песком и Бог знает чем еще воздуха, не слышавших отдаленного прибоя у нефритовых
скал и шелеста умирающей у самых ног волны... И вдруг сразу все это получивших.
Мы шли возле самой воды, там, где мокрый песок глаже и тверже городского
тротуара. Маркин - налегке, а я, вспомнив какой-то пункт старой, но не
отмененной инструкции, а скорее всего из той же превратно понятой романтики, нес
на ремне карабин.
- Охота тебе шею тереть, - пожал плечами капитан, когда мы выходили из
корабля. - Сколько летаю, ни разу не слышал, чтобы даже десантникам такая штука
реально пригодилась. И планет с агрессивной фауной никто не обнаружил, а если
даже таковая найдется, вряд ли одним стволом от нее отобьешься...
- Ничего, Валентин Петрович, не помешает. В крайнем случае, просто так
постреляем, потренируемся. Для чего-то же их вообще делают, эти
смертоубийственные устройства...
- Вольному воля, - не стал больше спорить командир.
Следующее открытие, сделанное на первом же километре похода, потрясло нас не
меньше, а даже пожалуй, сильнее, потому что планет во Вселенной достаточно, и
среди них могут быть всякие, а тут...
Мы обошли массивный, похожий на руину водонапорной башни утес, громоздившийся
посреди пляжа, и увидели легкое, тропического вида бунгало из разноцветного
пластика. Стол и несколько раскладных стульев на открытой веранде, закопченные
камни импровизированного мангала и все прочие культурологические признаки
неопровержимо свидетельствовали, что совсем недавно здесь отдыхала и
развлекалась небольшая дружная компания безусловных гуманоидов.
- Тур-р-ристы... - Маркин явно хотел сказать что-то еще, но сдержался, и
приступил к систематическому изучению находки.
Выводы были несомненны и для честолюбивых наших надежд убийственны. Не более
чем пару недель назад на этом месте радовалась жизни группа отдыхающих,
безусловно с Земли.
- Ну ладно, это я понимаю, - бурчал себе под нос капитан, - прилетели,
повеселились... Но почему в навигационных дополнениях об этой системе ничего не
сообщили? Я же сам все корректировки принимал...
Я представил, что скандал, который он устроит в службе навигации и картографии
после прибытия на Землю, тоже может обессмертить имя Маркина, хотя бы и в устных
преданиях.
- Но ведь можно допустить, что они отсюда еще куда-нибудь полетели по
свободному графику и просто не успели еще сообщить об открытии. Или вообще
решили оставить планету для себя... Как хорошую грибную полянку... - постарался
я смягчить гнев законника- капитана.
- Да они-то, туристы, ладно. Но у них же и профессиональный навигатор был,
который правила знает. А впрочем... - и начал вспоминать похожие случаи. Как
однажды три года летал в составе космофлота не внесенный ни в один реестр, а
следовательно, фактически не существующий линейный крейсер. И ничего...
А эти туристы все же были молодцы, не только о себе думали, оставили в бунгало
приличное количество деликатесов и напитков. Вполне достаточное, чтобы мы могли
вознаградить себя за скудный корабельный стол и разбитые надежды.
Мы развели костер из выброшенных на берег обломков неведомых далеких лесов,
зажарили консервированный шашлык, запили его безалкогольным шампанским и вполне
натуральным виски "Джим Бим", искупались в жидкой бирюзе теплого океана,
предвкушая два, а то и три дня внепланового отдыха. Капитан надеялся, что за это
время сюда не нагрянет очередная партия курортников, а я, напротив, только об
этом и мечтал. Смущало только, удобно ли будет оставить Маркина одного, а самому
присоединиться к туристам и вернуться домой на круизном лайнере? Себе в
оправдание я приводил довод, что капитан - человек привычный, устал от моего
общества, а меня наоборот, от одного воспоминания о тесных броневых отсеках
начинало мутить.
Светило почти коснулось близких изумрудно-черных гор своим краем, с моря
потянул приятно освежающий бриз, и Маркин поднялся с шелковистого песка,
предложив заняться подготовкой к ночлегу. На корабль сегодня было решено не
возвращаться. Планета, очевидно, безжизненна, а система защиты крейсера такова,
что и армия крестоносцев не сумеет его раскупорить всей мощью своих стенобитных
машин.
