повернул я в обратную сторону смысл обращения. - А я пока товарищей в норму
приведу...
Шприц-тюбиком из полевой аптечки я успокоил Станислава, и его Герасим тоже
отволок на ночлег. Оставался Кириллов, который действительно был в тяжелом
состоянии. Я опасался, как бы внутренне кровотечение у него не образовалось.
Ребра поломанные, повреждение плевры, мало ли что еще может внутри случиться от
удара чуть ли не кувалдой. Тут, к моему удивлению, явно малограмотный сторож
сбросил свой ватник.
- Пусти-ка, барин, я сейчас... - Он наклонился над пациентом, положил корявые
пальцы ему на запястье, сосредоточился и тут же стал похож на тибетского
целителя. - Пульс малость замедленный, но наполнение хорошее. Аритмии нет.
Слабый болевой шок, и ничего больше. Потери крови нет и переломов тоже...
- Откуда вы знаете? - поразился я от удивления перешел на "вы", хоть меня и
учили принятым здесь формам обращения.
- Да уж учили, ваше благородие. У нас в деревне каждый третий, почитай, то
знахарь, то травник, то костоправ. Вот и я сподобился...
Но взгляд его между кустистыми бровями и доходящей почти до глаз бороды
показался мне настолько ехидно-насмешливым, что захотелось допустить, будто
передо мной искусственно опростившийся как минимум магистр медицины.
За две недели пребывания здесь я уже привык почти ничему не удивляться.
Устройство этого мира явно выходило ха рамки нормальной рациональности. Словно
не в обычном параллельном прошлом я оказался, а в пространстве недоброй
волшебной сказки.
- Кто вы? - машинально спросил я, тут же сообразив, что вопрос глупый и
откровенного ответа я не получу.
- Я сторож здешний, - ответил он словами почти что мельника из оперы
"Русалка".
- Отлично. Нам очень повезло, что вы еще и народный ценитель. Как насчет
прогноза?
- Прогноз благоприятный, - уже откровенно издеваясь, ответил Герасим. - К утру
будет как огурчик, если других распоряжений не последует. Из той же аптечки
кольните ему номером третьим и пятым, выспится как младенец. Дня три, конечно,
скособоченный ходить будет и в полную силу не вздохнет, а так ничего...
Убедившись, что оказавшиеся на моем попечении люди устроены хорошо, я вышел на
крыльцо, сел, закурил. Невзирая на погоду. Просто на воздухе думалось легче.
Следом вышел Герасим.
- Не нужен больше? Чайку согреть, закусочку подать, чарочку, если желаете...
- Чарочку я бы выпил.
- Сей момент. В лучшем виде, как в трактире у Тестова. А собачек не бойтесь,
собачки у меня смирные, ежели их не дразнить.
Да уж. К крыльцу подошли какие-то монстры собачьего мира. Повыше метра в
холке, покрытые густой не шерстью даже, а словно бы попонами из туго скрученных
веревок, свисающих почти до земли. Круглые черные глаза сквозь эту завесу едва
просматривались. Опущенные нижние губы приоткрывали клыки, пристойные саблезубым
тиграм. Я такой породы даже на картинках не видел.
- Порода командор, - ответил на невысказанный вопрос сторож. - В бою с ней
никому не совладать из ныне сущих зверей. Волка лапой убьет, медведя вдвоем
задушат. А больше у нас в лесах никто подходящий не водится. На тигра - не знаю,
не ходил, но думаю, что можно. Шерсть у них так вот хитро сама собой закручена,
что прокусить ее - немыслимое дело. И что я еще вам скажу, не поверите - блохи в
этой шерсти дохнут. Отчего - почему - не знаю, но ни единой блохи у моих собачек
отроду не было. Так я пойду. Готово будет - кликну. А пока курите. И ничего не
опасайтесь. На двадцать саженей кто к забору подойдет, собачки уже учуют и сами
сообразят, что им делать.
О собаках он говорил ласково и одновременно уважительно, что очень меня к нему
расположило. Я и сам к всякого рода животным весьма неравнодушен.
Протянул руку, чтобы погладить ближнего пса по загривку. Он не возражал,
вывалил на сторону язык и поглядел на меня как-то очень хитро.
