить меня за
грудки своими неслабыми ручками.
Это уже такой наигрыш, что я на секунду растерялся. Но тут же подумал: а вдруг
у них подобная истеричная несдержанность в порядке вещей? Нервы у граждан
истрепаны годами войн и перманентных революций...
Я нагловато ей усмехнулся и подмигнул, даже сделал руками короткий, почти
неуловимый жест, напоминающей ей то. Что у нас было, и как бы предлагающий
повторить это же в ближайшее время. Вообще-то этот жест из "лексикона"
тамильских сепаратистов, с которыми я имел дело во время индо-цейлонской войны,
но Людмила поняла его без перевода. Она одновременно и еще больше рассвирепела,
и смутилась. Наверное, сочла, что нарушила чем-то свой революционный долг,
вложив в исполнение агентурной задачи слишком много эмоций.
- Сядь, Бутусова, и молчи, пока не спросят. А то вообще за дверь выставлю...
В чекистов, значит, решили поиграть ребята, в гэпэушников то есть. Какая она к
черту Бутусова, выдвиженка в славные органы из беднейших слоев пролетариата, как
старается изобразить? Ее вчерашняя легенда куда ближе к истине, да и то,
пожалуй, в смягченном варианте. Не ошибусь, если предположу, что еще до
революции, а не только последние три года ей довелось повращаться за границей, и
отнюдь не в поисках куска хлеба насущного... Так что игра становиться все
интереснее.
- Станислав Викентьевич не ошибся, вы перспективный сотрудник. Польза от вас
может быть. У нас, увы, не так много людей, способных мыслить столь четко и
здраво. Допустим, я соглашусь на ваши условия. На все, - он голосом подчеркнул
последнее слово. - Что реально мы можем получить взамен?
- Вас, значит, Вадим Анатольевич зовут? - уточнил я.
- Лучше попросту товарищ Кириллов...
- И вы хотите меня убедить, что настолько слабо профессионально подготовлены,
пытаясь говорить со мной о достаточно деликатных вещах в такой обстановке? - я
обвел рукой вокруг. - Может, еще на митинге будем вопросы решать? Так и ответы
будут соответственные... - и я наизусть закатил длиннейшую фразу из только что
прочитанного Троцкого.
- М-мда, - сказал Вадим Антонович, и после движения его головы комната
опустела.
- Я, признаться, не сразу поверил Станиславу Викентьевичу, что нам в руки
попал разведчик высокого класса. Я думал - ну, курьер и курьер. Ну может быть
образованный и неглупый. Однако... И почему же вы просто курьер?
- Почему и нет? А если как раз на такой случай? Если ситуация настолько
серьезна, что кое-кому потребовалось проверить надежность не только канала
связи, но и всей московской сети? Что и достигнуто. Были бы ваши люди чуть-чуть
грамотнее, уже после нашей с "Бутусовой" встречи в кабаке нужно было всю схему
операции менять. А так... - Я снова посмотрел на часы. - У вас остается всего
два с половиной часа, чтобы принять принципиальное решение. Или на операции
крест, а меня к стенке, или...
- Что должно случиться в полночь? - быстро спросил Вадим.
- Ничего чрезвычайного. Просто выйдет контрольное время, и меня, посылку и всю
операцию спишут в расход. Концы в воду, как у вас говорят. И можете ловить
конский топот.
Он задумался, а снова закурил, чувствуя, неприятное жжение на языке. Неужели
было время, когда я выкуривал одну-две хорошие сигары в неделю, под настроение?
Но у этого не совсем понятного человека папиросы были высококачественные,
турецкие, марки "Кара Дениз".
- А если, значит, успеть до двенадцати? У вас есть чем замотивировать столь
долгую задержку?
- Раз плюнуть. Первая половина - в соответствии с фактами. А дальше... - я
сделал вид, что импровизирую на ходу. - Кафе открылось не в девять, а почти в
полдень. Меня это насторожило, я долго проверялся, заметил слежку. Водил
преследователей по всей Москве до темноты, потом оторвался. Укрылся вместе с
Людмилой на тайной, лично моей квартире, немножко ее подопрашивал, на предмет
выяснения, не работает ли она на противника, потом со всеми предосторожностями
явился на место в последний момент. Специально последний...
- Не слишком ли примитивно? Вам поверят? - спросил Кириллов, обмозговав мой
план.
- Должны. Именно потому, что будь я "двойником", обставил все без задоринки.
Пошел, встретил, вернулся, и ноль сомнений.
- Возможно, возможно. А для чего вам Людмила? Ее-то на какой хрен с собой
тащить?
- Для достоверности и безопасности.
- Чьей? - быстро спросил Кириллов.
- По легенде - ее и всего дела. Раз была слежка, то вели безусловно Людмилу.
От самого Лондона, возможно. Или от Риги. Оставить ее нельзя. Попади она в лапы
ГПУ - что тогда? Но и свою безопасность я из внимания не упускаю. Она же у вас
тоже не так просто, не девочка на побегушках. Кое-что знает, в заложницы
сгодиться... Или, если вес гладко пойдет, будет моей связницей и еще одним вашим
человеком в недрах интересующей вас организации...
- Логично, - протянул он. - Уж до чего логично, что я даже не знаю... Ведь что
получается - мы отпускаем вас, возвращаем посылку (подменить ее или хотя бы
исказить часть заложенной там информации технически невозможно), отдаем в
заложники своего человека плюс расшифрована очень для нас важная явка - и что?