Уже ступив на край веранды, я машинально повернул голову вправо, туда, где
из-за скал виднелась зазубренная игла звездолета, и буквально похолодел. Эффект
был таким, будто за шиворот мне плеснули жидкого азота.
Окружающий пейзаж медленно, бесшумно и жутко менялся. Пляж, только что бывший
идеально плоским, начал изгибаться по трем направлениям, и бунгало уже стояло
словно на дне гигантского блюдца, неумолимо превращающегося в пиалу.
Мгновенно проэкстраполировав направление и скорость процесса, я сообразил, что
минут через пять мы окажемся замкнутыми внутри сферы примерно стометрового
диаметра.
Но Маркин понял это гораздо раньше меня. Почему он поступил именно так, что
его озарило, капитан не мог впоследствии объяснить ни мне, ни одной из двух
десятков комиссий, расследовавших этот случай.
Выкрикнув нечто бессвязное, но грозное, он схватил прислоненный к перилам
веранды карабин и со скоростью выигрывающего Олимпийские игры спринтера рванул к
звездолету. За ним, не успев даже понять сохнувшие на камнях, - плавки я.
Когда сферическая крутизна пляжа стала непреодолимой, Валентин Петрович прижал
к бедру приклад, сдвинул предохранитель и вывел движок реостата на максимум.
Из ствола ударила струя бело-фиолетовой плазмы, нависшая над головами стена
удивительным образом не осыпавшегося песка вскипела в фокусе луча, с шипением
повалил зловонный, обжигающий легкие дым.
Сцепив зубы, Маркин бил в одну точку, и полусфера вдруг лопнула, как воздушный
шар. В лица нам полетели горячие липкие ошметки.
Исчезла яркая декорация, и планета явила свое истинное лицо. Вокруг
раскинулась мрачная лавовая равнина, над которой клубился бурый туман. Ледяной
воздух удушающе вонял аммиаком.
Спотыкаясь на острых камнях, сгибаясь пополам от рвущего легкие кашля,
исследователи прекрасного нового мира, почти теряя сознание, кое-как добрались
до корабля.
Хотя и безвкусный, но чистый земной воздух сразу принес облегчение. Маркин
ввалился в рубку и, едва дождавшись, пока я пристегнусь ремнями к
амортизационному креслу, скривил губы в мстительной усмешке, откинулся на
компенсирующие подушки и до упора послал вперед красный рычаг, прямо с
поверхности давая двигателям полную маршевую тягу...
После того как мы вернулись, Маркин представил куда следует полный отчет о
нашем приключении. Его, разумеется, на какой-то срок засекретили, предприняли
ряд разведывательных экспедиций по записанному нашим бортовым компьютером
маршруту и ничего не нашли. Вообще ничего, кроме абсолютно безжизненной,
состоящей из вулканических отложений и источенной пещерами, как швейцарский сыр,
планеты.
Как они там разбирались на своем профессиональном уровне - не знаю. А я
дописал к своему путевому очерку такой абзац:
"... В глубокой пещере, скрытой в толще базальтового массива, крупный
негуманоид, одетый в лиловую тогу, с досадой ударил по подлокотнику лежанки
сразу тремя средними конечностями.
- Сорвалось! - надрывисто выбулькнул он. - Но, бессмертные предки, нигде же не
сказано, что двуногие этой породы имеют плазменные жала. Испортили такую
ловушку! Я буду жаловаться...
- Что же делать, на то и охота. Никогда не знаешь, что может случиться, не
желая гневить эманацию предков, смиренно встопорщил антенны второй, одетый в
малиновую тогу наемного егеря. - Пусть все будет так, как угодно достославным...
Но я чую, что не далее как в сотне твербулей отсюда в пространство ввинчивается
межгалактический кокон кочующих пфердов. Это тоже достойная добыча. Посмотрим,
на что они обычно клюют в этот сезон...
И шлепнул на овальную крышку походной автоматической чучельницы засаленный
том".