Полная чертовщина. Уже поужинав, попросту, но обильно и вкусно, я не
успокоился, пока еще раз не посмотрел на гостей-пленников-пациентов. Герасим
каждого из них в достаточной мере раздел, уложил в постели, укрыл ватными
одеялами. И Людмила, и остальные дышали ровно и спокойно.
Тревожиться за их здоровье оснований не было. И за то, что кто-нибудь из них
попытается выйти прогуляться, хотя бы в приступе сомнамбулизма, тоже.
Снаружи на дверях имелись надежные кованые засовы. Теперь и самому можно было
отдохнуть. Все же больше суток прошло в большом напряжении духовных и физических
сил. Мне сторож отвел, как это в старое время называлось, светелку на втором
этаже, на двери которой внешнего запора не было, я проверил. Да и проверяй не
проверяй, я все равно оставался в полной милости загадочного Герасима. Захочет
он со мной что-то сотворить - никуда не денешься. Только зачем бы ему это, если
он рекомендован Шульгиным как содержатель надежнейшего пристанища.
Но лечь на деревянную кровать и забыться сном под толстым ватным одеялом мне
не довелось.
Только я расшнуровал и сбросил тяжелые ботинки, задернул плотные шторы на
выходящем в сторону леса окне, присел на край постели, как прямо передо мной
возникла фиолетовая рамка.
Глава 15
Отчего-то я ожидал, что сейчас появится Новиков. Мне казалось, что пора ему
объясниться, сообщить наконец, в какую игру он меня втянул на этот раз. Однако
из образовавшегося проема, размерами на это раз соответствующего обычной двери
вновь появился Александр Иванович Шульгин. Мой, видимо, постоянный и
окончательный на этом свете куратор. На сей раз он выглядел, будто собрался на
войну. Одетый в командирскую форму Красной Армии, с орденом красного Знамени на
френче и с деревянной коробкой "маузера" на тонком ремешке через плечо, надетой
по-кавалерийски, на правую сторону, рукояткой вперед. За спиной его видна была
комната, обставленная, как рабочий кабинет, слева от письменного стола большая,
во всю стену, схематическая карта Москвы, выполненная в аксонометрической
проекции. На ней тщательно были вырисованы все более-менее примечательные или
имеющие тактическое значение здания.
В руках он держал высокую пузатую бутылку с черной этикеткой.
- Поздравляю, с заданием ты справился более чем успешно. - Он сел напротив
меня за стол, установил посередине свою посудину, подобно восточному деспоту
троекратно громко хлопнул в ладоши.
Появился Герасим.
- Огурцов соленых, помидоров, груздей, луковицу, хлеба и сала. Два стакана...
- никаких вводных и вежливых слов, на мой взгляд, необходимых при встрече со
своим сотрудником, хоть бы даже и такого уровня, Шульгин не употребил.
Когда сторож принес требуемое и исчез, я спросил его об этом. Вроде сейчас уже
не времена крепостного права, да и тогда баре с верными слугами общались с
соблюдением каких-то норм вежливости.
- А ты что, не в курсе? Это же не человек, а биоробот. Ему моя вежливость
сугубо до фонаря.
- ?..
Мое изумление Шульгина явно развеселило.
- Самый обыкновенный биоробот. Андроид. Вполне человекообразный, но и не
более. Может исполнять любые функции, менять внешность согласно программе и
капризам владельца, абсолютно послушен и автономен. Собственной личностью не
обладает. Вы у себя такого тоже еще не додумались?
Я вспомнил, что отец Григорий вспоминал о подобного рода конструкциях,
рассуждая о сущности Артура. Но именно как о теоретически допустимой
возможности, не более.
- Даже и близко не подошли. Многоцелевые роботы у нас, конечно, есть, и весьма
функциональные в заданных пределах, но ни человекообразностью, ни тем более
способностью имитировать человеческое мышление не обладают. А это же -
классическая машина Тьюринга...