Его лицо выразило настолько естественное недоумение и обиду, что я рассмеялся.
А ведь в самом деле... Или прав Шульгин, и люди этого времени и этого мира
настолько примитивнее нас в интеллектуальной (пусть даже очень специфической)
сфере, что обманывать их даже несколько стыдно. Как у малыша- первоклассника
конфетку выманить...
А почему бы и нет в конце концов? Пусть устройство мозгов и качество
интеллекта за тысячу лет и не изменилось, а вот жизненный и профессиональный
опыт, реальная практика политической интриги, сам способ подхода к решению
определенных задач изменились очень и очень...
- А об этом, любезнейший Вадим Антонович, думать надо было гораздо раньше.
Хотя я понимаю, положение у вас сложилось хуже губернаторского. Рискнули вы
отчаянно, в условиях дефицита времени, но... Но ведь и не проиграли пока. Все,
как я понимаю, упирается для вас в вопрос гарантий. Если я, пусть и преследуя
собственные интересы, согласился пойти на перевербовку и честно буду
обязательства исполнять, перед вами открываются блистательные перспективы...
- Если же нет?
- Если нет... Милейший, а как вы вообще представляли себе все это? Вы же
достигли своей цели - клиент сдался и пошел на перевербовку...
- Не так он на нее пошел...
- Ах черт, какой же я дурак! - хлопнул себя по лбу, в искреннем отчаянии. -
Мне бы сопли пускать, в ногах у вашего Викентия, то бишь Станислава, поваляться,
жизнь выпрашивая, а уж потом...
- Примерно так, - кивнул Кириллов.
- Увы, не сообразил вовремя. А теперь что уж... Либо верьте, как есть - либо к
стенке... Игра и так проиграна, но там хоть в будущем сомнения мучить не
будут...
- Что-то уж часто вы о стенке поминаете. Это тоже какой-то приемчик?
- А как же. У меня этих приемчиков...
- Тьфу ты, черт! - человек совершенно натурально плюнул на затоптанный пол,
подошел к окну. Как и учил Шульгин, я довел его до полной растрепанности чувств.
Отодвинув в угол шторы, он молча смотрел на улицу. И пока он так стоял, я успел
заметить на противоположном доме вывеску: "Мосгико при МОСО". Нормальная
советская абракадабра, но теперь при необходимости найти их логово - раз
плюнуть. Разумеется если останусь жив.
Я совсем в тот момент забыл, что Шульгин со своей аппаратурой безусловно знает
и это место, и любое другое...
Постояв пару минут спиной ко мне, он, похоже, нашел решение. Отчего весь
расцвел.
- Мы вот что сделаем. Сначала заедем на одну из ваших явок, которую вы нам
выдали. Признаюсь, мы о ней знали, и то, что вы ее не утаили, говорит в вашу
пользу. Изымем кое-какие документальные улики, по-свойски побеседуем с людьми,
которые могут там оказаться. Конечно, вы примете в этом самое активное участие,
а мы, что нужно, тщательно задокументируем, а потом уже отпустим. И подписочку
потребуем, о согласии работать на нас. В случае чего...
Для импровизации - неплохо. И, как это ни отвратительно, придется на такой
вариант соглашаться. Шульгин же сказал, что принимать любое предложение, дело
важнее сантиментов. А там - как уж сложится, может Александр Иванович и
вмешается в нужный момент.
Я пожал плечами и улыбнулся. Мог бы еще сказать непонятному человеку, в том же
шульгинском стиле, что и такой остроумный вариант ничем не улучшает его
положения, но воздержался. У них, может быть, к подобным делам серьезнее
относятся, верят, что запачканный предательством человек никуда не денется.
... Снова появились в комнате люди, очень похожие на местных гэпэушников, но
один из них втащил за собой большой деревянный аппарат на треноге, с черными
кожаными мехами и медным цилиндрическим, поблескивающем линзами объективом.
- Перед тем, как заняться делом, давайте на всякий случай сфотографируемся. На
память, - с извиняющейся улыбочкой предложил Кириллов.
- Ради Бога. Особенно если карточку подарите...
под яркие, дымные магниевые вспышки меня запечатлели индивидуально, в фас и
профиль, а потом еще сделали несколько групповых снимков: на стуле в окружении
дружески улыбающихся "чекистов", вдвоем с Вадимом, вдвоем со Станиславом, с
Людмилой. Зачем бы это? Если как доказательство моего с ними сотрудничества, та
вполне примитивно. Или - намереваются запустить портрет по своим каналам, на
предмет идентификации...
Затем все скопом отправились вниз. Что интересно - мне опять застегнули на
запястьях наручники. Очень примитивные по нашим мерка, то ли дело добротные
гравитационные. Избавиться от них - не вопрос. Я так прикинул, что у меня хватит
сил и выдержки просто разорвать цепочку. С некоторыми травмами, но в основном
косметического плана.
Лестница, по которой мы спускались, была довольно крутой, со ступенями из
натурального, но сильно вытертого временем мрамора, и стены были грязные, едва
угадывался на штукатурке когда-то яркий растительный орнамент.
И угольная лампочка светила тускло, только-только чтобы не спотыкаться в пути.