Этот многое объясняющий эпизод к основному тексту был подверстан в скобках, с
пояснением, что мнение официальных инстанций он не отражает. Но в штат
еженедельника меня все равно зачислили. Не каждый, даже крайне популярный
репортер начинает свой творческий путь с сенсации галактического масштаба.
На тему этого первого в моей жизни настоящего приключения я размышлял долго,
даже вот и сейчас вспомнил. Не знаю, действительно ли нам с Маркиным не поверили
или это была такая игра заинтересованных спецслужб, но развития тема, могущая
перевернуть представление человечества об окружающей нас ветви Галактики, не
получила никакого.
А ведь я могу поклясться хоть чем, что ни тени галлюцинации в происшедшем не
было. И бортовые видеокамеры записали-таки панораму "курортной зоны" со всеми
оттенками цветовой гаммы пляжа и моря. Канули эти пленки в дебрях канцелярии
"Особого по делам государственной важности присутствия".
Да вот самый лучший довод - через не слишком большой промежуток времени я
встретил Валентина Петровича уже с адмиральскими шевронами на рукавах и в
должности высокопоставленного сотрудника той самой службы галактической
безопасности, которая нам с ним долго допрашивала. Это о чем-то говорит?
Моя собственная карьера с тех пор тоже развивалась вполне благополучно, словно
кто-то мне деликатно, но последовательно протежировал... Или держал под
присмотром "на длинном поводке".
Глава 13
... Ключ в двери скрипнул как раз тогда, когда я, умиротворенный
воспоминаниями о далекой, но безмятежно счастливой молодости, начал слегка
задремывать. Настроившись, я собрался увидеть во сне что-нибудь доброе, даже
слегка сентиментальное. И вот...
Дверь открылась, и, я, не желая изображать человека неестественно спокойного,
тут же рывком сел на койке. Даже ни в чем не повинные люди в подобных местах
сохраняют видимость душевного спокойствия только значительным напряжением воли.
- Пойдемте, - предложил юноша в командирской форме Красной Армии. Похожий на
одного из тех, вчерашний, в "Мотыльке".
... Сопровождающий привел меня на трети этаж, в помещение, весьма напоминающее
здешние "присутственные места". Две просторные смежные комнаты, в меру
неопрятные. Высокие потолки, не слишком яркое электрическое освещение,
разностильная мебель, собранная по царским еще департаментам и квартирам
экспроприированных богачей. Окна, задернутые плотными бордовыми шторами, запахи
застарелого табачного дыма и другие, которые распространяют вокруг себя люди,
явно не ежедневно принимающие душ и меняющие нижнее белье.
Кроме Станислава, я увидел здесь еще троих мужчин в такой же, как у него
полувоенной форме, отличающейся только цветом гимнастерки и брюк. И, своему то
ли удивлению, то ли разочарованию - Людмилу, тоже одетую по-советски: в узкую
шерстяную юбку, шевровые сапожки, чуть не лопающиеся на тугих икрах, коряво
сшитую кожаную куртку и красную косынку. Она сидела в уголке за некогда
полированным, а теперь исцарапанным и заляпанным чернильными пятнами столом
читала бумаги из замусоленной картонной папки.
Украдкой вскинула глаза и снова уставилась на плохо пропечатанные строчки.
Высокие часы в противоположном углу показывали 21 час.
- Здравствуйте, товарищ Риттенберг, - не вставая, протянул мне через стол руку
главный здесь, наверное, человек, лет сорока, с кривоватой растрепанной
бородкой, в чеховском пенсне.
- Мы с удовлетворением восприняли ваше согласие помочь нам в работе...
- Здравствуйте, - ответил я. Нашел поблизости свободный стул, как можно
бесцеремоннее подтянул его к себе, сел. - помогать я всегда рад. Это мое даже, в
некотором смысле, кредо. Ну немножко профессия... Со всем, отсюда вытекающим.
- Ах да, да, конечно, - сообразил, что я имею в виду, собеседник. Пошевелил
длинными худыми пальцами над разложенными по столу бумагами. - Первый, так
сказать, взнос, которым мы с вами рассчитались, это ваша жизнь... и здоровье. О
следующих можно договориться.
- Не согласен. Жизнь и здоровье всего лишь необходимое условие для самой
возможности нашего дальнейшего сотрудничества. Так что еще неизвестно, может это