- При общении с которой скол угодно долгое время невозможно определить ее
механической сущности, - блеснул Шульгин эрудицией. - Знаем, почитывали. Однако
вот-с, она сама, облечена в металл и пластик. Ладно, сия тема увлекательна и
необъятна, но заняться ей можно будет в другое время ив другом месте. Сейчас -
недосуг. Единственно, чтобы избавить тебя от душевных терзаний, скажу, что на
точке вы имели дело с такими именно ребятами. До использования своих людей в
роли камикадзе моя в целом циническая натура все же пока не деградировала.
Мне действительно стало настолько легче, что остальные проблемы показались
почти совершенно не значащими.
На что, возможно, и был расчет. Он разлил желтоватый напиток, не чокаясь
поднес свой к глазам, взглянул на меня, словно сквозь прицел.
- Ну, побудем... За успех.
В стакане оказалось крепкое и ароматное виски, скорее шотландское, что и
подтвердила довольно примитивно исполненная этикетка какого-то мелкого частного
заводика из графства Хайленд.
- К чему все происходящее? - спросил я. - Не вижу никакого смысла, разве что
вам потребовалось таким хитрым образом внедрить мен в представляемую моими
новыми друзьями организацию...
- Именно так. Не вижу здесь ничего слишком уж хитрого. Для нас с тобой. Те
товарищи, - он указал пальцем вниз, где находились комнаты с пленниками, или
гостями, как угодно их можно воспринимать, - не столь искушены в методологии
тайных войн, в их время все было проще и наивнее, так что твой ввод в операцию
должны воспринять адекватно...
- А мне показалось, что у них солидная организация и они не новички.
- Само собой. Но на своем уровне. Их беда, что они древнекитайских трактатов
на специальные темы не штудировали, исключительно европейским менталитетом
ограничены. Так суть нынешнего дела такова...
Мне показалось, что вдалеке я услышал нечто похожее на выстрелы, то одиночные,
напоминающие звук новогодних хлопушек, то очередями, и тогда это больше походило
на треск валежника в лесу.
- Это что?
- То самое. Заварушка пошла нешуточная. Тебе она будет очень и очень на
руку... Часик времени у меня есть, постараюсь ввести тебя в курс дела.
- Раньше не мог?
- В святом писании сказано - все хорошо во благовремении. И там же, в
поучениях апостола Павла, - не будьте слишком умными, но будьте умными в меру.
Излишняя эрудированность тебе на этапе внедрения только мешала бы... А суть вот
в чем.
И, ускорившись поудобнее, сняв с плеча тяжелую коробку пистолета, закурив, что
он всегда делал после выпитой рюмки, Александр Иванович начал мне излагать
историю некоей организации, которую называл то "Системой", то "Хантер-клубом" и
которая объединяла десятки частных и имеющих отношение к государственным
структурам многих держав лиц, общим для которых было одно - гигантские
материальные и моральные потери от установившейся на территории бывшей
Российской империи биполярной структуры. Умеренно-коммунистический режим в
Москве и буржуазно-демократическая военная диктатура в Харькове. Следствием
этого явилась полная дезорганизация все так называемой "Версальской системы", то
есть тактического передела мира после поражения в мировой войне Германии и
образования Советской России.
Начиная с 1919 года "Система", установившая тесные связи с большевистским
правительством, делала все, чтобы не допустить победы над ним ни одного из
многочисленных "белых движений", ни таких мощных и имевших явные шансы на успех,
как деникинское или колчаковское, ни даже вполне марионеточных и лояльных к
"союзниками" вроде правительства Чайковского-Миллера в Архангельске или
семеновского и меркуловского на Дальнем Востоке.
И вдруг в двадцатом произошла катастрофа. Списанный в расход Врангель вдруг
воспрял духом, вывел свою крошечную армию из Крыма и в скоротечной летне-осенней
кампании не просто разгромил Южный флот красных, но и вынудил их к фактической
капитуляции на максимально выгодных для генерала условиях.
Мало того, двадцать первом году Югороссия заключила военный союз с турецким
лидером Мустафой Кемалем, который вел тяжелую и малоуспешную войну с
англо-итало-греческой оккупационной армией, за несколько месяцев выбила
интервентов с азиатской территории Турции и, что совсем уже невероятно,
разгромила и принудила к капитуляции попытавшуюся восстановить статус-кво
